Журналист: Назад в СССР (СИ) - Веха

оживший покойник. Рядом колдовал со своими хитрыми приборами и порошками эксперт, а по залу медленно фланировали либо стояли в разных местах, как на разных боевых постах, люди в милицейской форме и в штатском.

Я подошел к столу Воронова поближе. На нем лежали раскрытый блокнот и шариковая ручка писателя. Лист блокнота был наполовину исписан. В левом углу стола, по всем правилам заботы о зрении посетителей читального зала, размещалась настольная лампа с уютным светло-зеленым абажурчиком, справа — аккуратные стопки книг, очевидно, выписанные Вороновым для прочтения или конспектирования. Я пробежался взглядом по книжным корешкам: все книги были разных авторов и совершенно произвольного содержания, от мемориальной литературы до справочника по ремонту квартиры и пособия по уходу за аквариумными рыбками. Но больше всего наблюдалось художественной литературы, в основном романы и сборники повестей, по большей части мне неизвестные. А вот их авторы…

Вот и первое любопытное обстоятельство, отметил я про себя, беря его на заметку. И не просто любопытное, а просто хрень какая-то…

Имена авторов я знал или слышал прежде, хотя и, слава богу, не читал их творений. Это были сплошь модные писатели-детективщики, причем обоего пола. Их издавали огромными тиражами, их экранизировали, они порой ярко вспыхивали, как звездочки на ночном небосклоне нашей многострадальной литературы и так же скоротечно угасали, а на смену им приходили другие. Вот только я прежде никогда не слыхал, чтобы всем известные корифеи детективного жанра Егор Соловьев, Максим Приказчиков, Лидия Наганова или Армен Спецназян писали слезливые дамские романы или документально-историческую прозу. Между тем именно такие романы этих авторов лежали на столе Воронова. Что за чертовщина⁈

Пробежавшись глазами по корешкам и обложкам книг на столе, я сразу отметил для себя еще одно странное обстоятельство. При внешнем обилии и разбросе жанров на вороновском столе, судя по названиям книг, не было ни одного детектива. Словно мастер криминальных романов ими вообще не интересовался. Но при этом отправился в библиотеку и выписал себе в читальном зале три стопки всякой книжной всячины. Странно, конечно.

Увлекшись собственными наблюдениями и размышлениями, я совершенно не заметил, как за моей спиной неслышно, точно привидение, возник «человек в штатском». Особист некоторое время тактично молчал — свойство, неизвестное мне у «рыцарей плаща и кинжала» в мою эпоху застойной стабильности 2020-х годов.

«Он ждет вопроса» — жизненный опыт услужливо подсунул мне известную фразу из шекспировского «Гамлета». Согласно поверьям, призраки не могут сами заговаривать со смертными, их нужно обязательно о чем-нибудь спросить. Что ж, думаю, сравнение их с привидением для иных особистов вполне может сойти за комплимент. Тогда почему бы и не взять быка за рога?

— Если это, конечно, не секрет, что он успел за это утро написать в своем блокноте? — кивнул я на вороновские записи.

— Всякое разное, — уклончиво ответил кагэбэшник. — А вам тут что-нибудь показалось необычным?

— Конечно — кивнул я. — Странно, что такие известные писатели когда-то издавали такую ерунду. И тем более странно, что господин Воронов выписал в библиотеке именно эти произведения.

— Вот как? — негромко произнес особист. — Мне все эти писатели по большей части неизвестны, разве что один-два…А какие их книги, по-вашему, могли бы заинтересовать товарища Воронова?

Он ощутимо нажал на «товарища», явно в пику моему «господину». Но в эту минуту мне уже было не до этих нюансов. Я, конечно, быстренько прикусил язычок, да было уже поздно. И черт меня дернул назвать всех этих соловьевых, приказчиковых и прочих спецназянов известными литераторами! По всему выходило, что в этой реальности этого 1980-го года читающая публика не имела об авторах книжных бестселлеров 2000-х годов никакого представления. А товарищи из КГБ, насколько мне известно, читают очень много книг, и при этом очень даже внимательно. Но откуда о них могу знать я, простой и неотёсанный абитуриент?

Оставалось одно — на ходу импровизировать. Что ж, в этом у меня есть кой-какой опыт.

— Я, конечно, не все их читал. Но, по-моему, у Нагановой есть романы и получше. Глубже проработана фактура, лучше изучена эпоха, характеры выписаны рельефнее…

Так я вдохновенно врал, в глубине души понимая, что сейчас просто репетирую предстоящую сдачу вступительного экзамена по литературе (устно). И по мере того, как распалялось моё вдохновение, штатский смотрел на меня со всевозрастающим уважением. Так что мне стоило немалых трудов прервать полет моего воображения и, остановившись, скромно потупить глазки.

— Ну, ладно, — кивнул особист, явно ошеломлённый моими литературоведческими эскападами. — Что именно вас интересует в блокнотах Воронова?

Ну, вот, наконец, прокололся и он. Сказал «блокноты», а на столе ведь лежал только один.

— Всё, — честно признался я.

— Показать его я вам пока не могу, идет следствие, — притворно развел руками мой собеседник. — Но для сведения вашего ППЛ скажу, что там, в этих записях писателя Воронова, найдены весьма серьезные вещи. Преступные схемы, планы экономических преступлений и афер, хищений и даже убийств.

— Схемы хищений и убийств? В писательском блокноте? — тупо переспросил я.

— В нём, — иронически кивнул особист.

Ничего себе… Вот вам и живой труп!

В какой-то миг я вдруг почувствовал, что моя голова окончательно переполнилась даже не столько информацией, сколько бесчисленными вариантами разных невероятных ситуаций, которыми можно было хоть как-то попытаться объяснить всю эту историю с писателем Вороновым. И при этом меня не покидало ощущение, что на самом деле разгадка всей этой чертовщины плавает где-то на виду, на самой поверхности, болтаясь там как цветок в проруби.

Пора было собираться домой, чтобы как-то проанализировать увиденное. И тут к особисту подошел милиционер и что-то проговорил ему украдкой, указывая на меня. Тот выслушал и кивнул.

— Если у вас всё… — он снова смотрел на меня, — там в фойе у гардероба телефон, вас требует ваш шеф.

И он протянул мне мое удостоверение. Только теперь я понял, что он пока так и не вернул мне черную корочку. А я этого даже не заметил, точно он меня загипнотизировал.

В фойе было пусто, но я на всякий случай прикрыл ладонью телефонную трубку.

— Ну, как там? — поинтересовался Сотников.

— Нормально, — машинально, на автомате ответил я. С учетом того, что я ходил на осмотр места, где ранее восседал живой труп, более идиотского ответа, наверное, трудно было представить.

— Есть что-нибудь интересное?

Я неопределенно пожал плечами, совсем забыв, что это не видеосвязь. Но Сотников, похоже, мог видеть и посредством телефонной трубки.

— Ясно. Тут у Максима Юрьевича есть для нас новость. Одна штучка. Она была у Воронова в кармане. Чрезвычайно занятная.

— Что за штучка? — на сей раз солидным тоном осведомился я.

— Не пойми что.