Реквием - Робин Янг

— Как мы можем сдаваться, — прошептал Уилл, — ему?

— Шериф и констебль решили принять условия короля. Мы потеряли больше сотни.

— Значит, он победил?

— Но мы сохраним людей и наши земли.

Сзади подошел Дэвид.

Дункан обернулся.

— Зачем ты пришел?

— Я не могу смириться с его победой. — Уилл с мольбой посмотрел на Дункана. — Не могу.

— Придется. Пока у тебя нет выбора. — Дункан повел Дэвида вниз, а Уилл скользнул по стене и остался сидеть на осколках камней.

У стен замка, Эдинбург 8 июня 1296 года от Р.Х.

Эдуард смотрел на свое отражение в воде, и оно ему не нравилось. Да и как может нравиться костлявое, изможденное, морщинистое лицо, обрамленное седыми волосами. Особенно много морщин появилось после смерти любимой жены Элеоноры. Да и большинство своих детей ему тоже суждено было пережить. «У тебя осталось мало времени, — произнес внутри тихий голос. — Ты должен оставить сыну сильное королевство. Не забывай об этом».

Стоящий на коленях паж чуть пошевелил серебряный таз, и отражение в воде пошло рябью.

— Стой смирно! — раздраженно бросил Эдуард, погружая в воду белый льняной лоскут, которым затем обтер лицо. В шатре было душно и влажно. Последние несколько дней стояла сильная жара, редкая для здешних мест. Он велел пажам жечь благовония, решив заглушить пропитавший воздух запах пота, но все равно от вони некуда было деваться. Эдуард глянул на Джона Уоррена, жадно поедавшего куриную ножку, сидя на табурете с подушкой. Темные пятна на его тунике, особенно под мышками, вызвали в Эдуарде неожиданную злость. Ему захотелось приказать пажу вылить на графа воду из таза, ведь скорее всего главным источником вони являлся именно он.

Полы шатра раздвинулись. Вошел дородный человек в черном — Хью Крессингем, казначей.

— Милорд, — произнес он резким голосом, — скоро вы сможете занять замок.

Эдуард поднялся, уронив тряпицу в таз, обогнул пажа и вышел. Вдалеке за платформами осадных машин из ворот замка вниз спускалась толпа.

— Там епископ Бек, — добавил подошедший Крессингем. — Решил лично убедиться, что больше никто сопротивляться не намерен.

Присоединившийся к ним Джон Уоррен бросил обглоданную куриную кость разлегшейся на солнце собаке, вытер об одежду жирные пальцы и сыто рыгнул.

Крессингем посмотрел на графа и брезгливо поджал губы. Сам он оставался безукоризненно аккуратным.

— Хорошо, что он их торопит, — произнес граф, не подозревая об отвращении Крессингема. — Чем скорее мы покинем эту кучу дерьма, тем лучше. — Он свирепо отмахнулся от мух. — Чертовы твари! Как они мне досаждают!

Крессингем хотел что-то ответить, но передумал и посмотрел на короля.

— Вы намерены их всех отпустить, милорд?

Сложив руки за спиной, Эдуард наблюдал, как спускаются с холма прятавшиеся в замке простые шотландцы.

— Конечно. А кто же иначе будет обрабатывать поля, молоть зерно и стричь овец? Кто будет помогать мне наполнять сундуки?

— Славное решение, — заметил Уоррен.

Эдуард кивнул.

— Отсюда мы двинемся на Стирлинг — их последний оплот.

— Да, — согласился Уоррен. — Форсируем реку Форт, возьмем Стирлинг, и вся Шотландия будет наша. — Он довольно улыбнулся.

— Я хочу поставить это королевство на колени ко дню Михаила Архангела.[11] — Эдуард повернулся. — А затем проеду по его большим и малым городам, чтобы каждый житель воздал своему новому повелителю почтение. Тем временем ремесленники из Нортумберленда закончат восстановление Берика. Он станет нашим форпостом на севере. А вы оба останетесь здесь командовать.

Улыбка Джона Уоррена растаяла, а Крессингем, напротив, выглядел как школяр, которому объявили, что он сдал экзамен.

— Мы это обсудим, когда… — Эдуард замолк, заметив приближение двух гвардейцев. Между ними шел человек с кожаной сумкой на плече. — Кто это?

— Гонец, милорд, — ответил гвардеец. — Говорит, будто послан из лагеря Баллиола.

Эдуард внимательно посмотрел на угрюмого гонца.

— И с чем послан?

Гвардеец протянул свиток. Эдуард кивнул Крессингему. Тот взял свиток и быстро прочитал.

— Что? — спросил Эдуард.

Крессингем посмотрел на короля.

— Баллиол капитулирует и отказывается от договора с Филиппом.

Углы губ Эдуарда тронула улыбка.

— Я сказал — ко Дню святого Михаила? — Он глянул на графа. — Думаю, это случится раньше. Напишите немедленно ответ, Крессингем. Мы принимаем капитуляцию. И пусть каждый шотландец благородного происхождения явится засвидетельствовать мне почтение.

— И что потом, милорд?

— Потом я вернусь в Англию, — холодно ответил Эдуард, словно это было очевидно. Затем он вновь посмотрел на хмурого гонца и расплылся в улыбке. — Какое же это облегчение — избавиться от скопившегося внутри дерьма.

11

Мидлотиан, Шотландия 5 июля 1297 года от Р.Х.

После палящего полуденного солнца тенистая прохлада леса была истинным отдохновением. Запахи лета и гул насекомых навевали дремоту. Дождавшись, когда олень на поляне опустит рогатую голову к траве, Уилл двинул коня вперед. Привязанный к седлу охотничий пес едва слышно взвизгнул. Уилл заставил его замолкнуть рукояткой плети и посмотрел на оленя. Тот поднял голову и понюхал воздух. Один его темный глаз, казалось, зафиксировался на Уилле, который находился совсем близко с наветренной стороны. Он сидел в седле тихо, сливаясь с деревьями благодаря зеленым шоссам и тунике. Его лицо маскировали листья, свисающие с венка, свитого из молодых побегов. Олень продолжил пастись, но теперь напряженные мускулы на его спине чуть подрагивали. Он насторожился, видимо, уловив какой-то запах. Уилл чуть сдавил бока коня, направляя его вперед. Олень тоже начал двигаться в том же направлении. Он чувствовал угрозу, но пока не подавал виду. Сосредоточив все внимание на олене, Уилл не заметил торчащую ветку. Она задела за венок. Олень вздернул голову и молниеносно скрылся в густой чаще.

Уилл, чертыхнувшись, крикнул:

— Он идет прямо на тебя!

Сидящий в укрытии Дэвид натянул тетиву своего огромного, почти двухметрового, лука. Когда олень неожиданно свернул направо, он быстро развернулся и выстрелил, целясь с некоторым опережением. Зазубренный наконечник стрелы впился точно в бок. Животное заревело, встало на дыбы и тут же рухнуло, спазматически дергая задними ногами. Дэвид побежал, вытаскивая свободной рукой из ножен кинжал. Но оружие не понадобилось, олень был мертв.

— Точно попал, — проговорил он, убирая кинжал.

Уилл рассматривал оленя, восхищенно качая головой.

— Ты мог бы справиться с ним даже голыми руками. Настоящий рыцарь.

Племянник помрачнел и, достав из сумки кусок мягкого желтоватого сыра, начал кормить пса.

Они забросили добычу на коня и направились через лес к дому.

— Я рассказывал тебе, как меня посвящали в рыцари? — спросил Уилл, желая разрядить обстановку.

— Нет, — ответил Дэвид, не поднимая головы.

— Пришлось долго ждать.

— Почему?

— Еще мальчиком я напился вина из чаши для святого причащения и заснул в часовне. — Уилл вспомнил, как Эврар разбудил его пинком в ризнице в парижском Темпле. Вспомнил сердитое морщинистое лицо капеллана, когда тот разглядывал пустую чашу и разбросанные вокруг крошки облатки.

— Так это было вам в наказание, — произнес Дэвид без улыбки, отбрасывая с глаз прядь белокурых волос. — А я не сделал ничего дурного. — Он натянул повод, сдерживая пса, когда тот попытался броситься за мелькнувшим между деревьями зайцем.

— Тебя обязательно посвятят, когда обстановка изменится.

Дэвид вскинул голову.

— А когда это будет? Когда обстановка изменится? И как?

Уилл не знал ответа. Они продолжили путь в тишине, нарушаемой лишь хрустом веток под ногами и криками потревоженных птиц.

Выйдя из леса на ленивую полуденную жару, Уилл снова, уже в который раз, удивился равнодушию природы. Прошел год, как Эдинбург капитулировал перед войском Эдуарда, год с тех пор, как Шотландия стала английской вотчиной, а все также менялись времена года, холмы все также купались в золотистом свете, под легким ветерком колыхалась высокая трава, благоухали душистые цветы, как будто ничего не случилось. Люди тоже старались жить как прежде, но это им удавалось хуже. Они отказывались верить, что тишина установилась надолго, и ждали перемен.

Уилл покинул Эдинбург и поселился с семьей сестры в Мидлотиане. Английское войско тем временем двинулось на Стирлинг. В замке их встретил единственный обитатель, сторож, вручивший победителю Эдуарду ключи. Переправившись через реку Форт, король двинулся на север и дошел до Элгина. Причем в каждом городе и замке ему свидетельствовали почтение все аристократы без исключения. В Монтрозе король Баллиол признал свое поражение и отрекся от трона. Выбранный Эдуардом король-марионетка осмелился бунтовать и за это теперь был заточен в лондонский Тауэр. Затем Эдуард, пожелав утвердить свое завоевание, нанес Шотландии смертельное оскорбление, повелев перевезти из Сконского аббатства в Вестминстер легендарный Камень судьбы, древнюю реликвию, у которой короли Шотландии короновались свыше четырехсот лет. К осени новой столицей королевства стал восстановленный на костях своих обитателей Берик. Эдуард вернулся в Англию, оставив своим наместником Джона Уоррена и казначеем Хью Крессингема с кучей английских чиновников.