Формула-1. История главной автогонки мира и её руководителя Берни Экклстоуна - Том Бауэр

Другие автодельцы не могли понять, как их соратник вдруг разбогател. Говаривали, что бывший гонщик «Формулы-3» Рой Джеймс по кличке Проныра, который увозил бандитов после ограбления поезда Глазго—Лондон, был как-то связан с Экклстоуном. После истории про билеты для Ронни Биггса на стойке бразильского отеля пошли слухи, будто Экклстоун разбогател на этом ограблении, которое сам же и спланировал. Поскольку даже полиция не могла поверить, что с такой лёгкостью задержанные ею люди и есть настоящие организаторы, в причастности к преступлению заподозрили Экклстоуна.

Рой Джеймс познакомился с Экклстоуном в 1970 году. 6 сентября он написал из тюрьмы «Паркхерст» Грэму Хиллу с вопросом, сможет ли он, бывший гонщик, вернуться в автоспорт после освобождения. Через три года Джеймс вышел из тюрьмы и снова связался с Хиллом, а тот передал его просьбу своему тогдашнему боссу Экклстоуну. Берни был заинтригован и попросил менеджера команды устроить Джеймсу тест-драйв. Результаты подтвердили опасения Экклстоуна: Джеймс был уже староват; однако они всё же встретились, и, узнав, что его собеседник по профессии ювелир, Экклстоун заказал ему серебряный кубок для «Формулы-1». Это мимолётное знакомство породило слухи, будто бы Экклстоун обязан своим богатством тому самому ограблению. Первому из упомянувших об этом журналистов пригрозили судебным разбирательством. Столь жёсткая реакция лишь укрепила подозрения. Хитрец Экклстоун не стал возражать против дурной славы. «С чего бы мне грабить поезд, в котором всего миллион фунтов? Даже на зарплату одному пилоту не хватит. Но если люди так думают — ничего страшного» — эти слова ничуть не поколебали его суровую, зловещую репутацию. Ему очень понравился ответ одного приятеля какому-то газетчику: «Не злите Берни в своих статьях, а не то вдруг окажетесь в одной из опор новой эстакады на шоссе M4». Такой имидж сослужил ему хорошую службу во время Гран-при Испании, через год после ссоры с Балестром в Южной Африке. Как сказал тот же приятель: «Берни ни перед чем не останавливался. Он всегда был хитрее других».

5.

Несгибаемый

Берни Экклстоун объявил войну Жану-Мари Балестру 1 Июня 1980 года на испанской трассе «Харама». Вооружённые полицейские, появившиеся на трассе по требованию Экклстоуна и с санкции короля Хуана Карлоса, держали президента ФИА под прицелом, обеспечивая контроль над автодромом.

Больше Экклстоуна этим конфликтом наслаждался разве что Макс Мосли. Обоих всё сильнее злила любовь Балестра ездить за счёт ФИА на «роллс-ройсе», останавливаться в президентских номерах лучших отелей, а также бесплатно проводить на гонку и селить в гостиницах своих бесчисленных друзей. Капризы француза ещё можно было бы терпеть, если бы не его махинации с техническим регламентом ФИА с целью помочь европейским командам и всячески осложнить жизнь английским. Столь откровенная пристрастность особенно раздражала Мосли. Три месяца назад, на «Кьялами», Мосли заставил кого-то из организаторов просто-напросто увести Балестра с подиума.

— Что он вообще там делал? — раздражённо спросил Мосли, отмахнувшись от угроз мстительного Балестра, кричавшего, что он отменит гонку в Южной Африке на следующий год.

«Не беспокойтесь, — успокаивал Мосли организаторов, — к тому моменту мы уже победим».

И вот, три месяца спустя, Мосли удовлетворённо следил за тем, как испанская полиция ставит Балестра на место. Война, которую затеяли они с Экклстоуном, не имела никакого отношения к борьбе за чистоту автоспорта. ФИА прикрывалась техническим регламентом, точно фиговым листком, на самом же деле речь шла исключительно о власти и деньгах.

«Формула-1» — это состязание не только пилотов, но и инженеров. Яростная схватка «Феррари» с британскими командами в погоне за результатом подстёгивала изобретательность лучших конструкторов. Энцо Феррари буквально дышал техническими инновациями, но до 1981 года преимущество было на стороне англичан и их лёгких болидов с аэродинамическими «юбками». Чтобы вернуть себе лидерство, Феррари разработал двигатель с турбонаддувом, который был лучше стандартного «косуорта» англичан.

«У „Феррари“ всегда лучше двигатели и больше денег», — жаловался Экклстоун, который в надежде побороться с двенадцатицилиндровым мотором «Феррари» крайне неудачно перешёл с «косуорта» на «альфу-ромео». «Не сработало», — мрачно признал он, отдавая себе отчёт, что британским командам не по карману разрабатывать турбированные двигатели. Чтобы окончательно зафиксировать преимущество европейских производителей, Балестр запретил «юбки» и ввёл правило, по которому начиная с 1981 года болиды необходимо было утяжелить — иначе двигатель с турбонаддувом установить невозможно. Экклстоун сразу раскусил мотивы француза. Дорогостоящее нововведение было разработано по указу Энцо Феррари, а затем скопировано крупнейшим французским автопроизводителем «Рено» — в ущерб интересам членов ФОКА. Проводя жёсткую политику и тонко играя на чувствах Балестра, Феррари его буквально загипнотизировал и бросил в бой с превосходящими силами противника.

У Феррари не было причин любить Экклстоуна. Переход Лауды в «Брэбхэм» и сплотившиеся вокруг Экклстоуна британские команды оставили «Феррари» без поддержки в борьбе с «Маклареном» и «Уильямсом», которые превосходили итальянцев в конструкции корпуса. Феррари велел менеджеру команды Марко Пиччинини говорить, что разногласия касаются только моторов с турбонаддувом, а вовсе не претензий Экклстоуна на господство в «Формуле-1». На самом же деле за оживлёнными разговорами о женщинах, политике и еде он очень ловко использовал природную близость представителей двух романских народов и настроил Балестра против Экклстоуна. К удовольствию Феррари, Балестр на заседаниях ФИА провёл невыгодные англичанам поправки в технический регламент, намеренно отметая все возражения. Тем не менее, расчувствовавшись, Феррари любил упомянуть, что Экклстоуна ему «даровала судьба», а принимавший это за чистую монету Берни в ответ говорил: «Энцо всегда поддержит меня против Балестра. Он ощущает во мне частичку себя, а у Балестра её нет». Этой «частичкой» было стремление Экклстоуна управлять «Формулой-1», сделать автоспорт коммерческим — с чем не желал мириться президент ФИА. В «королевских автогонках» хватало противоречий, и всякий мог тешить своё тщеславие — но только пока это не затрагивало деловых амбиций Экклстоуна. Как настоящее дитя улиц, он не возражал против защиты Балестром законных интересов ФИА, однако если дело касалось личного благосостояния Берни — тут он готов был сражаться до победного конца.

После ссоры под деревом на автодроме «Кьялами» Экклстоун несколько раз советовал Балестру сменить курс, но тот пропустил все рекомендации мимо ушей, да ещё и пытался утвердить свою власть, штрафуя пилотов британских команд за мелкие нарушения правил. Экклстоун с огромным удовольствием распорядился не платить штрафы. В ответ Балестр пригрозил не допускать пилотов до гонок, а для большей убедительности заручился поддержкой национальных автоспортивных ассоциаций двенадцати стран, где проходили этапы «Формулы-1». Дисквалификации должны были вступить в силу уже на «Хараме». Экклстоун в ответ заявил, что команды будут бойкотировать все гонки, к которым имеет отношение Балестр. В этом противостоянии, считал Экклстоун, соперника нужно уничтожить.

Вечером перед гонкой в Испании Мосли предложил Балестру встретиться в его офисе на автодроме в семь утра на следующий день. Мягкий, чуть пристыжённый тон собеседника убедил француза, что англичане намерены сдаться. В тот же вечер Экклстоун заручился личным обещанием короля Хуана Карлоса, с которым давно подружился на гонках «Формулы-1», что без команд ФОКА старт завтра дан не будет. Получив гарантии от самого короля, Мосли с Экклстоуном отправились на встречу с Балестром. Мосли переводил, и разговор быстро свёлся к взаимным упрёкам, но тут Экклстоун выложил козырного туза: юридически именно ФОКА, а не ФИА, владеет исключительным правом проводить автогонки «Формулы-1» как на «Хараме», так и на большинстве других автодромов. Балестр и ФИА не смогут организовать свою гонку ни на одной из легендарных трасс. Упрямый француз не желал этого признавать.

— Совсем с ума сошёл, — шепнул компаньону Мосли. — Отыметь его прямо сейчас?

— Лучше переверни стол, — предложил Экклстоун.

Молодой адвокат так и сделал. Все бумаги Балестра разлетелись по комнате, и Экклстоун схватил драгоценный листок со списком двенадцати стран, поддержавших президента ФИА.

— Где мои бумаги? — визжал Балестр, но список уже лежал в кармане у Экклстоуна. — Гонка не состоится!

— Увидим, — прошептал Экклстоун, зная, что вскоре скандал выплеснется на автодром.

По указанию Экклстоуна испанская полиция под угрозой применения оружия вывела с трассы всех представителей ФИА во главе с Балестром. Экклстоун лично промчался по стартовому полю и заявил удивлённым и перепуганным пилотам: гонка состоится. В итоге зрителей развлекали двенадцать команд, а три — «Феррари», «Рено» и «Альфа-ромео» — отказались выйти на старт. Результаты особой роли не играли: после гонки Балестр объявил, что они не пойдут в зачёт чемпионата. Экклстоун увещевал всех перетерпеть санкции ФИА, однако его эйфория длилась недолго. Почти сразу несколько спонсоров заявили о возможном уходе, жалуясь на беспредел, неучастие «Феррари» и низкий интерес телеаудитории. Их капризы укрепили уверенность Балестра.