Страна Изобилия - Фрэнсис Спаффорд

БЭСМ. Картина чего? На ней — картошка. Электроны, текущие по вакуумным трубкам, представляют собой цифры; а цифры, которые обрабатывает этой ночью БЭСМ, представляют собой картошку. Не саму по себе картошку, разумеется, не настоящие клубни, которые так часто бывают мерзлыми, зелеными от старости, проросшими, — картошку абстрактную, картошку, рассматриваемую как данные, едущую в Москву с 348 пунктов доставки в 215 организаций-потребителей. БЭСМ применяет математику Леонида Витальевича к задаче оптимизации доставки картошки, стоящей перед Мособлпланом. Сюда входят 75 тысяч различных переменных, подчиняющихся 563 различным ограничениям, — задачу не решить на пальцах и логарифмических линейках. Но благодаря ЭВМ, благодаря нечеловеческому терпению БЭСМ в выполнении итераций с приближенными ответами снова и снова, эту задачу решить можно.

БЭСМ использует предложенные Леонидом Витальевичем теневые цены, чтобы выполнить то, за что в капиталистической стране отвечает рынок картофеля, — но выполнить лучше. Когда рынок приводит в соответствие спрос и предложение, решение отыскивается методом проб и ошибок, в процессе физического перемещения картошки с места на место, физической продажи картошки по постоянно меняющимся ценам. С помощью ЭВМ эффект, произведенный возможных решением, можно оценить без затрат на перемещение туда, сюда; но поскольку ЭВМ работает со скоростью летящих злектронов, а не со скоростью трясущегося по дороге грузовика с овощами, она способна исследовать все математическое пространство решений целиком, причем в результате обязательно найдет оптимальное решение, а не согласится на такое, которое сойдет, поскольку на большее времени не хватит — на все один рабочий день, а картошку еще надо доставить. Собственно, не стоит так далеко ходить за сравнениями — рынок существует не только в капиталистических странах. Картошка по- прежнему продается на рынке, прямо здесь, в Москве, тут тоже имеются остаточные явления капитализма, которые представляют собой колхозные рынки столицы, где частники продают урожай со своих участков. Почему-то даже в самые трудные времена тут всегда можно найти груды зеленого лука, жирных гусей, грибы, пахнущие лесной сыростью, и картошку, выкопанную с утра; все так дорого, что ходить сюда за покупками можно, только если не жалеть денег, если надо закупить еды на день рождения или свадьбу. Когда торговля идет особенно бойко, сотрудники Минторговли отправляются на вылазки, покидают свои кабинеты и расхаживают среди прилавков, аккуратно записывая цены. Но как медленно идет дело! Как медленно все происходит, когда покупатели толкутся на этих треугольных пустырях рядом с городскими автовокзалами и станциями электричек, как медленно по сравнению с десятью тысячами операций в секунду, на которые способна БЭСМ!

Тактовая частота рынка смехотворна. Он ведет расчеты медленно, как бабушка в шали, которая кропотливо разменивает трехрублевую бумажку, дает сдачу, бормоча цифры себе под нос. Товар здесь поступает по одному мешку, по одной корзине, которую крестьянин сжимает на коленях. Расчеты ведутся на картонке, цены пишутся огрызком карандаша. Неудивительно, что Оскар Ланге в Варшаве с ликованием называет рынок “примитивным доэлектронно-счетным устройством”. В век вакуумных диодов это анахронизм, пригодный лишь на то, чтобы добавить к системе малый дополнительный источник поставок по высокой цене, в те моменты, когда современные каналы распределения не вполне справляются с удовлетворением всех нужд покупателей. А теперь даже эта функция становится ненужной. Когда программа Леонида Витальевича реорганизует московскую систему поставок, выигрыш в продуктивности будет такой, что можно будет заполнить государственные магазины дешевой картошкой, так что на всех хватит. Теперь БЭСМ постепенно, секунда за секундой, уменьшает среднее расстояние доставки картофеля в столице. В настоящее время, похоже, картошке суждено проехать от хранилища до магазина в среднем 68,7 км; однако в подвале Института точной механики и вычислительной техники уже стало ясно, что возможно добиться 61,3 км, 6о, о8 км, 59,6 км, а программа по-прежнему выдает информацию о том, что оптимум еще не достигнут. Чем короче расстояние, тем свежее картошка, тем меньше брака; это лучший показатель успеха, какой смогли придумать программисты, поскольку у них нет цены как таковой — нет величины, которую можно было бы минимизировать. Государственные цены на картошку уже много лет как не меняются. 57,9 км, 56,88 км. Улучшение уже почти на 20 %. Скоро с поставками картофеля в Москву станет на 20 % лучше. 55,9 км, 54,6 км. Это — новый мир.

Да, наверху такие вещи любят, думает Лебедев. Всегда любили, с тех самых пор, как заработала наша первая машина. Назаренко из ЦК Украины приезжал посмотреть в помещение развалившегося собора под Киевом, где мы ее установили. “Ну, колдовство!” — сказал он и подмигнул, как будто ему только что показали фокус, самый хитроумный в мире. Пожалуй, в каком-то смысле так оно и было, размышляет Лебедев: кинули в шляпу несколько проводов, несколько вакуумных трубок, а вытащили оттуда безграничной мощи интеллект.

Это было колдовство того рода, что могло понравиться крепкому материалисту, произведенное на свет — в чем нетрудно удостовериться — с помощью науки, пусть оно и походило на чудо из старых сказок. Что ЭВМ ни велишь, она подчинится с готовностью золотой рыбки — и с такой же нетерпимостью к плохо сформулированным желаниям. Поначалу политики хотели, чтобы она творила свои чудеса только над оружием. Потом, после смерти Сталина, когда в воздухе повеяло осторожным прагматизмом, решили посмотреть, что еще она умеет; а теперь кибернетику всячески обласкивают, поддерживают, видят в ней едва ли не официальное решение всех советских проблем. Ходят слухи, что эти чудеса будут выставлять напоказ в проекте новой партийной программы, в документе, где будет изложен хрущевский план достижения рая на земле. Золотая рыбка — и какая обязательная, оперативная. Уж если она попадает в муху в космосе, то с кучкой овощей наверняка разберется. А лучшие чудеса, по мнению политиков, состоят в том, что ЭВМ обещают придать скорость и решительность вещам, которыми Советский Союз так или иначе занимается. Машины сделают так, чтобы планы выполнялись быстрее. При них не потребуется выкапывать то, что уже достигнуто, или реконструировать мир, нарушая порядок вещей, лежащих под самой поверхностью нашего времени, менее жестокого. Лебедев в этом не уверен. Он понимает, что новой технике не нужны новые формы организации человеческого общества — она и без того получит свое, и так сможет творить чудеса, на которые способна. Может наступить момент, когда придется делать выбор: принять ли новые машины с их способностью нарушать равновесие или же отказаться от того, что они умеют. Если этот момент настанет, он надеется, что будет готов встретить его своими доводами — он и его единомышленники. Ведь его собственный выбор уже, разумеется, давно сделан.

Поздно, пора домой. Он собирает бумаги, засовывает их в специальный портфель, который оставит у вахтера на проходной. Он не видит в своей работе ничего чудесного, никакие слова, обозначающие тайну, тут не подходят. Он знает эту штуку как облупленную. И все-таки в том, как безмолвная материя накапливается в его машинах, поднимаясь все выше и выше, образец за образцом, пока в ней не проявятся образцы самой мысли, — в этом есть нечто такое, что до сих пор всякий раз поражает его, восхищает. В самом первом компьютере, который он создал, в устройстве памяти использовались звуковые волны, эхом распространявшиеся по ртути. Ртути давно нет, она осталась разве что в его воображении: подчиняясь логике грез, он понимает, что его призвание — создавать из ртути мыслящие озера, в которых отражается мир.

В ясном озере БЭСМ образы колышутся, подергиваются рябью: 348 московских поставщиков картофеля, 125 потребителей. Экономисты сознают, как трудно добиться того, чтобы модель для вычислений отражала мир истинным образом. Они различают два способа работы: двигаться “от задачи” и “от фотографии”. Всегда лучше работать от задачи, напрямую разузнавать, как на деле функционируют организации, однако обычно более практический способ — работать от фотографии, следовать данным, которые поступают от организаций. Эти расчеты, увы, делаются от фотографии. Тут рассматривается доставка картофеля в том виде, в каком о ней сообщили Леониду Витальевичу и его коллегам. Времени ездить по хранилищам, беседовать с заведующими, кататься на грузовиках не было. Но все равно программа должна работать. Опять условные утверждения: она будет работать, если цифры надежные. Она будет работать, если осознанно перенаправить доставку картофеля так, как решит программа. Она будет работать, если циклы оптимизации в программе совместимы с циклами в советской жизни, с помощью которых делаются дела.