Четыре реки жизни - Виктор Корнев

Подремонтировав свой старый велосипед, купленный на стипендию после окончания второго курса, поехал на ДОК. Все пустыри, где мы бегали босоногими пацанами на речку, огородились садовыми участками и застроились сараями-домиками. Может это и правильно, земля должна не только отдыхать и радовать глаз, но и кормить людей. Лишь только земля дает первичную ценность в виде урожая, мяса, молока и масла, да и природных ресурсов. Все далее переработка и финансовое искусство. Но про фундамент жизни люди нередко забывают. Вот почему оператор в банке, имеет в несколько раз большую оплату за труд, чем пахарь, вырастивший урожай зерна. Но его перекупили спекулянты, и он опять нищ и опять должен. А потом философствуют, почему русский мужик пьет. А пьет он от безысходности, от вечной рабской зависимости от «хозяина», что сколько не паши, не станешь свободным, зажиточным фермером, как в других цивилизованных странах.

Зажатая между заборами и закиданная мусором с огородов, грустная дорожка, наконец-то привела меня к ДОКовской дороге. Ее тоже с двух сторон обступили заборы участков, но этот последний километр до реки, прямой, как стрела гравийной дороги, выстоял, только камни почернели от времени и неблагоприятной экологии. Кислотные дожди, кислотные туманы постепенно даже камни точат, а не только живое.

У реки подняли свои, вечно кивающие головы, нефтяные вышки и ревущие факела. Неутомимые качалки, беспрерывно кланяясь человеческому гению, сосут нефть из глубинных кладовых Земли и сливают ее в огромные емкости у дороги. Все это вонючее хозяйство, расположенное у берега реки, освещается вечно-горящими факелами. Ну не можем мы очищать попутный газ, проще его сжечь, отравив атмосферу.

А вот и речка! Там, где мы когда-то кувыркались в горячем чистом песке – темный гравий и кусты ивняка. И речка стала уже, и вода уже не столь радостная и чистая, бежит прижатая искусственным бетонным берегом. Но все равно, еще такая родная и любимая, как постаревшая, прихворнувшая мать. Сплав леса почти прекратился, да и лес стал мелким, из лиственных пород.

Нет уже тех великанов, где на одном плывущем бревне, можно было спокойно загорать троим пацанам. Из трех бревнотасок, сохранилась лишь одна, да и та редко работала. Посидел на берегу, где умер отец, осмотрел я все то, что он видел, придя сюда в последний раз и что его видело. Запечатлел панораму в памяти и поехал к насосной, и далее, за поворот, к нашей старой Роще.

Как не печально, но Роща изрядно поредела. Прорытый перед ней канал для спрямления русла, сделал из бывшего берега, длинный остров. Причем Роща оказала на самом мысу острова, на передовой. Лед и весеннее половодье, раз за разом, стали разрушать этот мыс и десятками уносить вековые деревья. И действительно, черное дело людей завершила вода – к 1989 году от седых громадных красавцев не осталось и следа. Новый человек и не подумает, что там, где сейчас течет вода, всего двадцать лет назад стояли вековые деревья в три обхвата, а под ними отдыхали тучные стада, сначала коров и лошадей, а позднее овец и коз. Да и мы не раз устраивали ночевки и веселые костры под защитой древесных громад.

На следующий день объехал все свои заветные места, побывал на старых ягодных полянах. Погрустил на бывших местах наших ночевок детства и юности, где мы ловили могучих голавлей и видели белорыбицу. Заветные места сохранились, но потеряли былую мощь и таинственность. Людей стало много, кто-то добрался и до наших бывших стоянок. И места многих наших старых ночевок не сохранились. Чтобы правый крутой берег не разрушался, его одели в бетон и место нашей главной ночевки теперь под бетонными плитами. От нашего глубокого омута остались одни воспоминания. На его месте появился перекат, а в нынешние годы появился заросший деревьями остров, примыкающий к бетонному берегу. «Все имеет свой конец, свое начало» – как поется в песне. Ягодные поляны поредели, стали сильно истоптанными, но появились и новые. Много появилось выработок от земснарядов – видимо добыча гравия сильно возросла.

Зуд каналокопателей и боязнь затоплений, привели к рытью широких проток, по которым текла часть весенней большой воды, летом эти каналы пересыхали и постепенно, через двадцать лет, покрылись настоящим березово-ивовым лесом. Меньше стало и рыбы. Построили подвесной мост и правый берег стал досягаем для любого горожанина. Раннее дикое, заповедное правобережье покрылось сетью дорог и тропок и стало многолюдным местом отдыха.

Очень разросся и город. В некоторых местах стали строить дома уже в полукилометре от реки. Поэтому приходилось все дальше и дальше уезжать от наших старых рыболовных мест выше по реке на многие километры, где еще сохранилась неокультуренная река. Где еще остались места, хоть немного похожие на прошлые места нашей юности и детства.

Нужда заставила срочно найти денежную работу, да и в институт надо было поступать. Пошел на ремзавод, мотористом на сборку двигателей, на сдельщину. Через полтора месяца, после дембеля, поступил в институт, на физмат педагогического. И пошла круговерть – днем работа, вечером и погулять надо и контрольных горы. Бесконечные зачеты, экзамены, сессии и семинары. Все требует подготовки, времени, усилий, поездок в другой город. Сначала учился с нахрапом, на авось, но задолжав, пришлось усердно догонять – учебный отпуск при долгах не оплачивали.

Хорошо, что в соседях оказалась сокурсница, с хорошо поставленным звонким голосом прирожденной пионервожатой. На нее обратил внимание, еще при сдаче первого экзамена. Я еще на половину вопросов не ответил, а две «пигалицы», уже сдали работу. Круглые отличницы после педучилища и здесь на первом экзамене получили по пятерке. А я едва натянул на четверку, пять лет отдыха от учебы не прошли даром. Голова стала ленивой. Вот эта отличница и помогла мне на первых порах, как стимул. С ее помощью и учеба и жизнь пошли веселее. Поженились, через год родилась дочка, остро встал квартирный вопрос. Все передряги и проблемы отразились и на здоровье, пришлось даже бросить курить.

Миновало шесть лет учебы, год отработал в школе, на одном дыхании – в 8 утра уходил из дома, в 8-9 вечера приходил, как выжатый лимон. Выкладывался полностью, учить детей оказывается очень интересно, но не всегда была отдача. Сразу понял, что адский учительский труд, наверное для тех, кто не трудился на других работах, кто может полностью себя отдать детям. А я уже вкусил шоферской вольницы. Поэтому, когда на комбинате появились первые ЭВМ, ушел в программисты.

Это еще один поворотный пункт в моей жизни. Наконец-то я вышел в инженеры. Природная изобретательность, аккуратность и владение логикой, дали возможность мне, самоучке, работать наравне с профессионалами после технических ВУЗов. Только очень подводил английский, его абсолютное незнание. Конечно, знания добавляли и множество законченных курсов повышения квалификации, где я был всегда в первых рядах, но школа есть школа.

Работа на комбинате и жизнь в загазованном городе доконали мое здоровье. В последний год пришлось дважды лежать в больнице, то с желудком и печенью, то с фурункулами. В больнице и порекомендовали сменить климат.

Река меня уже не держала, как раньше, уж слишком она изменилась в худшую сторону. Постарела, стала бедной на рыбу,

да и людей расплодилось очень много на ее берегах. А это для меня, дикаря-одиночки, переносить было очень тяжело. Решил уехать. И вот, 78 году, я навсегда покинул свою состарившуюся, бывшую когда-то красавицей, реку юности.

***

Виктор Корнев

Четыре реки жизни

Повесть состоит из 4-х частей. В ней повествуется, соответственно, о жизни и приключениях ребенка, подростка, а затем и взрослого человека. И все это описывается на фоне богатой окружающей природы и красавец рек, где и происходит эта сама Жизнь.

Сайт автора http://stixij.narod.ru/

ЧАСТЬ 3.

РЕКА ЗРЕЛОСТИ.

Москва 2003 г.

***

Глава 1. Сом.

Нигде и никогда мне не приходилось ловить таких огромных, жирных и вкусных рыбин, как в Цимлянском водохранилище, которое образовалось в пятидесятых годах, после возведения Цимлянской ГЭС. Сабанеев писал, что самая вкусная рыба из Азова и низовьев Дона и лишь потом Каспий и Ахтуба. Смею заверить, что в Дону, ниже плотины, рыба уступает по вкусу рыбе из водохранилища, много раз испытывали собираясь компаниями рыбаков. Кто-то приносил судаков с Дона, кто-то из водохранилища, пили пиво с вяленой чехонью и с моря и с Сухой. По вкусу многие определяли, откуда рыба, и вкус рыбы из моря (водохранилища) всегда был на первом месте. Про вкус рыбы из северных рек и говорить нечего.