Взрослые люди (сборник) - Денис Драгунский

А в отпуске? На свежем воздухе, особенно если у моря отдыхать, как прекрасно спится! Или вот днем, на пляже, наплаваешься, приляжешь на топчан, полотенце под голову, панамку на глаза – и только слышно, как море шумит, и засыпаешь. Какое счастье!

– Так что счастье в жизни есть! В моей жизни, по крайней мере, – завершил разговор Иван Иванович N, член-корреспондент Академии наук СССР, Герой Социалистического Труда, директор научно-производственного объединения «Экратрон», депутат Верховного Совета РСФСР, кандидат в члены Центрального Комитета КПСС.

И пошел на заседание межведомственной комиссии.

послесловие к битве

Октябрь уж наступил

Наступил октябрь 2012 года, и некий знаменитый режиссер – не будем называть его имя – пришел в Администрацию президента. К некоему высокому чиновнику.

Чиновник принял режиссера приветливо. Заулыбался, встал, пожал руку, усадил на диван, сел рядом, велел помощнику принести чай. «Счастлив видеть легенду нашего искусства!» – так он сказал.

И еще он сказал, что сегодня вечером расскажет детям, кто у него был. Потому что они с женой и детьми обожают ходить в его театр.

– Да, вот как раз насчет театра, – вздохнул режиссер. – Здание у нас старенькое, крыша течет. Нужен ремонт. А еще лучше – новое построить. Современное оборудование закупить.

– Верно, – сказал чиновник. – Мой дед был строитель. Он говорил: новое строить дешевле, чем старьё латать.

– Ну, и… – обрадовался режиссер.

– Что? – не понял чиновник.

– Ну и помогите мне, в смысле – моему театру…

– Хм, – сказал чиновник. – А… а как?

– Ну, вам виднее!

– Мне? – удивился чиновник. – Это скорее вопрос Министерства культуры, а тут у нас управление политики.

– Тогда позвоните кому-нибудь!

– Кому?

– Министру культуры, например… Или мэру.

– Это как-то неэтично. Мой звонок министру культуры – это, как бы вам сказать, полнейший административный нонсенс. Пойдите к министру сами! Мне кажется, вы сами себя недооцениваете. Ведь вы, без лести говоря, великий артист современности!

– Уже был, – сказал режиссер. – И в мэрии был. Кругом отказ.

– Ай-ай-ай, – сказал чиновник. – Что ж это они так?

– Говорят, нет средств, – сказал режиссер. – Врут, наверное.

– Почему ж непременно врут? – чуть обиделся чиновник. – А может, на самом деле нет?

– Что же делать? – возмутился режиссер.

– Не знаю, – сказал чиновник. – Но мне очень жаль. Просто ужасно жаль.

– Но, – нахмурился режиссер, – я же снимался в предвыборном ролике!

– И что? – поднял брови чиновник.

– Я, можно сказать, поставил на кон свою гражданскую репутацию!

– Что-что? – изумился чиновник.

– А теперь вы отказываетесь помочь моему театру!

Чиновник снял очки, протер их, снова надел.

– Просто в голове не умещается, – сказал он. – Значит, вы были неискренни? А кто вас заставлял? Значит, вы продавали свой талант и авторитет в расчете на какие-то блага? Значит, легендарный актер и великий режиссер на самом деле просто… просто… просто слов нет! – он расстегнул пиджак и потер сердце. Надавил кнопку. – Что я скажу о вас своим детям?

Вошел секретарь.

– Накапай мне валокордину сорок капель, – томно сказал чиновник.

Режиссер вышел из кабинета. Отметил пропуск.

На улице лил дождь.

«Октябрь уж наступил, уж крыша протекает…» – грустно прошептал он.

bed and breakfast

Последний раз

– Дирк фон Зандов, – сказал старик. – Я заказал номер.

Девушка посмотрела на него очень внимательно. Узнала? Нет, это невозможно. Ей лет двадцать пять, а он последний раз снимался тридцать лет назад. Вот здесь. В отеле «Зоммерберг». Для съемок закупили весь отель, на три недели.

Фильм назывался «Последний раз». О том, как умирающий старик-миллиардер снял целый отель и пригласил туда своих родных, знакомых, деловых партнеров, бывших жен и друзей детства. Врачей, слуг, тренера по теннису, а также любимых актеров и музыкантов.

Созвездие было потрясающее. В роли Лиз Тейлор – Лиз Тейлор. В роли Иегуди Менухина – Иегуди Менухин.

Он играл главную роль, ему было сорок восемь, его гримировали под глубокого старика. Восемь «Оскаров» и Золотая пальмовая ветвь. Сейчас этот фильм – для гурманов-киноманов. Сейчас ему самому почти восемьдесят.

Девушка на него так пристально смотрела, потому что на нем был слишком старый костюм. Дорогой, да. Дорогой костюм всегда остается дорогим. Но уж очень старый. А «Зоммерберг» – очень дорогой отель. Хотя тоже старинный. Конца XIX века. Бережно сохраняемый в прежнем виде – с резными панелями и мраморными каминами.

Он приехал только на сутки. На большее не было денег.

– Двести восьмой, – сказала девушка, подавая ему ключ.

Из окна был виден залив. У воды был парк. Он вспомнил, как там стояли юпитеры и бегали осветители и гримеры. Сейчас не было никого, только смуглый уборщик граблями разравнивал гравий: был слышен звонко-шаркающий звук.

Он вымыл руки, раскрыл саквояж, достал бутерброды, поел, запил минеральной водой, прежде убедившись, что она бесплатная. То есть входит в цену номера.

Пошел прогуляться.

Людей почти не было. В огромной сквозной двухсветной гостиной мальчик и девочка играли на бильярде. Он сел в кресло и стал ждать, когда к нему придут воспоминания. Но в голове было пусто. Опять захотелось есть. В номере был еще бутерброд. Лучше оставить на вечер.

Вечером к отелю стали подъезжать машины, из них выходили пожилые господа, и дамы тоже. По их разговорам он понял, что это акционеры какой-то компании. Собрание завтра с утра, а сегодня – неформальный ужин.

Он поднялся в номер. Бутерброда не было. Черт! Наверное, он съел его днем.

Он попил воды, прилег на кровать. Было всего восемь вечера. Ах, боже мой! На столике, рядом с телефоном, лежал красивый буклет – про фильм «Последний раз», который снимался в этом отеле.

Если взять этот буклет и пойти к управляющему, сказать, что обронил бумажник, – его бы накормили. Но было стыдно. Особенно стыдно за годы после «Последнего раза». Сначала он был слишком капризен. Потом очень горд. Потом вдруг стал робок. Потом немного играл в театре…

Он долго мылся, пробуя все шампуни. Выпил еще стакан воды и лег спать.

Завтрак входил в стоимость проживания.

Он наложил полную тарелку ростбифа и разных ветчин, на другую тарелку нагрузил салатов. Взял кусок теплого хлеба. Отнес на столик. Вернулся за стаканом сока. Хотел есть медленно, смешивая наслаждение с насыщением, но получилось очень быстро. Теперь горячее. Омлет, сосиски, жареный бекон. Рыба! Как он мог забыть про рыбу – белую, красную и пять сортов сельдей. На десерт – сыры, от пармезана до бри. Потом кофе. На сладкое – маковый торт и клубника в желе.

Поднялся идти, на ходу взял из вазы горстку орехов, отправил в рот.

Закашлялся. Затошнило. Он догадался не бежать в номер, а ринулся на кухню и нагнулся над раковиной. Его вырвало.

Официант помог ему не упасть. Подал полотенце. Проводил до номера.

В номере его вырвало еще раз.

Он выполоскал рот. Полежал на кровати. Умылся. Стало пусто в животе.

Хоть бы сладкого чаю выпить.

Добрел до ресторана. Завтрак закончился, стеклянные двери были закрыты.

Он спустился в парк, подошел к воде, сел на скамью.

– В роли Дирка фон Зандова – Дирк фон Зандов, – успел подумать он.

летают валькирии, поют смычки

Победительницы

– Голубушка, я бы с восторгом дала! Но у меня ничего нет, я бедна, как церковная, ха-ха! как театральная крыса, – сказала Нина Карловна. – Денег у меня нет совсем, брошь осталась одна, бабушкина камея… Разве ее отдать? Я мечтала, что меня в ней положат в гроб.

– Ну и мечты у тебя, – сказала Александра Петровна.

– Погоди, я подумаю… Дай минутку подумать. Не вешай трубку.

Нина Карловна была знаменитой певицей конца шестидесятых.

Александра Петровна была членом правления фонда имени Неждановой: организация для помощи престарелым и неимущим актерам музыкальных театров. Она была вдовой Леонида Баграмова, оперного режиссера. Тоже что-то делала на театре. Была замдиректора по репертуару – должность, придуманная мужем специально для нее. Вернее, это она заставила мужа придумать эту должность, чтобы все время быть рядом с ним.

Смешно, но это помогло. Он от нее не ушел, несмотря на всех акул и волчиц, как называла их Александра Петровна.

Одной из этих акул была Ниночка Гнайфер – которой она сейчас позвонила просить о благотворительном взносе.

– Придумала! – сказала Нина Карловна. – Придумала! У меня есть одна весьма дорогостоящая, но совершенно, ну совершенно ненужная вещь.

– Какая же?

– Настоящая брабантская кружевная накидка. Я в ней пела «Дочь кардинала» и «Травиату». И «Мелизанду».