Рейтинговые книги
Читем онлайн Неприятности в раю. От конца истории к концу капитализма - Славой Жижек

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 78
своих отношениях с бароном. Эту идею она выражает странной песней под названием «Взойди на все горы!», удивительный смысл которой таков: «Сделай это! Рискни и попробуй все, чего желает твое сердце! Не дай мелочным сомнениям встать у тебя на пути!» Поразительная сила этой сцены связана с неожиданной демонстрацией зрелища желания, что делает ее по-настоящему неловкой: человек, который вроде бы должен проповедовать воздержание и самоотречение, призывает быть верным своему желанию. Сегодня, когда случаи педофилии в католической церкви обнаруживаются повсюду, можно легко вообразить новый вариант этой сцены из «Звуков музыки»: молодой священник жалуется настоятелю на то, что его все еще одолевает влечение к маленьким мальчикам, и просит дополнительного наказания.

Это имманентное противоречие в самом ядре идентичности церкви делает ее главной антихристианской силой современности. Легенда гласит, что, когда в 1804 году папа римский приблизился к Наполеону, чтобы короновать его в императоры, тот взял корону у него из рук и сам возложил ее себе на голову. Папа в ответ пошутил: «Я знаю, вы стремитесь уничтожить христианство. Но поверьте мне, ваше величество, вы потерпите неудачу – церковь пытается сделать это уже две тысячи лет и до сих пор не преуспела…» На примере людей вроде кардинала Роде из Словении мы видим, что церковь не оставляет своих усилий, и нет никаких причин радоваться этому печальному факту, ведь христианское наследие слишком ценно, причем сегодня оно актуальнее, чем когда-либо. В своих «Заметках к определению культуры» Т. С. Элиот писал, что бывают моменты, когда выбор стоит между ересью и неверием, когда единственный способ сберечь веру – сектантски отколоться от основного тела религии. Именно так необходимо поступить сегодня.

Сверх-Я, или запретное запрещение

Эта внутренняя непоследовательность идеологически-правового порядка не ограничивается церковными институтами. Одним из ее самых красноречивых примеров сегодня может служить Китай. Как реагируют официальные теоретики коммунизма, сталкиваясь с тем вполне очевидным противоречием, что Коммунистическая партия, по-прежнему легитимирующая себя в марксистских понятиях, отвергает базовый постулат марксизма о самоорганизации рабочих как революционной силы, которая должна низвергнуть капитализм? Трудно отделаться от ощущения, что тут задействованы все ресурсы знаменитой китайской вежливости: считается неприличным прямо задавать такие вопросы или требовать ответа на них. Обращение к вежливости необходимо, ведь это единственный способ соединить несоединимое: навязывание марксизма как официальной идеологии при открытом запрещении его важнейших принципов угрожало бы обрушить всю идеологическую доктрину, сделав ее бессмысленной. В результате, хотя некоторые вещи явно запрещены, этот запрет не может быть обнародован и, в свою очередь, тоже запрещается. Нельзя не только ставить вопрос о самоорганизации рабочих против капиталистической эксплуатации как о ключевом догмате марксизма – нельзя также публично заявлять, что поднимать эту тему запрещено40. В результате нарушается то, что Кант называл «трансцендентальной формулой публичного права»: «Несправедливы все относящиеся к праву других людей поступки, максимы которых несовместимы с публичностью». Тайный закон, неведомый его субъектам, легитимировал бы произвольный деспотизм тех, кто его применяет, – сравните с этой формулой заголовок недавнего репортажа о Китае: «В Китае секретно даже то, что именно секретно»41. Надоедливые интеллектуалы, рассказывающие о политических преследованиях, экологических катастрофах или сельской бедности, на годы садятся в тюрьму за разглашение государственной тайны. Подвох в том, что многие законы и нормативные акты, составляющие режим государственной тайны, сами засекречены, и потому людям трудно разобраться, как и когда они их нарушают: разоблачения Сноудена как раз и позволяют понять, как далеко по этому китайскому пути зашли органы, следящие за тайными планами террористов.

Такое самореференциальное удвоение запретительного Закона, который сам становится запретным, трансформирует его в травматическое Реальное, и это возвращает нас к Сверх-Я – фрейдистскому названию Закона, действующего в качестве реально невозможного. В «Венецианском купце» есть сцена в суде, когда Порция, переодевшись Бальтазаром, приказывает Шейлоку не покидать здание суда после того, как он потерял шанс получить фунт плоти: «Жид, постой; / Претензию к тебе имеет суд. / В Венеции таков закон…»[10] Какой закон? Непристойный закон Сверх-Я, обратная сторона милости (юридический абсурд) – ты хотел этого (фунта плоти), значит, ты должен это получить! Здесь мы обнаруживаем ироническую отсылку к утверждению апостола Павла о том, что христианам нужно не обрезание крайней плоти, а духовное обрезание сердца – и в «Венецианском купце» эта идея как будто реализуется буквально, когда Шейлоку приходится взять свой фунт плоти в качестве обрезания сердца42. Давление Сверх-Я здесь оказывается с дополнительным вывертом: ты хотел этого, теперь тебе придется это взять, ты не можешь отказаться.

Но давайте рассмотрим современный пример этой непристойной двойственности юридического права – тупиковую ситуацию антитабачных кампаний. В августе 2012-го сообщалось о том, что с декабря текущего года табачным производителям в Австралии будет запрещено делать пачки сигарет узнаваемыми по своему фирменному цвету, дизайну и логотипу бренда. Чтобы курение стало максимально непривлекательным, пачки будут иметь одинаковый тусклый оливковый тон и содержать наглядные предупреждения о вреде здоровью с фотографиями пораженных раком ротовых полостей, ослепших глазных яблок и болезненных детей43. Здесь мы наблюдаем Selbst-Aufhebung (самоустранение, самоснятие) товарной формы: ни логотипа, ни «товарной эстетики», которая могла бы соблазнить нас на покупку; вместо этого упаковка открыто и наглядно обращает наше внимание на то, что продукт вреден, и предлагает доводы против покупки. Само по себе антитоварное представление товара не новость – им же объясняется привлекательность «культурных» продуктов, таких как живопись или музыка, «которые не являются товарами в строгом смысле слова; это… ценное приобретение лишь в том случае, если удается притворяться, что это не товар»44. В последнем случае противоречие между товарным и нетоварным служит полной противоположностью сигарет без логотипа. Сверх-Я здесь предписывает: «Вы должны быть готовы заплатить непомерную цену за этот товар именно потому, что это нечто гораздо большее, чем просто товар!» Когда речь идет о сигаретах без логотипа, чистая потребительская стоимость лишается ценности логотипа (это примерно как покупать в дисконтных магазинах сахар, кофе и сладости без логотипов); в случае живописи сам логотип «снимает» потребительную стоимость, то есть, как отмечал Маркс, цена здесь определяет стоимость.

Но действительно ли это прямое «прагматическое противоречие» вытаскивает нас из товарного фетишизма? Разве это не очередной пример фетишистского разрыва, о котором сигнализирует известная фраза «je sais très bien, mais quand même…» («я прекрасно знаю, и всё же…»)? Около десяти лет назад был такой немецкий рекламный плакат сигарет «Marlboro»: привычный ковбой на нем указывал пальцем вниз на обязательное предупреждение «Курение опасно для вашего здоровья!» и говорил: «Jetzt erst rechts!» – что приблизительно означает «Вот это уже серьезно!». Скрытый смысл понятен: теперь, когда вы знаете,

1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 78
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Неприятности в раю. От конца истории к концу капитализма - Славой Жижек бесплатно.
Похожие на Неприятности в раю. От конца истории к концу капитализма - Славой Жижек книги

Оставить комментарий