Миндаль - Вон Пхён Сон

решила последовать ее совету. Порывшись в интернете, она узнала, что такого рода издания могут продаваться у вокзала Ёнсан[34]; мы поехали туда и у первого же встречного купили с рук нужные журналы.

Продавец, мужичок сильно за сорок, удивился, что за его товаром пришли аж целой группой, причем состоящей из двух женщин и подростка. Тем не менее протянутые деньги он тут же схватил и испарился в мгновение ока. Мы не сообразили рассовать журналы по сумкам, просто сложили стопками и перевязали бечевкой. Когда мы с этой поклажей сели в метро, люди стали оборачиваться на странную троицу с пачками эротики и бросать взгляды на броские обложки.

— Ну а что ты хотела? Понятное дело, голые тетки веревками перевязаны, — конечно, будут пялиться, — хихикала бабуля.

Мама возмутилась:

— Так я тебя послушалась, ты соучастница. Не делай вид, что ты тут ни при чем.

После этого мы еще пару раз покупали с рук подобные раритеты вроде того, что я показывал Гону. Так в несколько заходов и была собрана бабулина «коллекция классики».

К сожалению, бабулин расчет не оправдался. Мужчины изредка подходили к стеллажам с литературой для взрослых, но только листали журналы: в наше время, чтобы купить эротику, уже не нужно, смущаясь, самому ходить по магазинам, как двадцать лет назад. Сейчас это можно сделать уймой других способов, более конфиденциально и вообще не покидая дома. Какой смысл в 2010-х тащиться за этим в букинистическую лавку и потом, краснея, расплачиваться с женщиной-кассиром?

Лишь однажды к нам зашел владелец магазина старых пластинок и купил пару журналов для оформления интерьера. Больше ни одного экземпляра «мировой классики» мы продать не смогли и вскоре задвинули ее в самый дальний угол лавки. Гон был первым, кто открыто и совершенно не стесняясь купил такой журнал.

42

В тот же день Гон пополнил свою коллекцию еще несколькими журналами. Он хотел просто взять их почитать и вернуть, но я был непреклонен и сказал, что здесь не библиотека и за книги надо платить.

— Все понятно с тобой, хитрожопый. Ладно, не переживай, я все равно их верну. Дома-то мне это как хранить?

Я заметил, что он стал ругаться еще меньше и уже не в таких жестких выражениях. Пару дней спустя он действительно вернул все купленное. Я еще раз ему сказал, что возвращать их необязательно, на что Гон отреагировал просто:

— А ну быстро взял, сука! — а потом добавил: — Это старье все какое-то очень правильное. Мне такое не по вкусу.

Я подумал, что спорить дальше бессмысленно, и забрал журналы. Несколько страниц было вырвано.

А на одной из них он ножницами вырезал картинку, оставив заголовок: «Брук Шилдс». Гон, словно застигнутый на месте преступления, посмотрел на меня с виноватым видом:

— Редкая вещь. Брук Шилдс в расцвете лет. Сейчас таких журналов днем с огнем не сыщешь; может, всего пара штук сохранилась, — посетовал я.

— А у тебя еще ее фотки есть?

— Пойдем, покажу.

У кассы стоял компьютер, я включил его, ввел в поисковике «брук шилдс лучшие годы» и нажал на «поиск изображений». И на нас потоком обрушились ее фотографии: и детские, и в разгар юности. От увиденного Гон пришел в полный восторг:

— Она вообще реальный человек? Разве люди так выглядеть могут?

С разинутым ртом он увлеченно кликал по ее фотографиям, как вдруг неожиданно раздалось «бу-э-э-э-э»:

— Это еще чё такое?

«Этим» оказалась фотография «Брук Шилдс сейчас». С монитора на нас глядела женщина за пятьдесят, ее лицо было в морщинах. Хотя молодость и увяла, нельзя было сказать, что в ее чертах совсем не осталось былой красоты. Но Гон считал иначе.

— Да я реально в шоке! У меня все мечты разбились! Лучше б я этого вообще не видел.

— Перестань, это ж не ее вина. От времени не убежишь, людям в жизни еще и не с таким сталкиваться приходится.

— Тоже мне, открыл Америку! Блин, ты как старый дед говоришь, слово в слово.

— Я должен извиниться?

— Нет, ну реально, почему так? Почему она так изменилась? Сука, это все из-за тебя! Зачем ты мне это показал? — Злость Гона переключилась с Брук Шилдс на меня, и в тот день он ушел, так ничего и не купив.

Однако через два дня зашел снова.

— Мне вот тут интересно стало…

— Что?

— Я эти пару дней всё фотки смотрел с Брук Шилдс. Не со старых времен, а недавние.

— Так ты мне пришел об этом сообщить?

— А ты, я гляжу, в последнее время борзеть стал.

— Я не нарочно. Но если ты так подумал, то сожалею.

— Короче, смотрел я на нее, и мысли всякие в голову лезли.

— Какие же?

— О времени и о судьбе.

— Не ожидал от тебя такое услышать.

— Бля, ты в курсе, что даже самые простые вещи ты говоришь как вконец охуевший?

— Нет.

— Ишь, умник какой выискался.

— Спасибо.

Неожиданно Гон расхохотался: ха-ха-ха-ха-ха. Я подсчитал, что в один выдох уместилось пять «ха». Что же его так рассмешило? Я решил сменить тему:

— Ты знаешь, что гориллы и шимпанзе тоже смеются?

— Ну допустим.

— А в чем тогда разница между их смехом и нашим, человеческим?

— Понтуешься? Скажи нормально, не умничай!

— Человек на одном дыхании может долго смеяться, а обезьяны — нет, только отдельными смешками. Типа, у них брюшное дыхание, вот и толкают каждый раз животом: Ха. Ха. Ха.

— Вот у кого точно кубики пресса есть. — Гон снова засмеялся, на этот раз просто хихикнув. Потом глубоко вдохнул-выдохнул, чтобы успокоиться: ф-фух-х-х! И словно что-то изменилось. Совсем чуть-чуть. Но стало не так, как раньше.

— Так что ты там про судьбу и время говорил? — напомнил я.

Мы впервые говорили с Гоном на такую тему, мне было немного непривычно, но я даже и не думал прерываться.

— Словами как-то сложно выразить… Ну, типа, Брук Шилдс в молодости знала, что потом такой станет? Что постареет, что изменится, что будет выглядеть так, как сейчас? Ну то есть мы в принципе знать-то знаем, что состаримся, но вот только реально представить себе это не получается. Типа, эти придурковатые бомжихи в метро, которые сами с собой разговаривают. Или попрошайки безногие, которые прямо по земле на брюхе ползают и милостыню клянчат. А ну как они в молодости тоже совсем другими были? Вот о таком чё-то подумалось.

— Ты прямо как Сиддхартха Гаутама, он тоже от таких мыслей свой царский дворец покинул.

— Сид… кто? Где-то я раньше