Перечитывая Мастера. Заметки лингвиста на макинтоше - Мария Барр

Сам отбор визитеров весьма интересен и характерен. Это взяточники-чиновники, родственники, желающие завладеть собственностью покойного Берлиоза, сегодняшним языком говоря «престижной недвижимостью в центре Москвы» (Поплавский), это доносители и предатели (Могарыч), воры и скаредники (буфетчик Соков), тайные развратники и бюрократы (нижний жилец Маргариты – Иван Николаевич) и, конечно же, шпионы-доносители (барон Майгель). С ними Бегемот разыгрывает интермедии допросов.

В этом случае Кот напускает на себя суровость, что, само по себе прелестно комично. Кот, сурово спрашивающий у приехавшего Поплавского, в каком отделении ему выдали паспорт. Чем не милиционер! Та же манера говорить с человеком сверху вниз, тот же тон полуугрозы, полуприказа.

Важный назидательный тон Бегемота, пускающегося в рассуждения о справедливости и логике, вообще очень напоминает рассуждения ученого кота Мура с поправкой смеховой природы этой «важности». Олитературенность демонических персонажей, о которой писали многие исследователи, вполне согласуется с их масочной природой.

Игровая природа маски Бегемота особенно ярко представлена в бальных сценах (в сцене игры в шахматы, в сцене вранья, которое «вранье от первого до последнего слова») и в сцене ареста, в которой Коту отводится смеховая роль диверсанта, отвлекающего своими приемами внимание сотрудников ОГПУ.

Смеховая пародийная дуэль Кота с сотрудниками ОГПУ замечательна тем, что даже при многократном численном преимуществе нападающие не могут реализовать свои намерения, поскольку стрельба оказывается недействительной – пули не берут, а сеть не лезет из кармана. Эта шуточная дуэль, тем не менее, драматургически обыграна как настоящий поединок. Пока атакующие не поняли, что пальба из маузеров «недействительна», и взять чревовещательного кота не представляется никакой возможности, поединок происходил по дуэльным правилам: обмен выстрелами, «ранение», «последняя воля». Так называемое «свинское притворство» переводит дуэль в Бегемота, изображающего умирающего дуэлянта, в смеховой план. Еще один ритуал пародируется в карнавальной стихии романа, на этот раз светский. Автор, высмеивая интеллектуальный уровень и «серьезность» намерений представителей власти, подчеркнутой численным перевесом нападающих (с десяток вооруженных до зубов гепеушников на одного кота), подводит читателя к мысли о том, на чем держится эта власть.

Ритуальная реплика: «Вызываю вас на дуэль!», - разумеется, произносится в виде шутки, но саму ситуацию комедийной не назовешь. Атмосфера практически бандитского налета на квартиру производит впечатление полной бесконтрольности действий соперничающего с нечистой силой ведомства. Вот оно, то ведомство, которое претендует на всесилие и всезнание, именно оно принимает вызов еще более могущественного ведомства в романе... Дуэль, правда, оказалась словесной, пародийной, глумливой со стороны Кота. А какая же дуэль еще возможна с не признающими никаких правил и прав, кроме права силы, органами? Издевка – единственное, что можно противопоставить грубой и не выбирающей средств силе. Совершенно сбивающая с толку нападающих игровая установка Кота, обозначающаяся с реплики: «Сижу, никого не трогаю, починяю примус…», - снимает напряжение. Игра, которая, правила которой, не принимаются и не могут приняться другой стороной, ведется котом в одиночестве. Партия умирающего и покинутого другом дуэлянта разыграна им по всем правилам искусства:

Все кончено, - слабым голосом сказал кот и томно раскинулся в кровавой луже, - отойдите от меня, дайте мне попрощаться с землей. О, мой друг Азазелло! -- простонал кот, истекая кровью. – Где ты? – Кот завел угасающие глаза по направлению к двери в столовую. – ты не пришел ко мне на помощь в момент неравного боя. Ты покинул бедного Бегемота, променяв его на стакан – правда, очень хорошего коньяку! Ну что же, пусть моя смерть ляжет на твою совесть, а я завещаю тебе мой браунинг…

Обращаясь к людям, не знающим не только кодекса дуэльной чести, но просто чести, он апеллирует к «лучшим человеческим чувствам» - к уважению, гуманизму…

А это уже не «валяние дурака», не просто игра, это повод для размышления вдумчивому читателю…

Каждый из масочных демонических персонажей ведет свою линию, использует свои методы в глобальном авторском замысле осмеяния социального зла. Буффонадная игра-глумление Бегемота, ирония и глумливое же надувательство Коровьева-Фагота и незамысловатая агрессивно-порицающая позиция Азазелло создают ансамбль «виртуозов», потрясающих обывательское сознание.

Роль примуса как аксессуара точно определил в своем исследовании А. Зеркалов: «Дело Бегемота – поджоги. Для них он и снабжен примусом, а нехорошую квартиру он поджигает один» (Зеркалов 2004: 110). Кстати, огонь еще в ведической мифологии считался первоисточником стихий. Магическая сила огня как очистительного магического «духа» использовалась во всех религиях и культах. Так что примус не только яркая примета московского быта 30-х, но и символ адского пламени, которым управляет по своему усмотрению этот загадочный персонаж.

Похищение голов – что может быть невиннее этого занятия? Бегемот производит это с легкостью. Голова Берлиоза, как было замечено, была использована в ритуальных целях. А похищенная голова чиновника Прохора Петровича? А оторванная голова конферансье Бенгальского? Можно ли сказать, что в поучительных целях, если ничему они научиться уже не могут? Так в романе встречается еще одна натурализованная метафора – «заложить голову черту», которая обыгрывается в приведенных выше сценах.

Обаятельный, шут гороховый, притворщик, похититель голов, лгун – таковы характеристики и ролевые амплуа, отраженные в поручениях масочного персонажа. На протяжении повествования он меняет свои амплуа, представая то похитителем голов, то поджигателем, то шутом и затейником при господине. Свои амплуа Кот-Бегемот исполняет так, что за дуракавалянием прорисовывается недвусмысленное отношение к объекту шуток, причем с максимальным диапазоном этого отношения – от почтительного (Воланд, Маргарита, Мастер) до полного презрения (Бенгальский, Прохор Петрович, Поплавский, Лиходеев, Могарыч, Майгель).

Азазелло – маска мафиози

Азазелло, как точно подметил А. Зеркалов – пародия на уличного хулигана – характерная примета жизни 20-х – 30-х. Он пишет: «Сатане служит могущественный дьявол, которому дан облик уличного бандита. «Разбойничья рожа», желание показать себя состоятельным человеком, претензии на европейский стиль одежды и в то же время выдающая отсутствие вкуса (котелок, лаковые башмаки, яркий галстук, добротный пиджак) манера одеваться характеризуют этого персонажа.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});