Ни слова правды - Ульян Гарный

Сорвавшись с секиры, несколько капель попали на щеку, Шестерня ощутил, как к коже, словно приложили раскаленный металл, заорал не своим голосом. Мельком взглянув на Шестерню, Мычка понял без слов, с силой мазнул рукавом, едва не сорвав с лица кожу. Пещерник охнул, но боль утихла, и он лишь благодарно кивнул.

Не переставая рубить, вершинник предупредил:

— Не поскользнись. Рухнешь — не поможет и Дерн.

Шестерня хотел возразить, но взглянув на спасенного, лишь досадливо крякнул, едва студень растекся, воин, как подкошенный рухнул в слизь, и теперь, медленно истаивал, превращаясь в мутную жижу, сказал с болью:

— Как так случилось? Ведь чудовище даже не сопротивлялось!

Послышалось сдавленное мычание, Мычка с Шестерней подняли головы, с удивлением взглянули на воинов, что по-прежнему стояли бледнее мела, только теперь они смотрели не на мертвого товарища, взгляды согильдийцев оказались прикованы к чему-то за спинами наемников.

Мычка рывком развернулся, застыл, напружинившись. Шестерня повернулся следом, готовясь отразить новую опасность. Но позади ничего не оказалось, покрытый мхом потолок, осклизлые стены, поток жидкой грязи под ногами. Шестерня сплюнул, сказал с досадой:

— Да что у нас за попутчики? От собственной тени шарахаются!

— Там, — указывая мечом, глухо бросил Мычка, — и много.

Шестерня всмотрелся пристальнее, с холодком отметив, что слой грязи в дальней части коридора едва заметно пульсирует, неторопливо, но безостановочно надвигается. Пещерник тряхнул головой, прогоняя наваждение, взглянул вновь. Но иллюзия не исчезла, наоборот, странная шевелящаяся масса придвинулась ближе, распалась на составляющие: бесцветные, серые и почти черные студни, пульсируя и извиваясь, катятся вязким валом, заполняя коридор вовсю ширь.

Поправив щит, Шестерня поплевал на ладони, сказал зло:

— Не хотелось, да видно придется испачкаться.

— Может, дождемся остальных? — с сильнейшей тревогой в голосе поинтересовался Мычка.

— Что нам с них? — Шестерня ухмыльнулся. — Сам же видал — несколько хороших ударов, и дело сделано.

— Боюсь, он тоже так думал, — Мычка кивнул под ноги, где от недавно живого спутника остался лишь обмотанный доспехами костяк.

Шестерня нахмурился, но ответить не успел, что-то с шумом метнулось навстречу, так что он едва успел подставить щит, закрыв лицо от удара. Развернув щит, пещерник с удивлением взглянул на стекающие по металлу вязкие капли, пахнущие настолько едко, что он отдернулся, сказал ошарашено:

— Что это было?

— Берегись! — Мычка с силой толкнул товарища, одновременно отпрыгнул сам.

Вновь свистнуло. Там, где только что стоял Шестерня, один — за одним пронеслись несколько темных комков, с чавканьем влипли в грязь далеко позади.

— Это они кидают! — воскликнул Шестерня, указывая на подкатывающийся вал студней.

До того — вялые, студни оживились, то один, то другой вдруг резко содрогался, выстреливая из себя сгустком слизи. Увернувшись от очередного комка, Мычка напряженно спросил:

— Может, все же отступим?

— Ну, уж нет! — Шестерня крутанул над головой секиру, так что лезвие с гулом вспороло воздух, рявкнул с ненавистью: — Еще я от слизней не бегал.

Закрывшись щитом, он прыгнул вперед, одновременно нанеся удар секирой, отчего один из подкатившихся студней разошелся, потек белесой жидкостью. Мычка рванулся следом, мечи заплясали, вгрызаясь в беззащитные тела чудовищ, что легко распадались, растекались едкими потоками, смешиваясь с конгломератом текущих под ногами отбросов.

Удар. Пульсирующая капля лопается, исходя гнойным содержимым. Взмах. Поток едких капель веером разлетается по коридору, пятная густую поросль мха. В лицо бросается смутное. Тело привычно смещается в сторону, уходя от комка слизи, что легко прожжет кожу, превратив лицо в кашу из полупереваренного мяса. Еще удар. Слизистая туша, успевшая подняться до колена, мягко оседает, освобождая ногу.

Рядом рычит Шестерня, с уханьем роняя секиру на тварей. Во все стороны разлетаются ошметки существ, так что приходится краем глаза следить, чтобы не на шутку разошедшийся пещерник случайно не забросил за шиворот едкий кусок. Тело наливается усталостью, глаза застилает пот, а пальцы жжет от попавших на кожу мелких капель, но студней все меньше. Вал существ истончился, последние твари слабо шевелятся, расползаясь бесформенными кляксами. Удар, еще, и рука замирает в отсутствии врагов. По клинкам, распространяя едкий запах, стекает слизь, ноги едва не до колен погружены в жирную грязь, что разбухла, словно напитавшаяся водой губка.

— Ну, вот и все, — забывшись, Шестерня смахнул рукой пот со лба. Его лицо сразу же мучительно исказилось, латная перчатка оставила за собой след из потеков слизи, кожа вокруг мгновенно покраснела, вспухла пузырями.

Взглянув на товарища, Мычка покачал головой, сказал недовольно:

— И все-таки, риск был неуместен. Поскользнись кто из нас в этой жиже, смерть была бы мучительной и быстрой.

— Все там будем, — зло отмахнулся Шестерня. — Сняв перчатку, он быстро-быстро тер обожженное место, соскабливая остатки слизи.

— Не спорю, — Мычка усмехнулся, — но хотелось бы — менее болезненным способом.

Они неторопливо побрели обратно, внимательно глядя под ноги. Слизь смешалась с грязью, и случайное падение, вряд ли, грозило немедленной смертью, но желания проверить это на себе никто не испытывал. Прошли мимо согильдийцев. Те успели прийти в чувство, и теперь, стыдливо отводили глаза, не в силах выдержать снисходительные взгляды наемников.

Послышался громкий топот, из-за поворота выметнулся Дерн, лицо болотника окаменело, желваки вздулись, глаза пылают яростью. Он резко затормозил, едва не сбив друзей с ног, спросил коротко:

— Живы?

— Живы. Слава Прародителю, — хмыкнул Шестерня.

Чуть позже появился Зола, окинув друзей внимательным взглядом, проворчал:

— Говорил же, ничего с ними не случиться. Только зря с места сорвали. — Добавил, недовольно взглянув на товарищей: — Чего орали-то?

Мычка кивнул на останки воина, что к этому времени, лишь едва виднелись, почти полностью погрузившись в грязь, сказал негромко:

— Непонятные существа, никогда с такими не встречался. Выделяют едкую жидкость, растворяющую мягкие ткани.

Зола дернул щекой, сказал с раздражением:

— Вечно вы какую-нибудь гадость найдете на свою голову — дети, ни дать, ни взять.

Мелькнуло серое, с негромким чавканьем в стену возле наемников влип кусок слизи, разбрызгав вокруг мельчайшие едкие капельки. Зола охнул, схватился за щеку.

Шестерня хмыкнул, сказал злорадно:

— Ага, так оно и работает. Видать, не всех добили.

Лицо мага исказилось бешенством, не говоря ни слова, он вскинул руки, с силой крутанул посохом. Глядя на руки мага, что привычно наливаются огнем, Мычка с недоумением заметил, как внезапно посерело лицо болотника.

— Нет!

Дерн прыгнул к Золе, пытаясь помешать, но не успел. С рук мага сорвался огнешар, на мгновение, осветив багровым лица друзей, понесся по коридору, набирая скорость и увеличиваясь в размерах. За долю мгновения до того, как огнешар врезался в стену, Мычка понял, что сейчас произойдет. В детстве дети не раз развлекались, бросая в костер испорченные яйца, наблюдая, как пламя затем взвивалось, и во все стороны летели угли и мелкие веточки. Порой, от неаккуратного обращения яйца разбивались, и вершинник хорошо запомнил этот тошнотворный, выворачивающий наизнанку запах. Здесь, в канализации, пахло точно также, с той лишь разницей, что намного, намного сильнее, чем тогда, в детстве.

Полыхнуло. Вместо того, чтобы потухнуть, огнешар разом расширился, перегородив тоннель пылающей стеной, что с гулким ревом понеслась навстречу, словно чудовищный демон заполонил проход своим огненным дыханием. Миг, и ревущая стихия преодолела тоннель, перед глазами наемников разверзлась огненная бездна, но за мгновение до того, как их тела охватила всесокрушающее пламя, Дерн одним движением сбил друзей с ног, вдавил в грязь, одновременно закрывая собой от опаляющего дыхания.

Отвратительная жижа хлынула под одежду, забила рот, наполнила ноздри невыносимым смрадом. Мгновение Мычка сопротивлялся, чувствуя, что сейчас умрет, но сознание истаяло, и мир мягко погрузился во тьму.

ЧАСТЬ II

ГЛАВА 1

Секира с грохотом обрушилась на пол, за ней последовал щит, заскорузлой коркой рухнула металлическая рубаха. Потянувшись так, что хрустнули суставы, Шестерня с облегчением вздохнул, зачерпнув ладонями из бочонка, плеснул на лицо. Борода пропиталась влагой, шустрые ручейки побежали по груди, прозрачными горошинами посыпались вниз, пятная пол вокруг темными кружочками. Крякнув от удовольствия, пещерник произнес: