Наезд - Владимир Спектр

– Это можно поправить, – сказала Таня. Одна только интонация ее нежного голоса заставила вздрогнуть. Девушка точно была хищницей, без сомнения. С такими никогда не ясно, то ли ты ебешь, то ли тебя. Дрючат во все щели, пользуют как дешевую блядь. Впрочем, какая разница! Главное ведь получить то, что причитается матушкой-природой, сунуть свой член в теплую дырку. Или главное не это? Похоже, уже лет пять не это. Но что же тогда? Неужели опять поиск? Вечный, ни на минуту не прекращающийся поиск?

Через пару часов, когда мы, изрядно набравшись, ехали в ночном скрипучем такси по промерзшим улицам вечно бодрствующего города, я спросил ее:

– А что с Давидом?

Таня пожала плечами.

– Все это странная история, – почему-то прошептала она, – я была почти влюблена в него. Ни к кому не испытывала таких чувств…

Кажется, девушка вздохнула.

– Он вдруг резко перестал со мной общаться, – ее голос прозвучал, когда я уже не надеялся услышать ответа, – просто исчез, и все. Я звонила, у него определялся мой номер, он отключал телефон. Потом, позже, когда я почти свыклась, что его нет, в дверь нашего офиса в гостинице «Украина» постучали. Я открыла. На пороге стоял Давид. Я не сразу нашлась, что сказать, от удивления и волнения…

Таня опять отвернулась к окошку и замолчала. Я закурил.

– И? – спросил я.

– Я молчала, а он повернулся и вышел. Когда я вышла из ступора и побежала за ним, его уже нигде не было. Больше я его не видела.

– Странно, – сказал я, потому что хоть что-то, да надо было сказать. А сам подумал: «Видимо, так и должно было быть, с твоим-то отношением. История с Карлосом явно не единственная».

– При этом, у нас ничего не было, – Таня посмотрела мне в глаза, – только поцеловались один раз, в машине.

Мне стало смешно. Женщины! Девочки! Ну, меня-то увольте от рассказов о вашей непогрешимости. Мне-то что за дело?

– Надеюсь, хоть у меня с тобой сегодня что-нибудь будет, – я поцеловал девушку в податливые сладкие губы.

– Дай мне поносить свое колечко, – прошептала она, – вот это, от Tiffany. Этой ночью я буду твоей женой.

* * *

Дома у Тани все было точно так же, как и во время моего первого визита. Хорошо хоть в магнитофоне играла какая-то слащавая англоязычная херня, а не орала благим матом старушка Пугачева. Под нее, боюсь, у меня и эрекция бы пропала. Мы были изрядно пьяны. Сходили в душ, без особой страсти, как и полагается двум закаленным городским циникам. Ожидания не обманули меня. Обнаженная, девушка просилась моделью какому-нибудь фетиш-фотографу. Точеные плечи, прекрасная, может быть, лучшая из виденных мной грудь, как раз того размера, что нужно. Не большая и не маленькая, с аккуратными, чувственными сосками. Плоский живот с каким-то невероятно развратным пупком. Нежные синие прожилки на бедрах, лодыжках. Нежная кожа. Мы легли в постель. Я прикоснулся к внутренней стороне ее бедер. Покрыл поцелуями коротко стриженный лобок. Провел языком по клитору. Через какое-то время лег на девушку сверху. Спокойно и размеренно, в точном соответствии с инструкциями кама-сутры… Презерватив не давал отрешиться, забыть, что это всего лишь наемная московская квартирка, всего лишь очередное клубное знакомство, всего лишь секс на одну, максимум несколько ночей. По-моему, она кончила, хотя, сами понимаете, с женщинами никогда нельзя быть до конца уверенным, ну вы в курсе.

У меня, напротив, долго не получалось. Алкоголь, проклятая водка! В тот самый момент, когда я уже был почти у цели, Таня ужом выскользнула из-под меня.

– Все, – сказала она хрипло.

– Я хочу еще, – я попытался удержать девушку в своих объятиях.

– А я не хочу, – голос ее был тверд как сталь. Как дамасский клинок, мать ее! Она почти оттолкнула меня.

Обида ястребом клюнула мое сердце.

«Блядь! – подумал я. – Неужели я был так плох?» Тяжело дыша, я отполз на край кровати и затаился. Таня молча встала и ушла в душ. «Охуенно романтичное свидание, – мои мысли нанизывались на стержень обиды, словно кусочки баранины на шампур шашлычника. – Ладно. Забыли. Главная радость подобных поебок в том, что никто никому ничего не должен. Больше я с ней не встречусь. Так какая, на хуй, разница!»

* * *

Дни тянулись и тянулись, а облегчение не приходило, проблемы не решались, наоборот, их становилось все больше и больше. Рекламодателей же в обратной пропорции – все меньше и меньше. Те, что еще держались, платили так неаккуратно, что в пору было нанимать какую-нибудь банду – выколачивать долги. Говорят, в рекламе наблюдался общий спад. Не знаю, с чем он был связан, по мне, так лаве в Москве всегда было немереное количество. Куда, интересно, они их девают, все эти бешеные бабки? Ну, отстраивают замки на Рублевке, ну, покупают жене новый Х5, ну, катаются раз в два месяца в Малибу. А дальше-то что? Дети пристроены, внуки, правнуки, даже внучатые племянники. На что еще тратить? На бизнес, верно? Стало быть, на рекламу. Единственное, о чем я все время забываю, что русского бизнеса как такового нет. Под этим громким названием скрывается чаще всего простое перекладывание денег из государственной казны в свой собственный карман. Сидят в кабинетах с наборным паркетом и мебелью красного дерева жуткие мужики и тетки с мохнатыми лапами, там, на самом верху. И гребут они этими самыми лапами вот такие миллионы! Короче, пиздят. А какая на хуй нужна реклама ворам? Правильно, нулевая.

Подождите, постойте! У нас что, в стране все пиздят? У нас бизнеса, значит, совсем нет? Ну, что вы, не переживайте, есть он, конечно, есть. Только не русский. Ага? Просекли, да? Бизнес, продвигаемый давно захватившими нас транснациональными корпорациями. Теми, кто на объебосе потребителей (нас с вами) собаку съел. Теми, у кого денег в обороте примерно на два российских бюджета хватит. Вот эти-то, западные, на рекламу не скупятся. Ведь она, в конечном итоге, не что иное, как механизм зомбирования. Куда уж тут без рекламы и PR? Иначе, как внушить вам, бедные охуевшие покупатели, что blendamed лучше, чем aquafresh, телефон Nokia круче LG, а зимние шины Gislaved превосходят все остальные? Только не несли в мое рекламное агентство воротилы бизнеса свои иностранные денежки. На хуя им платить какой-то мелкой московской фирмешке? Это же заговор, говорю вам, заговор. Против всей нашей мелкокоммерсантской братии. Против всех нас, потом и кровью заслуживших уверенную семеру-десятку в месяц. Не нравимся мы корпорациям. Не нужны мы им. Мы у них хлеб отбираем. Они же давно все поделили – у кого производство аудио- и видеоаппаратуры, у кого автомобилей, у кого – наружная реклама. И мы в эту схему не укладываемся. Пока еще насилие не выползло на улицы. Пока они только душат нас втихую, заключают против нас союзы. Но когда-нибудь, помяните мое слово, рано или поздно, мы все останемся без работы, без денег. Их и сейчас не то чтобы много. Скорее, нехватка, дефицит.

Слава богу, конкретно нас с Казаком рекламный кризис еще не так сильно затронул. Было еще кое-что, припасенное на черный день. Были в наличии тридцать щитов, личного, так сказать, пользования, установленных на самых выгодных местах. Все они, худо-бедно, были сданы. Было небольшое продюсерское агентство, которое продавало потихоньку капиталистам наше авангардное искусство. В основном современный балет и театр. Так что мы, конечно, с голоду не умирали. Казак по-прежнему оставлял в кабаках и барах целую кучу денег. Голос его, и без того не ангельский, кажется, совсем уже сел. Почти каждую неделю у него случалась новая влюбленность, новый роман. Барышни менялись, словно наряды звезды шоу-бизнеса. Лаве превращались в цветы и одежду, украшения и бухло, оплату за обучение и салоны красоты. Я не отставал от друга, право же, не отставал. Деньги уходили на шмотки из новых коллекций любимых итальянцев, обслуживание моего «мерседеса», диван и кресло от Филиппа Старка, наркотики, безвозвратные долги дружкам по тусэ, на женщин… Куда уж без них? Романтические свидания и беззастенчиво циничные перепихоны, проститутки и светские львицы, все требовали своей доли, процента с моих доходов.

Я знаю, в этом мире нет искренности, нет беззаветной преданности, дружбы, сочувствия. Но (вот удача!) все эти чувства, равно как и массу других не менее полезных, можно купить за деньги. И как после этого не любить их? Милые моему сердцу денежки. Зеленые, синие, красные, пластиковые… Это не страсть, не романтическая влюбленность, это сильнейшее зрелое чувство! Любовь навеки! Деньги, деньги, я так надеюсь на взаимность! Вы нужны мне, чтобы прикупить немного дружбы, толику заботы, полкило общения. Еще я хотел бы приобрести на вас дюжину костюмов Patrick Hellmann, коллекцию галстуков Giorgio Armani, ботинки Tod's, часы Patek Phillippe Annual Calendar и (ну, конечно!) темно-синий Lamborghini Murcielago. Я расплачусь вами за жизнь полную и незаурядную, за удачу, верность, здоровье, тихую обеспеченную старость. И, может быть, мне хватит вас, чтобы прикупить хоть маленький кулечек личного счастья!