Земля, которой нет - Сергеевич Клеванский

С тех пор видение пропало. А может оно молчало, не желая разговаривать само с самим. Я все еще жил, хотя был больше похож на овощ, который пока еще был в состоянии иногда мыслить. Иногда, потому что я явственно ощущал, что уже сошел с ума. Мысли напоминали собой океан хаоса, неподдающийся описанию. И в том океане не было ни краев, ни дна, ничего, что могло бы его хоть как-то определить.

Порой, выплывая из него, я понимал, что все так же безуспешно и бездумно цепляюсь за привычную реальностью, давно отказавшую в этом маленьком клочке мрака. Что здесь было - только я, если, конечно, я все еще существовал. Чего здесь не было - ничего. В сухом остатке, здесь даже не было меня, потому как я все время пребывал где-то в этом безумном океане.

Порой я путешествовал по своим воспоминанием. Они мне казались порой слишком отчетливыми, слишком живыми, и тогда я терялся в них, понимая, что окутанная тьмой комната лишь видение. Порой воспоминания были сухими и скупыми, и я тогда я бы выл, но язык уже меня не слушался. Скорее всего я был мертв, но вряд ли - ведь изредка я все же мыслил.

"Сегодня", кстати я не уверен, что это было именно сегодня, потому как это вполне могло быть и воспоминанием о прошедшем "дне", но не суть. Так вот, я вспоминал последнее, что мне удалось увидеть. И это был вовсе не плац, а мастерская и сумасшедший скульптор.

И тут я вдруг ощутил, как дрогнуло сердце, пропуская удар. И этот пропуск словно вытряхнул меня в реальность. Я вдруг потерял равновесия и съехал по стене, сильно ударившись головой о пол. Не было сил пошевелить и пальцем, но бегущая стрйка крови из разбитого виска была для меня как дождь для заблудившегося в пустыне. Эта боль, эта кровь, они были канатом, вытягивающим меня из зыбучих песков нереальности.

Я вновь ощутил себя в комнате, пустой, темной комнате, в которой не было ни света, ни жизни, ровным счетом ничего. Но прав был тот сумасшедший, который сказал, что даже в такой комнате всегда будет всё. Всех темных богинь мне на любовное ложе, как же он был прав.

Я открыл глаза, а может и закрыл, в этом я все так же не разбирался. Но все же я увидел, увидел это всё. Не знаю, что видели другие гладиаторы, сидевшие в таких же камерах, но я увидел воздух. Как его описать? Не знаю, он был словно пугливая дымка, словно видение на краю периферического зрения, словно круги, расходящиеся на воде. Он был ничем, но при этом заполнял собой все.

Сложив губы гармошкой, лежа на полу, в крови, я, по глупому улыбаясь, дунул. И воздух вдруг сотрясся, он задрожал. Застонал, забился в конвульсиях о стены и взорвал этот темный мир безумие однотонного тумана, окрашивающего все в непередаваемого бесцветный оттенок. Но даже это бесцветен было куда ярче той тьмы, что преследовала меня прежде.

И я заснул, тем, настоящим сном.

Не стану описывать все, произошедшее после. Скажу лишь что меня вытащили гвардейцы, а потом хватило лишь одной порции этой безвкусной жижи и ночь на койке, дабы я полностью пришел в себя. Не знаю, может нас амброзией кормили? Если так, то дайте мне мешок и через неделю я вас озолочу, если вы, конечно, отпустите меня на землю.

Но отпускать меня не собирались, мне лишь повязали на глаза плотную темную повязку и повели в ту самую комнату, с откидывающейся стеной. Правда провожатые мне были совсем не нужны. Я все прекрасно видел. Ну, как прекрасно.

Все вокруг было словно в тумане, густом, белом тумане. Я не мог различать цвета, какие-то маленькие и слишком резкие черты, но общие очертания - вполне. Я видел стол, на котором стояли тарелки, но не видел, к примеру, вилок или ножей. То есть, в моем распоряжении, были лишь предметы крупнее простецкой тарелки. Так что до своеобразной "приемной" я добрался ни разу не воспользовавшись помощью приставленных ко мне гвардейцев.

В помещении я привычно направился к бадье с белым порошком, которым щедро посыпал ладони, задний стороны колен, шею, лоб и, что важно, локти. Это было необходимо, чтобы не мучатся, если по этим местам придутся порезы или затечет потом.

После я проверил свое снаряжение, для чего попрыгал. Если бы зазвенело, пришлось бы проверять ремешки и где-то ослаблять, а где-то наоборот, затягивать, но все в моей простецкой кожаной броне было хорошо. Все же не первый раз такую надеваю.

К нам, по уже сложившейся традиции, зашел Старший Малас. Каждый счел своим долгом встать, в этот раз вставал и я. Старец прошелся мимо нашего строя, у каждого проверив броню и ладони - не дрожат ли пальцы. Ни у кого не дрожали.

- Добро, орлы, - кивнул он. - Смотрите за своими повязками - слетят, даже зажмурившись ослепните.

- Поняли, - хором гаркнули мы.

Порой я начинал думать, что нам надо было придумать какой-нибудь армейский ответ, больше подходил бы под обстановку, но идею так и не озвучил. Да и меня скорее бы всего не поняли, на Териале не было армии.

- Тим Ройс, ты первый.

- Так точно! - все же рявкнул я, поворачиваясь лицом к подъемной стене.

Как я и предполагал, никто меня не понял, но это было уже не важно. Протрубил рог, на миг оглушая своим ревом, а значит нужно было готовиться к сражению. Но, что смутило меня, со мной на арену никто так и не вышел.

На песке, под палящим, полуденным солнцем, я стоял один. Так я думал вначале. А потом до слуха донесся перезвон железных звеньев наматываемой на ворот цепи. Под оглушительный гвалт толпы на арену, из под скрытой в песке клетки, выскочил силх. Он был почти полтора метра в холке, на широких, мощных лапах. И рев его был намного страшнее того, что издавал горн, возвещающий о начале схватке.

Странно, но в этот момент я наблюдал лишь за вороном, по габаритам больше подходящим под орла. Мне казалось, что я уже видел его когда-то. Но бой начался и мне было не до этого.

Ворон

Силх кружил вокруг гладиатора, закованного в коричневую кожаную броню. Правда "закованный" довольно громкое слово. На высоком мужчине не было ничего, кроме самого доспеха, плотного облегающего торс, но открывающего даже плечо. На ногах его красовались сандалии, уходящие ремешками до колена, а бедра прикрывали лишь широкие кожаные языки, шуршащие при каждом движении. Это была лишь насмешка, какой-то костюм, но никак не броня. И тем не менее это нисколько не смущало бойца. Сколько не смущала его и черная повязка, крепко накрепко закрывшая глаза.

Казалось бы в такой ситуации Король Зверей имеет неоспоримое преимущество, но, я бы поклялся самым лучшим вином, этот мужчина, за чьей тренировкой мне довелось наблюдать почти два года назад, видел зверя.

Силх все кружил вокруг, опустив морду к земле и низко рыча, а гладиатор крутил головой, обнажив две своих сабли. И, клянусь, его взгляд неотрывно следовал за хищником. Ни одно движение не оставалось незамеченным, ни одна обманка не была принята за чистую монету. Лишь только крепче сжимали руки сабли. Вздулись жилы, напоминая собой крепко скрученные канаты, затрещала бронзовая кожа, сожжённая здешним солнцем. Но ни шагу не сделал гладиатор, ни капли пота не упала с его лба.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});