Судьбе вопрек (СИ) - Романова Екатерина Ивановна

— Понял. Тебе нужен отдых.

Тан, Альби, люди… Ни в чем неповинные. Я должна заставить его поверить! Наверняка он догадывается, что Зейда снова плетет интриги, значит нужно быть более убедительной.

— Раньше ты имел женщин, а теперь женщина поимела тебя. Прости, Хартман. Ты, правда, считал, что я выйду за тебя замуж? — рассмеялась, но как-то искусственно, хрипло и рвано, мне хотелось разодрать собственное сердце когтями и залить в рот серной кислоты. Видеть непонимание и боль в глазах Харви было выше моих сил. — С того вечера, на Льдистом утесе, ты мне прохода не даешь! Я же не дура — отказывать правящему. Зачем отказывать, когда можно использовать в своих интересах? Я получила, что хотела. Меня заметили! Обо мне говорят каждый день! Слава, известность, деньги, внимание влиятельных и красивых мужчин. Что еще нужно женщине? Что еще ты можешь дать ей? В моем мире для тебя нет места. К тому же… — я замолчала, решившись на отчаянный шаг. Он на грани, но, возможно, Харви сможет понять, что все это я говорю из-за Зейды, а дохлогрызка не догадается, что таким образом я подаю ему знак. — Такие как я, выходят замуж за таких, как он.

Сказала медленно, растягивая слова, акцентируя, глядя прямо в разлившееся в пепельно-сизых глазах мертвенное олово. Увы, Харви не понял, что я имела в виду.

— Как он, значит? — прорычал фетрой и сделал то, чего никто из присутствующих ну никак не ожидал. Фета Ронхарского уже никто не держал, но удар по лицу он пропустил. Что-то хрустнуло, на деревянный пол брызнули красные капли.

— Харви! — вскрикнула Зейда. Я же молча стояла с открытым ртом.

Макс, выпрямившись, тут же кинулся в сторону великородного. Рейгверды дернулись было на защиту правящего, но тот поднял руку, приказывая им не приближаться.

— Харви, идем отсюда. Такой скандал замять не получится! — негромко произнесла фетесса Лоуренс, положив ладонь на плечо моего мужчины. Моего, аркх тебя пожри, мужчины! Моего! Которого я вынуждена отдать из-за гребаного приказа!

— Мне плевать. Здесь и сейчас, Максимилиан. Мы решим все, как в старые добрые времена. Кулаками, а не искрой. Или в твоих лосинах вместо яиц бутафория?

Этот удар Харви пропустил. Словно нарочно позволил себя ударить, а затем, стирая кровь с губы, посмотрел на меня и улыбнулся. Моя душа рвалась на части. Я не могла позволить умереть Тану и Альби, другим невинным людям, но и издеваться над Харви — выше моих сил. Ну почему он не понял моего намека? Ведь сам говорил, что это любимая фраза Зейды! Ведь он узнал ее тогда, в гримерке, но не узнал сейчас? Или, все же, узнал? Я прикрывала ладошкой рот, чтобы не сорваться на крик и едва сдерживала слезы, когда Харви позволил ударить себя второй раз. Вздрогнула и зажмурилась, когда пропустил третий и четвертый удары. Да он даже не защищался! Просто позволял себя молотить, покрывать свое лицо отметинами. Одной за другой. Ну вот что мне делать, если он не верит? Если, несмотря на все мои слова, борется за меня? Или не за меня?

— Харви, ну что ты творишь? Идем отсюда! — взмолилась Зейда, посмотрев на меня с каким-то странным намеком. А что я? Она же этого и добивалась.

— Вы будете защищаться, фетрой? — брезгливо поинтересовался Макс, разминая кулак для следующего удара.

— А стоит?

Фет Ронхарский пожал плечами и ударил снова.

— Макс, прекрати!

— Он сам этого хочет. Его давно пора проучить. Поставить на место. Думает, если фетрой, то спрашивать согласия женщины не обязательно? Мразь!

Ударил еще раз — коленом в живот, от чего Харви качнулся и едва не упал.

— Хватит! — я вклинилась между ними, закрыв фетроя собой. — Чешутся кулаки — тогда бей меня!

— Отойди, Ланни!

— Да, Флер. Отойди, — потребовал Харви. — Больнее уже все равно не будет.

Я развернулась и уже не смогла сдержать слез. Вместо лица — кровавое месиво. Конечно, лекари в два счета это исправят, но зачем он позволил сотворить с собой такое? Больше всего мне сейчас хотелось упасть перед ним на колени и просить о прощении. Не подчиниться приказу, сломать его, но не получалось! Я хотела покрыть его израненное лицо поцелуями, чтобы они смогли излечить любимого, исцелить, но не могла!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Харви. Прошу. Просто уйди, — прошептала, ненавидя себя всеми фибрами души, но еще больше ненавидя Зейду, которая слабо тянула Хартмана с другой стороны, пытаясь увести со сцены. Слезы сорвались с глаз. На них приказ не распространялся. Их Зейда запретить не могла. — Умоляю, — прошептала дрогнувшим голосом.

Фетрой долго смотрел мне в глаза, затем поцеловал кончики своих пальцев и коснулся ими моих губ:

— Я любил тебя, Флер.

В этот миг мой мир рухнул. Разбился на миллион осколков, щеки словно соляной кислотой обожгло. Зейда призывно кашлянула и сделала страшные глаза, намекая, что нужно провернуть ручку ножа, которую я всадила в сердце любимого человека.

— Мне не нужна твоя любовь, — произнесла дрожащими губами, а затем совсем уж тихо: — и ты… не нужен… тоже. Не связывайся со мной больше.

Горько усмехнувшись, Харви развернулся и, оттолкнув Зейду, которая тянула к нему руки, чтобы обнять или поддержать, ушел прочь.

Когда их шаги затихли, я упала на колени и зарыдала. Тихо, но так отчаянно и безысходно, что Макс за моей спиной, кажется, даже не дышал. Не знаю, сколько я так сидела, но, когда появились ребята и фет Сайонелл, Максимилиана рядом уже не было. Наверное, понял, что я всего лишь его использовала. Или понял, что был не прав, сделав из отказавшегося защищаться соперника отбивную. Не по-мужски это. Недостойно.

— Ланни! — вскрикнула Альби, а увидев на полу кровь, бросилась ко мне. — Ланни, что случилось?

Я вцепилась в Альби, как в спасительный круг, прижала сестру к себе крепко-крепко и рыдала, задыхаясь от горя. Моего мира больше нет. Сердца нет. Меня нет!

— Что произошло? — брат переводил встревоженный взгляд с Альби на фета Сайонелла.

— Александрин, поднимись.

Но я не слушала. Или не слышала. Или попросту сил не было. Я не могла подняться, а когда мне помогла Лоби, хотелось задохнуться от боли и забыться обмороком, но этого не случилось. Всю дорогу до дома ребята, как могли, развлекали меня, пытались отвлечь, выяснить, что случилось. Фет Сайонелл грустно молчал. Он, как всегда, понимал куда больше остальных. Звонил куда-то все время. Я решила не отменять наш семейный ужин, потому что если останусь в одиночестве, в тишине, а ребята не станут шуметь, видя, как мне плохо, то попросту свихнусь.

На негнущихся ногах прошла на кухню, что-то быстро приготовила. Или приготовила Альби, я даже не поняла, но мы уже сидели за столом и жевали. Что? Что-то со вкусом травы, хотя ребята с фетом Сайонеллом успели слетать в магазин и привезти несколько пакетов еды. Я в это время обнимала Пугало. Но, почему-то, когда они вернулись, я уже обнимала пустую бутылку дешевого вина. Или дорогого? Но однозначно пустую…

9

— Александрин, пора поговорить. Ты не можешь и дальше держать это в себе.

— Да. Пора поговорить, — кивнула я, окинув ребят нетрезвым взглядом. — Во-первых, помните, что фет Сайонелл болен, и ему нельзя волноваться.

— Это ты к чему? — насторожился брат.

— А во-вторых, он ваш дедушка.

Я долго думала, как преподнести эту новость, но как-то не придумывалось. В итоге пришла к выводу, что лучше как есть. Вот прямо так. Взять и сказать, без долгих вступлений и расшаркиваний. Оуэн все равно бы не решился, а у меня вместо эмоций в голове вата. Я могла. После произошедшего мне уже ничто не страшно.

На кухне вмиг стало тихо. Звякнула ложка Тана, задрожал бокал возле губ дедушки и выпал из его больных рук, Альби открыла рот, а Пугало запрыгнуло мне на колени и, потрепав за распущенные волосы, уставилось прямо в глаза.

— Что, и ты заразился Хартмановским недовольством? — рыкнула и поднялась, чтобы убрать грязную посуду. Бок опалило огнем, и я замерла, удержавшись на кухне за столешницу. Енот крутился вокруг, тревожно терся о мои ноги.