Реквием - Робин Янг

Хмуро глянув на сидевшую рядом с Элис мать, Дэвид сбросил бурдюки и пошел в тень под большую сосну, где лежал его пес, спасаясь от жары. Рядом пощипывал траву и отгонял хвостом мух пегий мерин Дункана. Маргарет сидела на бревне и, склонившись над догорающим костром, тыкала палочкой в красные угольки. Она потеряла свой чепец, и теперь ее волосы свободно рассыпались по плечам. Уилл с раздражением заметил, что она не принесла дров, как он ей велел.

— Мне нужно воды, — подала голос Изенда.

Дэвид не пошевелился. Уилл подошел, протянул сестре бурдюк. Элис, прислонившись спиной к дереву, морщилась от боли. Изенда осторожно сняла с ее ноги компресс, Уилл увидел, что лодыжка племянницы в полном порядке.

Когда смоченная в воде тряпица коснулась ноги, девочка охнула.

— Больно? — с тревогой спросила Изенда.

— Просто вода холодная, — сказал Уилл твердым голосом.

Элис вскинула глаза, и гримаса боли с ее лица моментально исчезла.

— Откуда ты знаешь? — спросила она с вызовом. — У тебя же нога не болит.

— У тебя тоже, Элис. — Он пытался говорить мягко, хотя хотелось кричать. — Уже все прошло.

Лицо Элис вспыхнуло, она начала что-то объяснять, но расплакалась.

— Чего ты?! — возмутилась Изенда. Уилл заметил на ее шее следы комариных укусов. В Селкеркском лесу спасу не было от этих гнусных насекомых, но сестра страдала от них больше всех. — Если она говорит, что болит, значит, болит! Ты же не лекарь.

— Она жалуется на боль, потому что не хочет идти, — возразил Уилл. — Если бы ты не потакала ее капризам, мы бы уже продвинулись на несколько миль дальше. — Он хотел сказать это давно, но, покинув поместье, они почти не разговаривали и Уилл не хотел начинать общение с ссоры. А теперь уже было поздно.

— На несколько миль дальше?! — Изенда почти кричала. — Куда на несколько миль дальше? — Он вскинула руки к густой чаще. — Ты ведешь нас вслепую уже две недели. Куда мы идем? — Уилл заговорил, но она не стала слушать. — Я хотела идти к сэру Грэму, но ты заставил меня бросить все нажитое добро и скрыться в лесу, как будто мы какие-то разбойники! — Изенда встала и заходила по поляне. Маргарет уронила палочку и схватилась руками за голову. Дэвид принялся громко насвистывать веселую мелодию, пес рядом залаял.

— Я же говорил тебе, Изенда, англичане начнут нас искать прежде всего у сэра Грэма.

— Мы могли пойти к Иде. Она бы нас приютила. А ты… явился невесть откуда после стольких лет… и я, дура, тебя послушала…

— Ты даже не знаешь, живет ли Ида на прежнем месте, — тихо сказал Уилл. — От нее давно не было вестей.

— Перестаньте! — закричала Маргарет, вскакивая на ноги. — Перестаньте оба! Я больше не могу это переносить!

Изенда резко повернулась к Уиллу.

— Ты заставил меня увести детей из дому! Бросить могилу их отца!

При этих словах Маргарет вдруг ринулась в лес. Элис ревела во весь голос, но теперь уже стоя, забыв о больной лодыжке.

Дэвид посмотрел вслед убежавшей Маргарет и пожал плечами:

— Пусть уходит. Нам больше еды останется.

Изенда ринулась к нему. Дэвид не успел увернуться и получил звонкую пощечину. Затем схватил мать за руки. Вокруг них с яростным лаем забегал пес. Они оба кричали.

Уилл направился их разнять и остановился. Крики сына и матери заглушил пронзительный вопль, доносившийся откуда-то совсем рядом.

Изенда застыла, метнув взгляд на Уилла.

Он подбежал к одеялу, где лежал фальчион, выхватил из ножен и бросился в лес. Вскоре крик повторился, на сей раз ближе. Наконец он ее увидел.

— Маргарет!

Племянница развернулась, с облегчением охнула, но в следующий момент ее нога соскользнула с камня, и она с криком повалилась назад. Уронив меч, Уилл успел ухватить ее за край платья. Оно с треском разорвалось, но ему удалось дотянуться до ее руки и подтащить к себе. Затем он посмотрел, куда она летела. Там был обрыв, а внизу камни. Так что без поломанных костей бы тут никак не обошлось, даже если бы она осталась жива. А лекаря здесь нет. Но об этом лучше не думать. Он осмотрел Маргарет. В волосы набились сосновые иглы, щека поцарапана, а в остальном все было в порядке.

— Слава Богу, у тебя крепкое платье, а то бы…

Уилл замолк, увидев, как расширились глаза Маргарет.

Он развернулся и наконец понял причину ее крика. По склону спускались трое, поигрывая булавами. Четверо других стояли наверху, нацелив на них стрелы. Еще двое продирались сквозь деревья справа. Один направлялся к его фальчиону.

Королевский дворец, Париж 20 июля 1297 года от Р.Х.

— Хорошая новость, сир.

Филипп улыбнулся, вспыхнув бледно-голубыми глазами.

— Пожалуй, — согласился он, кладя пергамент на стол и откидываясь на спинку кресла. — Впрочем, Ногаре, это следовало сделать много лет назад. Но лучше поздно, чем никогда. — Он глянул на папскую печать на пергаменте, символизирующую его победу. Хорошо бы этот документ повесить всем на обозрение у входа в Нотр-Дам. Французы называли Людовика святым, но лишь благодаря стараниям внука Филиппа деда наконец канонизировали. Теперь, когда в церквях по всему королевству зажгли свечи в честь святого Людовика, прихожане будут славить и своего короля. Размышления Филиппа прервал вошедший Пьер Флоте.

— Сир, я… — произнес, запыхавшись, первый министр.

— Вы слышали, Флоте? — оборвал его Филипп, поднимаясь. — Папа Бонифаций откликнулся на мои настойчивые просьбы и наконец канонизировал моего деда.

— Сир…

— Смотрите. — Филипп подошел к первому министру показать документ. — Ногаре оказался прав. Нам нельзя было уступать. — Король с улыбкой посмотрел на Гийома. — Замечательная идея — запретить вывоз из Франции золота и серебра. Уступить пришлось именно папе, когда он понял, что не сможет пополнять свою казну за счет французских церквей.

— Да, нам удалось его одурачить, — произнес Ногаре, довольно улыбаясь. — С какой помпой он издал свою буллу «Clericis laicos». Только затем, чтобы вскоре пойти на попятный, когда осознал, что от нее ему больше вреда, чем пользы. Мы поставили Бонифация на место, сир.

— Сир!

Филипп раздраженно повернулся к первому министру.

— Чего вы так разволновались, Флоте?

— Прошу прощения, сир, но я только что получил весть из Англии. Король Эдуард отплыл во Фландрию.

— Во Фландрию? — удивился Ногаре, вмиг посерьезнев.

Флоте не удостоил его взглядом.

— Он собирается женить своего сына на дочери Ги де Дампьера.[13]

Филипп сжал кулаки и мрачно прошагал к окну, где остановился в молчании, спиной к ним.

— Будь он неладен, этот Эдуард, — пробормотал Ногаре.

— Мне кажется, для особого беспокойства нет повода, — сказал Флоте, обращаясь к величественному силуэту короля на фоне сияющего солнца в окне. — Английские бароны отказались сражаться для него в Гасконии, и, возможно, стремление породниться с правителем Фландрии — всего лишь жест отчаяния.

— Нет, — произнес Филипп, поворачиваясь. — Кузен решил вступить в мою игру. Он пожелал, чтобы я вел войну на два фронта, разделив войско между Гасконией и Фландрией. Подписывая договор с Шотландией, я точно так же рассуждал насчет его.

— Но у Эдуарда ничего не получится, — задумчиво произнес Ногаре. — Если он пошлет сюда войско, то сильно ослабит свои позиции в Шотландии.

Филипп махнул рукой.

— А мой флот тем временем так и стоит на верфях недостроенный, и денежки из казны все текут и текут. — Он сел за стол, сердито глядя на пергамент с печатью Бонифация. На разрешение конфликта с папой ушел весь прошлый год, но теперь он казался ему мелким и незначительным эпизодом, не стоившим такого внимания.

Филипп полагал, что, подорвав нюренбергский союз, который Эдуард заключил с правителями Нижних Земель три года назад, он решил проблему. Тогда удалось соблазнить деньгами графа Голландии, и он вышел из коалиции. Но Филиппу продолжал противостоять Ги де Дампьер, не желавший отдавать Фландрию в вассальную зависимость. И его поддерживали могучие гильдии ткачей, чей доход в основном определяли фламандцы. Филипп думал, что сможет сладить с графом, поскольку англичане в Гиени побеждены. Но вот теперь два врага задумали против него объединиться. Неожиданный удар для Филиппа.

— Мне следовало предусмотреть такой ход. — Он поднял глаза на министров. — И вам тоже.

— Сир, всего не предусмотришь, — начал Ногаре, но Флоте его перебил.

— Я согласен с вами, сир. Нам следовало предвидеть такой поворот событий с учетом союза, заключенного в Нюренберге. — Он глянул на Ногаре. — Преобладающее ремесло во Фландрии — ткачество, в то время как Англия богата шерстью. Они сблизились гораздо раньше, чем фламандские графы стали вассалами французских королей. Так что стремление Эдуарда породниться с Ги де Дампьером закономерно. — Флоте посмотрел на Филиппа. — Теперь надо думать, как этому браку помешать.