Марш Обреченных. Эстафета - Вадим Климовской

До рассвета в Эль-Фароне оставалось два-три часов, для Себастьяна они могли растянуться мучительно долго, для эльфов-простолюдинов в работе они пролетят стремительно быстро, поэтому многие еще спали или только пробуждались ото сна. Полуэльфу было безразлично, он стремительно проходил и сворачивал в нужные улочки, не обращал внимания на суету в окнах жильцов, — уверено направлял отряд к дворцу.

Они петляли более получаса, когда за очередной стеной ялинов Себастьян и весь отряд узрели обвораживающее душу зрелище. Извечную красоту Эль-Фарона. Столько раз виденную ими. Кольцо могущественных ялинов, окружало долину, руками Магического Круга сотворенную два года назад, в центре рукотворного пейзажа раскинулось, до предельной точности, круглое блюдце озера. Всегда спокойное и гладкое. Дворец возвышался с правой стороны от озера, его хрустальные пики башен стремились вверх, и только кроны ялинов, что кольцом обступали цитадель, затмевали и скрывали их величие. Три башни — три ордена, что представляли Совет Магического Круга при дворе "его величества", каждый, отстаивая свои привилегии, свои права и полномочия, всю долгую эльфийскую жизнь, соперничая между собой. Казалось, сколько тех эльфов живущих в Эль-Фароне, сколько той земли эльфийской, да нет же! — кровь эльфов пропитана ядом подлости и лицемерия. Мраморные стены дворца давили всякий раз, подступивших к входу в обитель остроухих. Фонтаны и памятники приковывали к себе неосторожные, изумленные взгляды, — эльфы привыкли к гордым изваяниям королей и королев, полководцев и магов, ученых и просто героев, они взирали на статуи гордо и алчно, в надежде, что после их смертной жизни, слава от подвигов возродится в монолитном мраморе. Усыпанная гравием тропа вела вниз к воротам дворца. Дворец не окружался крепостной стеной, ров с болотными тварями не окольцовывал цитадель эльфов, стражники лениво вышагивали по периметру — караул являлся традицией, нежели обороной от неожиданной агрессии. Все носило в себе характер безмятежности и монотонности — эльфы самоуверенно относились к вторжению извне, доверяли свои жизни Магическому Кругу и королю, верили в несокрушимость магического купола. Считали свою оборону неприступной и надежной, в отношении Эльсдара — родины эльфов. Подло захваченной людьми и превращенного последними в Вельможный лес, а также охотничьи угодья. Чего, конечно, боялись, так это бунта внутри Общины. С левой стороны от озера — великолепный сад и парк. Себастьян редко там бывал. Полукровке еще в детстве дали понять, что ему не место среди знати. Не место в тонких играх за власть. И даже приемный отец, советник Магического Круга, отступил перед неприступным запретом вельможного круга.

С позволения Совета и королевских особ, он, на ночь, глядя, предоставлялся шокирующей честью — предстать перед королем и королевой. Ведь раньше он мог видеть Мелису только тайно и скрытно.

Они прошли мраморную арку. Стража мельком глянула в их сторону и вновь продолжила караул. Себастьян понял о передвижении его отряда в Эль-Фароне, во дворце все были в курсе. Он ощущал магию. Она наполняла воздух приторным запахом. Неужели собрался весь Совет? Три ордена Магического Круга?

Полукровка оглянулся на Олафа Гарьяна, встретился со взглядами Ибрагима и Рослана — мрачная решимость и напряженность, — вот с чем он столкнулся.

Молча и твердо они ступили в залы дворца, освещенные волшебным светом овражных грибов, заливающие серебристый полумрак тускло-малиновым фоном. Овражные грибы росли на севере, где заканчивался Эльфран и начиналась редкая полоса леса, извилисто разрезанная жилами рек да круглых блюдцев озер, но что более отталкивало странников, так это населяющие местные земли — овражные гномы, — народ дурнонравственный и притом не терпящий чужестранцев, всегда дико встречающий любого кто непрошено шастал по их владениям. К эльфам, овражные гномы относились с настороженностью, боялись, прежде всего, их магию, тем более что низкорослый народ жил стороной от всех. И потому магия для гномов того края была страшнее гнева природных стихий, они отваживались торговать с эльфами только потому, что это, в-первую, очередь было надо последним, и лишь затем рождался интерес карликов. Рождался, когда дикий народец в шоковом состоянии получал от эльфов безделушки из серебра или бирюзы. Хвастался и улюлюкал от безумной радости. Именно первобытность и тупость породила зависимость овражных гномов от редких подачек остроухих. Именно жадность к сверкающим на солнце неровными гранями драгоценным камням — стала орудием в руках эльфов. Приколдовало души гномов твердо и крепко, надежнее любого колдовства.

В полумраке Себастьян огляделся, полторы недели прошло, как он последний раз ступал по мраморному полу дворца, а чувство было такое, будто тебя здесь не было вечность, в этих льющих строгой, точной красотой залах. Полукровка сотый раз мог любоваться красотой мастеров — изумруд и дерево, сочетались с живописью на стенах, колонны с красного мрамора изумляли своими изящными композициями, что подчеркивало богатство творческого духа ваятелей. Напильник и долото переплетались с магией настолько тесно, что Себастьян не решался в точности сказать, где одно искусство освобождалось от оков другого, и где руки ваятеля брались за инструмент, а эльфар — творил волшебство. Эльфы настолько чувствовали гармонию рукотворного труда и магического дара, что даже почти тридцать лет жизни в Эль-Фароне не помогли Себастьяну приоткрыть завесу тайны мастерства эльфов. Он поражался, постоянно видя успех и чувствуя его на своих эмоциях, и теперь снова был уверен, один взгляд на стены, потолки и колоны, и он опять во власти строгой и волнующей одаренности мастерства художников и ваятелей, будет поражен снова и снова…. Всю свою полуэльфийскую жизнь! Поразится красотой и коварством! Ибо Совет Магического Круга выкрутит его душу и сознание своим хладнокровным, испепеляющим обвинением. Осталось лишь узнать вердикт.

Обитые янтарем и золотом двери в залы открывались перед ними по мановению магического приказа магов, ведь Совет уже заждался, терял терпение, Себастьян снова обернулся — Гарьян, Ибрагим и Рослан шествовали за ним. Трое лучников несли бесчувственных пленных, еще двое тащились позади всех, нигде ни дворцовой стражи, ни дворецких, ни снующих как днем вельмож, — тишина и покой, характерные ночи. Тела Кристофьена и Малека унесли, и Себастьян почему-то был уверен, что сначала на них посмотрит Магический Круг и лишь затем, тела предадутся огню.

Он ощутил магический барьер перед следующими дверьми в зал. Зал конференций. Зал Магического Круга. Затем, внезапно, преграда исчезла, двери резко распахнулись внутрь, пропуская его и отряд. Себастьян ступил в зал Совета и… обомлел. Да он был прав! Чувства его не обманули. Собрался весь Совет! На троне восседал король! Советники расселись за церемониальным столом. Как только Себастьян вошел, советники перестали перешептываться, головы всех присутствующих повернулись к нему. Глаза вельмож и короля эльфийского народа Эльриха Эльсдина приковали полукровку к мраморному полу, словно гвоздями.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});