Повесть о неустрашимом Зигфриде и могущественных нибелунгах - Валерий Воскобойников

Был во дворце траур. И все говорили шепотом.

Но потом приблизилось лето.

— Не пора ли собраться в страну нибелунгов? — заговорил однажды Зигфрид. — Не слишком ли заждался тебя мой свадебный подарок — тот клад, который охраняет храбрый карлик Альбрих? Он говорил, что мечтает подержать на руках нашего сына. Там, на горе, стоит замок. Его окружают поля. И лишь с одной стороны, внизу под обрывом, бьются морские волны.

— Ты знаешь, я поеду в любой край земли, куда бы ты ни позвал, — ответила Кримхильда. — Не взять ли нам и твоего отца, чтобы он не томился здесь от одиночества?

Отец с удовольствием согласился. И начались обычные дорожные сборы.

* * *

Кримхильда пересматривала доспехи мужа, проверяла крепость застежек, ремней. Среди доспехов был неприметный серый заношенный плащ.

«Странно, нет ни украшений на нем, ни знаков! — удивилась она. — Не всякий бедняк наденет столь нищенскую одежду. А уж королю она и вовсе не к лицу».

Она решила отдать плащ каким-нибудь нищим бродяжкам, но когда подняла его и встряхнула, из складок плаща выпали пояс и перстень.

Расшитый бисером пояс был роскошно украшен дорогими камнями. В золотом перстне сиял драгоценный брильянт.

Кримхильда сразу узнала обе вещицы. В свадебный вечер в Борисе они сели рядом с Брюнхильдой, словно две любящие сестры, две сердечные подруги. На Брюнхильде были кольцо с брильянтом и этот пояс.

И еще Кримхильда вспомнила: она смотрит на это кольцо, этот пояс, сидя рядом с женою брата, и думает про себя: «Брату выпало счастье — привез настоящую красавицу, и каждая вещь у нее достойна ее красоты». У Кримхильды никогда не было столь прекрасных украшений, пускай и она королевна.

Только что за странная мысль — хранить их в сером убогом плаще вместе с доспехами? У нее, у Кримхильды, нет и не может быть тайн в этом дворце. Что за секреты у Зигфрида? Зачем он хранит у себя кольцо и пояс Брюнхильды?

Зигфрид был занят разговором с вассалами, но Кримхильда просила срочно звать его к ней.

— Взгляни, что за находку я обнаружила в этой тряпке, — предложила она мужу, едва удерживаясь от слез. — Или она тебе столь дорога, что ты спрятал ее от меня под доспехами?

— Эти красивые безделушки? — рассмеялся Зигфрид. — И ты печалишься из-за них? Я получил их в тот вечер, когда, помнишь, исчез из-за свадебного стола, чтобы спасти честь друга. Возьми их себе. А плащ, что ты назвала тряпкой, — он дороже тысяч таких украшений. Он помог мне в сраженьях с магической силой. Я держу его всегда при себе, хотя надевал лишь несколько раз.

— Но скажи: ведь это украшения Брюнхильды? Воровать их ты бы не стал, значит, она тебе их отдала в тот брачный вечер? Даже свой пояс?

— Брюнхильда мне их не дарила. Могу лишь сказать, что вещи эти считаю наградой за тот вечер, когда в трудной борьбе была спасена честь моего близкого друга.

— И этот друг — мой брат?

— Спроси меня о любом секрете, и если секрет этот мой — я открою тебе не задумываясь. Но тайну чужую, ту, что доверил мне друг, ты не вправе выведывать, а я не должен тебе открывать. Возьми этот пояс и перстень и можешь носить их. Или подари кому хочешь. — Зигфрид сказал это твердо, и Кримхильда поняла, что больше она о тайне вещиц ничего не узнает.

— Они столь хороши и красивы, что я стану носить их сама, — сказала она. — И если ты связан словом, я забуду о ваших секретах.

* * *

По Рейну с моря поднимались корабли. Были высоки их борта, молчаливы умелые гребцы. А нос корабля огрызался хищной звериной пастью. Но не воевать, не захватывать в плен местных жителей шли корабли из прохладных северных скалистых земель. Хотя где-то, в другом краю, быть может, после них и оставались бы лишь кучи дымящихся бревен. Везли они своей королеве от покинутой ею земли подношения — драгоценные камни, меха морского северного зверя.

Брюнхильда по-прежнему была их королевой, непобедимой воительницей. И верили они, что королева когда-нибудь вновь вернется в свое королевство, пусть даже с мужем, бургундом Гунтером, победившим ее в состязаньях с помощью загадочной силы.

В Вормсе их встречали с почетом.

Посланцы рассказывали Брюнхильде новости о родной ее стороне. Кто из витязей и какие успел совершить подвиги на турнирах, а кто умер от ран и болезней. И как по-прежнему любят на острове свою королеву. А еще в пути у них случались разные происшествия.

Например, шторм загнал корабли к скалам, где стоял замок нибелунгов. И правителем этой земли оказался знаменитый Зигфрид.

Зигфрид их принял с любовью, одарил всех. И жена его, красавица Кримхильда, тоже поднесла подарки. И велели они кланяться своим родственникам и всем друзьям в Бургундии.

— Они, стало быть, в своем норвежском замке? — переспросил Хаген.

— Собирались назад, в Нидерланды, — уточняли гости. — Говорят, могущественней Зигфрида нет теперь короля.

— Сильнее его лишь мы, — поправляла Брюнхильда, — ведь он наш вассал.

* * *

— Мой дорогой, что за вольности у вашего вассала? Почему он не едет к вам на службу? Не пора ли напомнить ему о долге?

— О ком вы спрашиваете, я не пойму? — удивился Гунтер.

Этот их разговор начался через день после проводов гостей из Исландии.

— Все мои вассалы исполняют службу точно и в срок. За этим смотрит сам Хаген.

— Я о Зигфриде. Или он перестал считаться вассалом, когда сделался мужем вашей сестры?

— Ах вот вы про кого! — Гунтер усмехнулся и не ответил.

Уж он-то хорошо знал, кто для него Зигфрид.

* * *

— О Хаген! Говорят, вы вчера опять зарубили какого-то витязя? — спросила Брюнхильда одним зимним утром.

— То был не витязь, а болтливый трус. И я подтвердил это своим мечом.

— У вас отменный меч, Хаген. В чем же этот болтун провинился перед вами?

— Он провинился перед всем нашим родом, моя королева. Но лучше не спрашивайте: лгать я вам не хочу, а правду сказать не могу. Я заставил его навсегда замолчать, и этого достаточно.

— И все же, Хаген, что уж он такого натворил, что вы зарубили его? Я благодарна вам за этот поступок, но не лучше ли мне знать и причину?

— Он бросил тень на честь королевского рода.

— Посмел сказать что-то о моем обожаемом супруге, о Гунтере?

— Не спрашивайте, королева.

— И все же? Только вы и я любим Гунтера, как должно любить короля.

— Хорошо, я скажу. Он посмел усомниться в тех историях, что рассказывают о вас приходящие шпильманы. Он назвал их смешными баснями. Но я сам видел вашу силу и ловкость!

— Вернее человека, чем вы, Хаген, я не знаю. Чего не скажу о некоторых других друзьях. Тот болтун был достоин смерти.

— Я так ему и сказал. В одной своей фразе он оскорбил вас обоих. Усомнившись в вашей силе, он усомнился и в доблестях короля. Не стал бы король состязаться с обычною девой. Он усомнился в моей честности и честности брата! А я зарублю каждого, кто хотя бы взглянет на вас или на короля без должного уважения и любви! Мы, владельцы Тронье, выше всего ставили честь королевского рода и честь свою.

— Хаген, я благодарю Бога, что вы у нас есть!

* * *

Ох уж эта унылая зима! Эти монотонные дни, так похожие один на другой. Тягучая сырая непогода, вязкий, мокрый, бесконечный снег!

— Мой дорогой, почему бы нам не развлечься, не позвать в гости твою сестру с мужем? — вновь предложила Брюнхильда.

— Увидеть Зигфрида я был бы и сам рад. И Кримхильде обрадовался бы здесь каждый, но, подумай сама, путь к нам столь долог, что смею ли я звать их по пустякам…

— Хорош господин, который боится обеспокоить вассала трудной дорогой. А я так хотела бы вновь повидаться с Кримхильдой!

И снова прошло несколько унылых дней, когда люди бродили по дворцу, словно в полусне. Мутный свет с трудом пробивался в покои. И на душе становилось тоскливо от бесконечных серых сумерек.

— Мой дорогой! — опять обратилась Брюнхильда к супругу. — Если бы вы знали, как полюбила я вашу сестру за те дни, когда мы сидели с ней рядом за праздничным столом! Ближе, сердечней подруги я раньше не знала. Войди она сейчас во дворец — и не было бы для меня счастливее мига! Ну почему нам не позвать их в гости? Я так мечтаю снова обнять вашу сестру, уединиться с нею для сердечной беседы. Быть может, она так же мечтает увидеть вас, свой родной дворец и лишь не решается ехать без приглашения.

— Вы убедили меня, моя радость! Пошлю завтра гонцов.

— Как хорошо же вы поступаете, мой король!

* * *

Когда Кримхильда впервые вслед за Зигфридом вошла в замок нибелунгов, показался он ей сумрачным, неуютным. Сложенный из огромных каменных глыб, с узкими, едва пропускающими свет окнами. На окнах — кованые решетки. Потом появился улыбающийся карлик Альбрих. Зигфрид разговаривал с ним как с лучшим другом, Кримхильда же смотрела на него как на отвратительное длиннорукое чудовище и с трудом заставила себя улыбнуться.