Пьесы и пьески - Александр Ермак

Гоша:

– Ну и че стесняться, Генрих Олигархыч. Я вот своего папаши – залетного

космонавта очень даже не стесняюсь. (смотрит вверх) Вон он там сейчас, наверное, надо мною. На Луне копошится, руду в пробирки собирает, звезды считает… Дел у него там по горло. (вздыхает) А так бы сейчас дома был…

Генрих смотрит вверх:

– Очень, очень интересно. Звезды считает…

Вера:

– Гоша!

Гоша – Вере:

– Тебе можно, а мне нельзя? (Генриху) Пригласите меня куда-нибудь. Ну, куда у вас там у Олигархачей принято. На бал в дискотеку, на прием в сауне. Или может на променад после работы? В парк. У нас ведь есть рядом с заводом почти самый настоящий. Кусты такие густые-густые. Скамейка крашенная. Посидим семечек пощелкаем. С солью. А можно и с перчиком, если хотите…

Вера:

– Отстань от человека.

Генрих:

– Видите ли, Гоша…

Гоша вздыхает:

– Не дура. Все вижу. Ну и везет же тебе, Верка. (воодушевляется) А мне теперь что – твой Колян в наследство переходит?

Генрих Вере:

– Так это был ваш…

Вера:

– Нет, он не мой.

Генрих обрадовано:

– Не ваш. А я уже подумал…

Гоша направляется на выход:

– Значит, не твой. Ну так, тогда я пошла. Любитесь.

Генрих:

– Как вы сказали?

Вера:

– Гошка!

Гоша:

– Любитесь, говорю. А мне пора. Коля, наверно, уже до завода дошел.

(Вере) Да, бригадир и тебя спрашивал. Так я подумала и ничего не сказала. Ты точно сегодня не идешь?

Вера:

– Нет.

Генрих – Вере:

– Я вас не задерживаю?

Вера:

– Что вы… Только (смотрит на бабушку) шарики. Как же… Что же…

Гоша жмет плечами:

– Ладно (идет на выход, сталкивается с входящим Колей, смотрит на него и испуганно отступает в сторону) Ты че, че вернулся, Коля? Че задумал?

Коля, прячет за спиной руку:

– Щас я вам здесь всем. Щас я вас всех.

Генрих:

– Прошу, не выражайтесь в обществе прелестных дам.

Коля:

– Ах, ты кондом импортный. (достает из-за спины рогатку) А, ну ложись. Все ложитесь. На пол! На пол! (стреляет, все ложатся) А, ты – Верка, раздевайся сейчас я тебя здесь, прямо перед всеми…

Гоша:

– Ой, страсти какие. Нет, я – на работу. (потихоньку уползает за дверь)

Вера:

– Коля, что с тобой?

Генрих:

– Сударь, уймитесь, пока не поздно.

Коля:

– Ах, ты, сударь-мударь…( стреляет) Верка, ты готова? Руки – в ноги, ноги – шире.

Генрих пытается встать, но Коля снова стреляет:

– Лежать, голубая сопля. Я спрашиваю: Верка, ты готова?

Коля стреляет. Лопает один из шариков. Вера:

– Мои шарики!

Генрих вскакивая:

– Я спасу их!

Коля стреляет:

– Лежать! Кому сказано…

Генрих хватается за ногу и падает. Вера:

– Ах, Генрих!

За спиной Коли появляется тихо зашедшая в дверь мама Веры. Она в белой смирительной рубашке. Толкает Колю плечом:

– Ах, ты паскудник.

Коля удивленно смотрит на нее:

– Отвали, сумасшедшая.

Мама Веры, продолжая его толкать:

– Я не сумасшедшая, я не сумасшедшая… Это мой дом, это моя дочь…

Коля:

– Да, заткнитесь вы, мамаша. Не до вас сейчас. И вообще… ложитесь лучше, как все. (в свою очередь толкает ее)

Мама Веры пятится и падает возле шкафа с посудой:

– Насилуют!

Вера:

– Мама!

Генрих держась за ногу и морщась от боли пытается встать:

– Я помогу!

Коля:

– Я сказал: лежать всем! (стреляет из рогатки) Всем! Всем! Лежать! Лежать!

Генрих и Вера укрываются за стулом. Мама развязывается и начинает не очень метко бросать тарелки в Колю. Тот уворачивается. Одна тарелка попадает или почти попадает в Генриха. Генрих – маме Веры:

– Я – свой. (Рядом пролетает еще одна тарелка. Генрих – Вере) Она с ума сошла.

Вера:

– Пять лет назад.

Мама Веры попадает или почти попадает в Колю. Он целится в нее:

– Сейчас я мать твою… (Мама Веры падает на пол и уползает к окну, вылазит через него наружу. Коля щурится) Да, где она? Где сумасшедшая?

В дверь «въезжает» отец Веры:

– Задавлю на хрен. Семь лет воли не видать! (Рулит не очень уверенно на Колю, тот легко от него уворачивается)

Генрих:

– Кто этот бесстрашный водитель?

Вера:

– Мой отец.

Генрих принюхивается к проехавшему рядом папаше:

– Он что – пьяный? Вроде и не пахнет.

Вера:

– Мама говорила – «психоз-вульгариус». Она теперь в этом разбирается. Жизнь-то у отца была такая, что света божьего не видел: работа да бабы, бабы да работа. Вот и…

Отец:

– Задавлю на хрен. Семь лет воли не видать! Машина – зверь.

Коля целится в ноги отца Веры:

– Щас я тебе по колесам дам (отец подпрыгивает, уворачиваясь). Нет, лучше по кардану (целится отцу в пах)

Отец прикрывается одной рукой, потом хватается за бок:

– Картер пробил, гад. Уезжаю в ремонт. В ремонт… (рулит одной рукой, уезжает)

Коля:

– Ага, Вер, защитнички-то разбежались… А этот, этот малохольный еще с тобой? (снова стреляет в направлении Веры и Генриха)

Бабушка приоткрывает один глаз и цепляет Колю клюкой:

– Изыди, сатана!

Коля целится в бабушку:

– Сейчас и ты схлопочешь.

Бабушка бросает клюку, смиренно складывает руки и закрывает глаза, всхрапывает. Коля:

– Вот так-то. (целится в скрывающихся за стулом Веру и Генриха) Попорчу

Верка, ой попорчу.

Генрих закрывает Веру собой, вздрагивает. Вера:

– Ты ранен, тебе больно.

Генрих:

– Не бойся – я в бронежилете.

Вера:

– Что делать?

Генрих:

– Сейчас что-нибудь придумаю.

Коля опускает рогатку, лезет в карман:

– Щас перезаряжусь и обоих вас оприходую.

Генрих быстро ползет, перекатывается по полу. Затем в прыжке срывает со стены паяльник. Стреляет в Колю из паяльника очередью:

– Та-та-та-та…

Коля хватается за грудь и живот, падает:

– А…, сволочь, сволочь, убил. Прощай… Ве-ра…

Вера встает:

– Ты… вы его… убил, убили?

Генрих дует на жало паяльника:

– Нет, это всего лишь успокаивающие и облагораживающие пули.

Вера подбегает к Генриху:

– А вы, ты ранен, ранены… Вам больно.

Генрих:

– Да. Но…

Вера:

– Ах!

Генрих:

– Сильней всего я ранен в сердце. Вашим, твоим взглядом. Вашей, твоей улыбкой. Руками, шеей, грудью, станом… Я ранен. Гибну. Только поцелуй меня излечит… ваш… твой…

Вера:

– Конечно, Генрих, я спасу, спасу тебя, как ты меня… (целует Генриха) Мой милый, мой защитник, мой герой… (оглядывает его, ощупывает) Голубые глаза… Какие мускулы… Как складно говоришь… (обнимаются и целуются)

Коля встает, пошатываясь, мотая головой:

– Бр-р… Что это было? Я теперь какой-то совсем не тот… Я как-то это, таво, как будто бы исправился… Мне не хочется опаздывать на работу. Я это… Я вот что: запишусь в кружок художественной самодеятельности при заводе. Еще буду лобзиком что-нибудь вырезать. Курить брошу. И пить. К девушкам приставать перестану. И к парням. Я построю дом. Такой большой многоэтажный с балконами. Я посажу дерево. Настоящий баобаб. И это я рожу ребенка. Нет, рожу двойню. И я вскормлю своих детей молоком матери. Я воспитаю их достойными сыновьями. Я не нарушу… Я не преступлю… Я сохраню мир во всем мире. Я не забуду мать родную. Я на работу как на праздник. О! На работу (убегает) Даешь две нормы!

Осторожно входит Гоша, оглядываясь:

– Куда это так Коля побежал? Прям, как за бутылкой? А у меня перерыв образовался. Припой кончился во всей бригаде. Бригадир пошел кладовщику морду бить. Не раньше, чем через час вернется. Девки по лавкам разлеглись. А я так сразу сюда, поглядеть живые ли еще вы тут все. (достает бутерброд) Сорок один – ем один…

Генрих, отрываясь от Веры:

– Живые. У нас свадьба…

Вера сладко повторяя:

– У нас свадьба.

Гоша закашлялась:

– Как? Вот так вот сразу?

Вера – Генриху:

– Да, вот так вот сразу?

Генрих опускается на колени: