Флот обреченных - Кристофер Банч

Только что он стал свидетелем самого настоящего кошмара. Однако стоит ли проявлять свои эмоции? Есть ли гарантия того, что в его комнате не установлены «жучки»? Никакой.

Аккуратно повесив ремень на спинку стула, Генрих открыл шкафчик, достал из него бутылку, проверил, не отмечен ли уровень находившегося в ней спиртного, сделал большой глоток и лег на койку.

Все может пойти насмарку… С другой стороны, разве его не предупреждали? Разве ему не говорили — сначала лорд Вичман, затем и сам лорд Ферле, когда он был удостоен чести иметь личную с ним беседу? Но все же…

Генрих впился зубами в горлышко бутылки. Раздался удивительно неприятный звук.

Полжизни он посвятил пенологии и был отличным специалистом в этой области — знал, как справиться с беспорядком, ведущим к совершению преступления. В его понимании преступление противоречило высокой политике таанцев, которую он воспринимал как непреложную истину.

Мать Генриха была шлюхой; в графе «отец» стоял прочерк. Мальчиком он любил фантазировать, будто его отец — преуспевающий офицер, для которого женитьба оказалась бы обузой, и потому вынужденный отправиться искать счастья в других краях. Это вовсе не означало, что мать представлялась Генриху сказочной принцессой, — просто мечты его никогда не были последовательными.

Генрих рос, чувствуя себя безродным отщепенцем, опасаясь, что однажды все узнают, кто он на самом деле, и тогда наступит жестокая расплата. Он уже достаточно наказан своими соотечественниками — наказан тем, что слыл первым задирой, первым доносчиком, докладывавшим начальству о малейших просчетах товарищей, готовым к осуществлению любой бредовой идеи, пришедшей в голову вышестоящему должностному лицу.

Короче говоря, он был идеальным тюремным чиновником. Несмотря на свое нездоровое пристрастие осуждать недостатки других, сам Генрих не гнушался ничем, используя тюремные порядки в корыстных целях. Он обладал порочным умом и был на редкость аморальной личностью.

Именно благодаря этим качествам Генрих быстро прижился в таанской тюремной системе — так быстро, что его выбрали для свершения более великих дел на благо родины. Перед войной совету стало известно о появлении профсоюзов в рядах эксплуатируемых рабочих. Встревоженные лорды приняли решение о немедленном уничтожении каждого, кто отказывался представлять их собственнические интересы. Осталось только найти человека, который, внедрившись в руководство профсоюза, выполнял бы функции штрейкбрехера или информатора. Естественно, выбор пал на Генриха.

Но члены профсоюзов, только начинавших зарождаться в недрах таанской системы, быстро пришли к следующему выводу: любой человек, выполняющий указания Генриха, является вероломным предателем, заслуживающим жестокой расправы путем нанесения ему множества колотых ран.

Лорд Вичман, непосредственный начальник Генриха, решил не увольнять его после рассекречивания. Напротив, он назначил своего любимца командиром личного отряда телохранителей, пытаясь тем временем подыскать новое, более подходящее для него место. Вичман знал, что Генрих абсолютно предан ему. Такой человек идеально подходил для работы в организации Пэстора, какую бы интригу тот ни плел на самом деле.

Потягивая содержимое бутылки, Генрих успокоился и стал размышлять, как бы он поступил, если бы был комендантом тюрьмы. Лицо его расплылось в блаженной улыбке. Над этим стоило подумать, потому что очень скоро он станет комендантом.

«Перед тобой находится сборище не одних только уголовников, но и людей из толпы, а также предателей, — Генрих считал, что каждый, кто не раболепствовал и не пресмыкался, был предателем. — Тебе нужны техники? Хорошо. Но прежде всего ты должен взять их под контроль. Да. Вывести во двор и заставить построиться. Потом отобрать примерно сто имперских военнопленных — во дворе помещалось около тысячи — и забить до смерти. Нет, — поправил он себя, — выбрать сто и велеть другим заключенным убить их. Убейте, или сами будете убиты. Это произведет на остальных должное впечатление. Жилье, питание? Чепуха! Пусть роют себе землянки в полях и жрут корни растений. Неужели во всей дегенеративной империи не нашлось достаточного количества людей, умеющих биться до конца! С ними нужно обращаться как со скотом — гонять, пока не свалятся с ног, потому что их места займут новые, много новых. Что ж, очень скоро полковник Держин осознает свою ошибку и исчезнет из поля зрения».

Майор Генрих закрыл глаза и начал мечтать, каким именно образом будет наводить порядок в тюрьме.

Глава 11

После того как полковник Держин произнес речь, заключенных строем повели из внутреннего двора через разрушенное святилище в их зону, произвели перекличку и распустили. Пленники ринулись в собор, обследуя свой новый дом.

Впервые за долгое время заточения они оказались в слишком просторной тюрьме. На прежнем месте бесправные существа хуже всего переносили полное отсутствие возможности побыть в одиночестве. Каждую минуту они были на виду.

Здесь же тысяча истощенных оборванцев, расквартированных в громадном комплексе, рассчитанном на пятнадцать тысяч обитателей, буквально растворились.

Стэн и Алекс устроили совещание для двоих.

— Мистер Килгур?

— Слушаю вас, снайпер Горри.

— Где, по-вашему, находится самый лучший выход из этой гробницы?

— Вообще-то я не уверен, но осмелюсь предположить: скорее всего, бежать удобнее из западного или восточного крыла, а может быть, из святилища. Лучше, пожалуй, западное крыло, оно расположено ближе всего к скальному обрыву.

— Правильно.

И они пошли искать свои «палаты», находящиеся в самом южном, самом длинном крыле собора.

Стэн и Алекс были беглецами. Опытными беглецами. Достаточно опытными, чтобы понять — ни при каких обстоятельствах нельзя превращать свое жилое помещение в объект пристального внимания. Однажды они уже начинали рыть туннель в полу собственной камеры, под койкой, и узнали, что такое потерять покой, когда каждые двадцать минут по очереди вытаскивали из него мешки с землей, ежесекундно ожидая появления охранников.

После непродолжительных поисков они нашли нужное помещение.

— Разве это не подарок судьбы? — радостно спросил Алекс. Стэн осмотрел комнату. Она была великолепной. Увидев на стене объявление под заголовком «Сдается внаем», он молча прочитал:

БОЛЬШАЯ КОМНАТА. Есть где развернуться. Прихватите с собой кошку — водятся крысы. Вы находитесь в бывшем офисе воздержанного религиозного сановника, вероятно уже умершего.

ВТОРАЯ СПРАВКА относится к любителям копать туннели и лазать по крышам: этажом ниже и двумя этажами выше установлены прослушивающие устройства, реагирующие на малейшие посторонние звуки, включая крысиную возню и шум дождя; охранников, находящихся на крыше, советуем не беспокоить — мимо них и мышь не проскочит.

ОБОРУДОВАНИЕ: четыре поломанные кровати, из которых можно собрать две койки. Различные пластиковые и металлические обломки. Остатки стола. Толстые двойные стены, не только звуконепроницаемые, но, возможно, состоят из интересных проходов.

ОСВЕЩЕНИЕ: одна лампочка на потолке, подсоединенная проводом к общей сети.

ВОДА: возле поста охранников.

НАСТОЯЩАЯ ЗАПАДНЯ. Попавшему в нее обратного хода нет.

«Вот это да! — подумал Стэн, и вся его находчивость вмиг испарилась. — Как же нам теперь выбраться отсюда, мать их за ногу?»

Алекс простукивал стены в поисках «жучков». На глаза ни один не попался, а направить на заключенных охотничьи микрофоны сквозь крошечные окна было невозможно.

— Забрезжила ли какая-нибудь разумная мысль в твоей смекалистой голове, Горри?

— Пока нет.

— Эх, вот почему я — доверенное лицо командира, а ты — всего-навсего бывший снайпер. Люди меня уважают.

— А я и не спорю. В будущем тебя ждет прекрасная тюремная карьера, — кивнул Стэн.

— Не больно умничай, а то сейчас как вмажу, — сказал Алекс. — Заткни пасть и слушай: с нами здесь будут хорошо обращаться только в том случае, если мы станем лебезить перед начальством. Хочу задать тебе один вопрос: будем приспосабливаться?

Килгур вдруг посерьезнел, а Стэн перестал быть снайпером по имени Горацио и заговорил с Алексом как командир со своим подчиненным:

— Придется. Этот подонок заявил, что хочет использовать нас в военной промышленности. Более бредовой идеи я еще в жизни не слышал.

— Можем повеселиться на славу, — согласился Алекс.

— Как только мы это сделаем, нам крышка.

— Нам?

— Я здесь никого не знаю, кроме тебя и Вирунга. Среди заключенных могут быть стукачи или тайные агенты.

— А могут быть и Кэмпбеллы.