Рейтинговые книги
Читем онлайн Отмена рабства: Анти-Ахматова-2 - Тамара Катаева

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 118

В самом желании, выраженном так тонко — грамматически, ничего предосудительного нет, переменять места свойственно желать человеку, возможно, в это время Анна Ахматова и о погоде не могла говорить, не начав с когда я уезжала за границу, но сама тонкость приема указывает на то, что так ясно и однозначно Ахматова сказать не хотела, она хотела исподволь дать понять, что Ахматова и была, и в наши времена осталась гражданкой — почетной и знатной — всего мира, дамой в английском значении, награжденной, отличающейся ото всех, весь мир ей открыт и ждет ее приезда как милости, но она — скорбный смиренный вздох — ВОЗВРАЩАЕТСЯ НА РОДИНУ. То, что в середине шестидесятых годов двадцатого века эта свобода передвижения давалась не как подтверждение многообразия прав человека, а как номенклатурная привилегия, как перевод на более сытную пайку, как подтверждение качества кропотливой работы именно в этом, выездном, направлении самой искательницы, этот аспект запрещено рассматривать.

* * *

Только что позвонил А. А. Ахматовой, чтобы спросить ее, был ли когда-нибудь О<сип> Э<мильевич> в Италии. Она ответила совершенно категорически: «Никогда не был».

Письмо Ю. Г. Оксмана к Г. П. Струве. Из кн.: «Stanford Slavic Studies», vol. 1, 1987. с. 39

Интриги, интриги…

И всюду клевета сопутствовала мне… Обычный величественный прием — начать с «…и». Что за клевета? Может, преувеличивает? Может, что-то неумно спровоцировала, а как получила ответ — так и испугалась, стала жаловаться: клевещут? И на более сильных не клевещут, и на более скандальных — если есть за ними что-то более весомое. Анна Андреевна — сама в гуще этого всего, ну, люди ее и не забывают…

* * *

Записывает сладкие слова: Вокруг Вас (т. е. Ваших стихов) неумолкающий, бешеный, длящийся десятилетиями — скандал. (Записные книжки» Стр. 151.)

Тема долга перед памятью друзей в тот год была обострена последней книгой когдатошнего ахматовского любимца (речь идет о Хемингуэе, по странной традиции неназванном, но в данном случае терпеть долго не надо будет — проясняющая авторство известная книга будет названа практически сразу же): Саня <Гитович> только что прочитал «Праздник, который всегда с тобой» и был в восхищении. А. эта книга резко не понравилась. «Я никак не могу себе уяснить, отчего тут можно приходить в восторг? — с вежливым безразличным смешком заявила она. — Что тут вообще может нравиться? Хемингуэй написал ужасающую книгу, в которой убил своих лучших друзей. По-моему, это просто чудовищно!» Полемический порыв, возможно, связан с желанием напомнить о Шилейке как о поэте — репутация его в этой ипостаси была не очень высока. (Р. Тименчик. Анна Ахматова в 1960-е годы. Стр. 230.) То есть Ахматова ругает новую книгу Хемингуэя, потому что кто-то ругает (или не обожает) стихи несколько десятилетий лежащего в могиле Шилейки — ученого-востоковеда, переводчика, отнюдь не поэта. Разве что — вот отгадка: В блокноте ее появляются полуприпомненные стихи Владимира Шилейко, обращенные к ней. Других — необращенных — и полу- не припомнить. (Р. Тименчик. Анна Ахматова в 1960-е годы. Стр. 229.)

А почему за неприпоминающиеся за непримечательностью (несмотря на величие адресата) стихи Владимира Казимировича не обрушиться сразу на всю современную ей зарубежную (с отечественной расправилась и без Шилейки) литературу? Почему за Шилейку — именно на Хемингуэя?

Он хороший сын

Я, чей отец убит, чья мать в позоре. (У. Шекспир. Гамлет.) Позор Гертруды в том, что она В ПОРЯДКЕ.

* * *

Письмо Анны Ахматовой сыну в лагерь в 1957 году: Сейчас самый знаменитый врач Москвы проф. Вотчал (она не пишет — «лучший», она пишет — «самый знаменитый») смотрел меня и сказал, что хочет, чтобы к 1 ноября я сидела в кресле… (Летопись. Стр. 517–518, Звезда. 1994, M 4.) Лев Николаевич и сам всегда знал, что Анне Андреевне доступно все самое знаменитое, самое влиятельное. Зачем хвалиться перед ним, раз она не использовала эти возможности, чтобы вызволить его из тюрьмы? У него тоже были даты, к которым он хотел бы сидеть — хоть и не в кресле, на колченогой табуретке, да на воле.

* * *

Была такая история, маленький анекдот из жизни летчиков. Вернее, авиадиспетчеров. Среди них проводились международные соревнования, кажется, по баскетболу. Выиграла наша команда, но победу ее оспорили: другие участники обратились с жалобой, что вместо авиадиспетчеров в команде у русских были подставные игроки, профессионалы. «Почему вы так решили?» — «Они не знают английского языка». Спортивные начальники не подумали, да только сами авиадиспетчеры, когда они встречаются физически, лицом к лицу, знают, по какому признаку они безошибочно вычислят чужака. Впрочем, анекдот — из тех времен, когда международные полеты были у нас экзотикой.

Если среди моих читателей есть матери, то вот им тест. Пусть они попробуют представить — в какой-нибудь тяжелый момент — дай бог, чтобы все-таки не очень опасный, во всяком случае, который в конце концов хорошо разрешится — но вот в момент своей тревоги и смятения пусть представят: могли бы они сейчас написать стихотворение о возможном неблагоприятном исходе, если… ну, всякое бывает, вы понимаете — в общем, как они будут страдать, если случится самое страшное… Подумать, например, о Богоматери — у нее все закончилось совсем плохо — ну вот сравнить свои потенциальные страдания с ее. Почему бы и нет?

Сын жив, а вы представляете, как глубоки и чисты будут ваши страдания, если он умрет. Наверное, все испытуемые тут скажут — нет, написать такое стихотворение мать не может, мы протестуем, мы догадались, что это не мать, эта — не из нашей команды. МЫ знаем, какие бывают матери и чего они не могут сделать никогда.

Стихи про дорогу, по которой сына везли, или: а туда, где молча мать стояла (когда сын ее, достаточно пострадав, уже умер, а у Анны Ахматовой вроде был еще жив, хотя всякий должен понимать — она очень волновалась, потому что никогда нельзя было быть уверенной), так никто взглянуть и не посмел — очень приятно читать, написано гладко, только нельзя представить, что это писала мать. Это — женщина, которая знала о существовании материнских чувств и необыкновенных материнских страданиях, и разжигала в себе эти образы, и очень похоже на правду их описала.

С Богородицей никто не захочет поменяться местами (кроме Ахматовой). Мы ей молимся, зная четко ту непреодолимую пропасть, которая нас от нее отделяет — она СОГЛАСИЛАСЬ, мы никогда не приблизимся к ней, и она всегда будет недосягаемой. Искательницам, монахиням хочется двигаться вперед. Но путь их не прям, он — не к цели, монашество не предписано нам как правильная дорога, это — боковая ветвь. У юной монахини не будет детей. Она не встанет перед выбором: не пожертвовать ли ими. Она не скажет страшного ответа самой себе — значит, подвиг ее никогда не будет великим и она нас ничему не научит.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 118
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Отмена рабства: Анти-Ахматова-2 - Тамара Катаева бесплатно.
Похожие на Отмена рабства: Анти-Ахматова-2 - Тамара Катаева книги

Оставить комментарий