Из писем к ближним - Михаил Меньшиков

Мне кажется, понизить призывной возраст тем более необходимо, что рано или поздно, уже по заявленной мысли Государя Императора, начнут же у нас в сельских школах обучение военному строю. Это введено уже в разных странах, и только отсутствие патриотизма в правящих кругах наших замедляет введение этой меры. Когда она будет принята, явится необходимостью приблизить к школьно-военному обучению действительную военную службу. Только тогда военное воспитание солдата приобретет характер курса и будет достаточно закреплено. Только этим путем может быть ослаблена крайняя опасность краткосрочной службы. Скажут: можно ли составлять армию из безусых мальчиков? Вынесут ли они тяжесть походов? На это скажу, что безусые мальчики вроде Александра Великого или Карла XII заставляли дрожать мир, и армии безусых завоевывали материки. Впрочем, призывной возраст в 18 лет не сделает армию 18-летней: в ней, как и теперь, встретятся все возрасты мобилизации. Но до чего важно омолодить армию, показала прошлая война. Самые молодые дрались, как львы, и всего несчастнее чувствовали себя бородатые, "обабившиеся" солдаты запаса. К этой теме я еще вернусь.

1910 год

ВОЗДУШНАЯ ОБОРОНА

16 января 1910 г.

Великий князь Александр Михайлович издал 12 января обращение к громадному кругу русских людей, жертвовавших на усиление военного флота. Что делать с оставшимися 880 тысячами рублей? Те десятки миллионов рублей, что пожертвованы на усиление флота, все истрачены. Построено 18 минных крейсеров, 4 подводные лодки и достраивается минный турбинный крейсер. Остатки от процентов, указанные 880 т., могут быть истрачены или с тою же целью, т.е. для постройки какого-нибудь маленького военного судна, или обращены на более важное и более грозное орудие обороны, например, на организацию военного воздухоплавания. Комитет, в котором его высочество председательствует, не взял на себя смелости решить этот вопрос в последнем смысле. Впрочем, комитет фактически, по-видимому, не существует. На общее собрание из ста человек явилась едва одна пятая часть членов. Естественно, что горсточка людей не хочет взять на себя ответственность за меру, формально как бы выходящую из их полномочий. Великий князь обращается к жертвователям и просит их высказаться в двухнедельный срок (письмами на имя великого князя): "признают ли они соответствующим нуждам нашей родины использовать в настоящее время имеющиеся в распоряжении суммы на создание русского воздушного флота?"

Едва появилось в печати обращение великого князя, как газетные столбцы запестрели письмами жертвователей. Иные согласны с великим князем, иные нет. В числе последних особенно выдается письмо князя Льва Кочубея. Оно полно недоумении, которые, наверно, будут повторены тысячами людей, не вникших в дело. Недоумения состоят в следующем. Князь Кочубей спрашивает: "Может ли комитет расходовать пожертвованные суммы на другой предмет, чем постройка боевых судов?" Но ведь именно этот вопрос жертвователям и задает августейший председатель комитета. Строго говоря, обращение великого князя вызвано больше деликатностью в отношении жертвователей, чем законною обязанностью председателя. Дело в том, что воля жертвователей уже исполнена в точности. Весь пожертвованный капитал полностью израсходован на усиление флота. Речь теперь идет не о тех суммах, которыми могли распорядиться жертвователи, а о тех, которые им никогда не принадлежали. В момент пожертвования ведь не было никаких процентов; последние явились следствием не употребления, а хозяйственного управления капиталом. Комитет по усилению флота ответствен только за обусловленное жертвователями израсходование капитала, но в управлении последним он не отдает им отчета. Конечно, предполагается само собою, что комитет, состоящий из людей, горячо преданных идее пожертвований, сделает все возможное, чтобы использовать народные суммы с наибольшей для дела выгодой, - однако там, где жертвуется капитал, вопрос о назначении процентов может считаться еще открытым. В самом деле, возможен такой юридический вопрос. Вы жертвуете сто рублей с тем, чтобы комитет истратил их с величайшей поспешностью. Если комитет не мог сделать этого достаточно быстро и если ваши деньги работали в чуждых вашей цели кредитных операциях, то, естественно, деньги выросли в сравнении с указанной вами суммой и вышли из пределов того, что вы желали жертвовать. Если из ваших 100 рублей через несколько лет оказалось 120, то не вправе ли вы потребовать 20 рублей обратно или указать им иное назначение? Поэтому мне кажется мало обоснованной настойчивость тех жертвователей, вроде кн. Кочубея, которые иных назначений для процентов, кроме указанных в пожертвовании капитала, не допускают. Ведь деньги жертвовались в военное время и не только на боевой флот, но главное - на флот воюющий. С прекращением войны остановились и дальнейшие пожертвования. Если комитет не успел истратить пожертвования, а продержал ваши деньги в бумагах, вы вправе думать, что истинное условие вашей жертвы не выполнено и что как неиспользованною частью капитала, так и наросшими процентами вы смогли бы распорядиться иначе.

Говорят: "Без капитала не было бы и процентов, следовательно, пожертвование капитала определяет назначение и процентов". Это не всегда верно. В данном случае жертвовали на неотложную нужду государства, жертвовали не с тем, чтобы капитал нарастал процентами, а чтобы он по возможности был сейчас истрачен; накопление процентов таким образом противоречит самой идее жертвы. Если же неотложная нужда прошла, то изменились самые условия пожертвований. На усиление мирного флота, хотя бы боевого, но не воюющего, общество или не желает жертвовать, или поставило бы совсем другие условия. Здесь, пожалуй, главное требование было бы обратное - не истратить капитал, а наращивать его процентами до момента действительной нужды. Вместо того чтобы все эти минные крейсеры и подводные лодки бесполезно стояли в гаванях и старели в своих типах, вместо того чтобы они - как старые мониторы - изнашивались, не нюхая чужого пороха, и уносили с собой огромные вложенные в них капиталы, - полезнее было бы пожертвованные на них суммы держать в банках и накануне войны сразу купить военные суда последнего типа, новенькие и готовые к бою. Это не так легко, но и не так уж трудно, если вспомнить историю с "Ниссин" и "Кацугой". В данном случае я не рекомендую этой меры, но хочу сказать только, что при изменившихся условиях пожертвований вполне естественна перемена и назначений их. Для пояснения приведу простой пример. Вы дарите приятелю собаку для охоты. Неужели приятель обязан употреблять для охоты все бесчисленное потомство от этой собаки (ее проценты на капитал)? Сравнение не изящное, но над ним стоит подумать.

Россия потеряла свой флот, и потому кажется, что она не только тогда, во время войны, но и теперь нуждается в усилении флота в самой крайней степени. Каждый грош, который может быть притянут к этой цели, должен быть притянут. Но я думаю, не следует терять рассудка и тратить скудные гроши на сравнительно второстепенную нужду. На оставшиеся проценты от пожертвованного капитала, - пожертвованного не флоту, а России, - Россия может или заказать еще одну небольшую подводную лодку в 200 тонн, или выстроить сотню воздухоплавательных аппаратов. Спрашивается, что выгоднее в интересах государственной обороны? Подводный флот, конечно, необходим, но одна, притом небольшая, лодка не делает флота и ощутимой пользы не обещает. Между тем затрата тех же денег на военное воздухоплавание обещает великую вещь: возможность сдвинуть с мертвой точки этот государственный вопрос, который в самом зачатии своем угрожает нам отсталостью и поражениями.

Князь Лев Кочубей человек, по-видимому, необыкновенно добросовестный. Чувство долга и права он доводит до мучительного педантизма. "Ввиду специального назначения пожертвованных денег, говорит кн. Кочубей, я полагаю, что комитет не имеет ни нравственного, ни юридического права использовать их иначе, как на приобретение боевых судов". Ну да, кто же об этом спорит! Ведь плебисцит великого князя и имеет в виду успокоить педантов и изменить "специальное назначение" не иначе, как в его источнике - в воле самих жертвователей. Или, может быть, и сами жертвователи не вправе изменить теперь назначения своей жертвы? Раз выбрал направление, не меняй его, хотя бы оно било лбом в стену. Я полагаю, что нельзя переходить черту, отделяющую великое от смешного. Не метафизика, а здравый смысл должен решать государственные вопросы. Князю Кочубею нелишне припомнить, что с 1904 года произошли крайне резкие перемены в общих условиях нашей обороны, и что если бы жертвователи на усиление флота знали, как обернется дело, то, конечно, и пожертвования сложились бы совсем иначе. Хорошо было "усиливать" флот, когда налицо был флот, как хорошо топить печь, когда есть печь. Но если самая печь разрушена, - большой вопрос, найдутся ли жертвователи "на дрова". Усилить большую силу хотя бы небольшим придатком - имело большой смысл, - но усилить тем же придатком явное бессилие, это почти бессмысленно. Флот, как и армию, нельзя собирать на доброхотные даяния, - это нищенство - позор для страны и гибель ей. Флот и армию мы должны создавать путем налогов, а не пожертвований. Затем, разве жертвователи 1904 года знали, во что разовьется воздухоплавание в 1910 году? Тогда, шесть лет тому назад, авиатика переживала свои доисторические, так сказать, времена: она не выходила из области детских игрушек и надуваемых газом пузырей. Чего стоила тогдашняя аэронавтика, доказал блистательный поход генерала Кованько в Маньчжурию. Ведь всего лишь в последние два года, точнее в последний 1909 год совершился великий, долгожданный подвиг и человечество действительно овладело атмосферой. Ведь теперь - едва построили подходящий мотор - не только дорогие дирижабли, но очень дешевый аэроплан, стоимостью в хорошую лошадь, держится в воздухе более четырех часов! Уже и теперь такие авиаторы, как Генри Фарман, в состоянии перелетать пространства между европейскими столицами. Уже и теперь гр. Ламберт, как сокол, носится над башней Эйфеля в Париже, поднимаясь выше версты над землей. В течение одного лишь последнего года достигли того, что начинают летать, подобно чайкам, в бурную погоду, когда ветер достигает скорости курьерского поезда. Шесть крылатых людей в 1908 г. разрослись за один год в целое полчище авиаторов. "Цеппелины" держатся в воздухе уже 38 часов, - срок достаточный, чтобы перелететь материк. Сейчас у немцев имеются уже шестнадцать воздушных кораблей. По английским источникам, к концу этого года у немцев будет до 70 кораблей, способных не только наблюдать за расположением неприятельских армий и крепостей, но и метать в них разрывные снаряды. Не забудьте, что, благодаря, кажется, русским террористам, бомбы ужасного действия доведены до размеров яблока. Как вы думаете: если бы наши жертвователи на усиление флота знали, что в воздухе носится новое великое изобретение и что вот-вот оно войдет в жизнь - неужели они предложили бы деньги на водяной флот, столь у нас разрушенный и разрушимый сверху и снизу и с боков? Мне кажется, великий князь Александр Михайлович прекрасно сделал, решив узнать теперешние желания жертвователей. Если нельзя вернуть затраченных 20 миллионов на мелкие морские суда, то хоть остаток-то процентов этого капитала мог бы быть направлен на более современные средства обороны, наименее у нас оборудованные.