Вероника желает воскреснуть - Вадим Норд

– Странно, что вы мне ничего не сказали, – свой укор Александр облек в форму мысли, высказанной вслух.

– А чего говорить? – вроде как искренне удивился Геннадий Валерианович, даже плечами пожал. – Ушли они молча, оргвыводов не делали, ну и слава богу. Я подумал, что пронесло, у нас ведь во всем порядок…

В клинике «La belle Hélène» с организацией работы и ведением документов дело обстояло хорошо. Не идеально, но очень близко к тому, и принцип «при желании всегда можно найти, к чему прицепиться» здесь не срабатывал. Если все сделано правильно и правильно записано, то к чему цепляться? Вменяемые сотрудники добросовестно выполняют свои обязательства и должным образом отражают это в документах. Это в городской сети всегда найдется, к чему прицепиться, потому что пофигизма и нарушений хоть отбавляй, а в «La belle Hélène» все в порядке.

– …а оно видишь как обернулось. Землю носом роют… Александр Михайлович, а у вас в министерстве завязок нет?

– Откуда? – улыбнулся Александр.

– Я попробую осторожно навести справки…

– Спасибо, Геннадий Валерианович, но это вряд ли уместно, – решительно отказался Александр.

– Почему?

– Вы руководите клиникой, в которой я работаю. Ваш интерес может быть истолкован превратно. Там могут решить, что вы опасаетесь каких-то проблем или слишком во мне заинтересованы.

– Ну-у… – протянул Геннадий Валерианович, – в какой-то мере я в вас действительно заинтересован. И как руководитель клиники, в которой вы работаете, я обязан думать о последствиях…

– Вот этого как раз и не надо афишировать, чтобы у кого-то там не появился соблазн отыграться не только на мне, но и на всей клинике сразу.

– Не появится, – уверенно сказал Геннадий Валерианович. – У них свой расчет. Если наехать на клинику, то и Борису Антоновичу придется несладко. Баш на баш, око за око, зуб за зуб. Может завариться такая каша, что он сам не рад будет. Я далеко не мальчик-одуванчик…

«Это уж точно», – улыбнулся про себя Александр, глядя на лысую голову босса.

– …и компаньоны мои тоже не из тех, кто позволяет безнаказанно ставить себе палки в колеса. И вообще – худой мир лучше доброй ссоры, к тому же Бориса Антоновича задели за живое вы, а не я. Поэтому справки я могу наводить безбоязненно. А вы знайте, что наши с вами отношения от каких-то там Борисантонычей не зависят, мы как работали, так и будем работать. Я своим умом живу, а не министерским.

Чувствовалось, что Геннадий Валерианович говорит искренне. От его слов у Александра потеплело на душе. Такие слова всегда приятно слышать, а когда кто-то где-то под тебя подкапывается – приятнее вдвойне. Или даже втройне. Короче говоря – очень приятно.

– Они вообще-то сильно рискуют, – продолжил босс. – Вы же приезжали по поводу Алецкой, а ей покровительствует Соймонов… Как там, кстати, наша Вероника Николаевна?

– Все хорошо, сидит дома в ожидании следующей операции, которая запланирована на будущий вторник.

– Ну и хорошо, что все хорошо. Так вот, Александр Михайлович, если вас станут доставать слишком сильно, вы можете… э-э-э… напустить на Бориса Антоновича Алецкую. Уж она-то доставит ему много приятных минут, особенно если Соймонов ее поддержит. Борис Антонович получит нечто среднее между Рагнареком и последним днем Помпеи. Энергии у нашей Вероники Николаевны хоть отбавляй, так почему бы не направить ее в нужное русло?

Александру показалось, что он ослышался. Он даже зажмурился и тряхнул головой, чтобы отогнать наваждение.

– Что с вами такое? – участливо поинтересовался Геннадий Валерианович. – Остеохондроз?

– Я не смогу на это пойти, – Александр старался выразиться помягче, чтобы не получалось, что он читает отповедь боссу, который дал не самый лучший совет, но дал его из лучших побуждений. – Алецкая перенесла глубокую психическую травму и только-только начала от нее оправляться после периода длительной депрессии. Как я могу сталкивать ее в яму, из которой она пытается выбраться?

– Ну, насчет ямы это вы слишком… – уши Геннадия Валериановича стали пунцовыми. – Потом, не исключено, что она сама захочет…

– Захочет – ее дело, – пожал плечами Александр. – Но я не стану бередить ее раны, особенно сейчас, во время ее лечения. И я склонен подозревать, что если бы Алецкая сейчас захотела свести счеты с клиникой, в которой ее столь неудачно оперировали, то уже бы сделала это. Времени свободного у нее куча, энергии – хоть отбавляй, Соймонов опять же… Но она не хочет, и я ее понимаю. Счастливый билет она уже вытянула – у нее появился влиятельный покровитель. Жизнь начала меняться к лучшему – прекрасно! Какой смысл ковырять старые болячки, которые едва-едва затянулись? Ради получения компенсации? Такой ли большой она будет, да еще и адвокатам не меньше половины придется отдать?

– Не скидывайте со счетов такое понятие, как желание отомстить, – заметил Геннадий Валерианович. – «Графа Монте-Кристо» читали в детстве?

– Читал и удивлялся. Человеку дали шанс начать жизнь заново и богатство в придачу, а он вместо того, чтобы наслаждаться жизнью и возможностями, которые дают деньги, занялся местью. И что-то я не помню, чтобы у этой книги был хеппи-энд.

– А как же – мне отмщение и я воздам? – поддел босс.

– Не вырывайте слова из контекста, Геннадий Валерианович, – улыбнулся краешками губ Александр. – Полностью это звучит так: «Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию. Ибо написано: Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь»[23]. Новый Завет, Послание к Римлянам, можете убедиться.

– Я в общем-то тоже не мстительный, – признался босс. – И зла предпочитаю не помнить и не записывать. По возможности, конечно.

Геннадий Валерианович не рисовался. В целом он действительно был незлопамятен и не любил сводить счеты. Разумеется, если его не задевали за живое.

12. Клиническое интервью

– Не подумайте, доктор, что я ненормальная, я не только про вас думаю, я вообще оцениваю всех мужчин. Я бы не сказала, что муж не соответствует моим запросам, то есть потребностям. Нет, в постели у нас все нормально, просто как-то пресновато. Скучно. Ложусь и знаю – сейчас он меня здесь поцелует, сейчас там погладит, сейчас начнет, сейчас остановится… Я же себя не переделаю, если мне хочется разнообразия. Я не могу жить без мечты. Это была бы не жизнь, а существование, без искры, без вдохновения. Меня многое не устраивает в жизни, но что с того? У мамы почти всегда было плохое настроение. Теперь я ее понимаю, когда сама постоянно хандрю. Я знаю, что я плохая жена, плохая мать… Я понимаю, что объясняю путано, но как уж могу. Мне кажется… как бы выразить… Красивая грудь должна изменить мою жизнь. К лучшему.

Тяжелая психическая патология, например – шизофрения, является противопоказанием к пластической операции. Каким бы ни был результат, он никогда не удовлетворит, а то и хуже – человек может решить, что с новым носом это уже не он, а кто-то другой, и болезнь выйдет на качественно новый уровень. На качественно худший.

Депрессивные и тревожные расстройства Александр умел выявлять не хуже любого психиатра. Да и что там «выявлять», люди, страдающие такими расстройствами, преподносят свое заболевание «на блюдечке», надо только не экономить время на общении (человек не шкатулка, сразу не раскрывается) и внимательно слушать все, что они говорят.

Тут главное что? Не злоупотреблять диагностикой, то есть не валить, образно говоря, всех в одну кучу, не считать всех, кто производит не слишком приятное впечатление, психически больными. Короче говоря – не обобщать. Взять, к примеру, Алецкую. Характер у нее, мягко говоря, не подарок. Вздорный, скандальный у нее характер, но речь идет о характере, а не о психическом заболевании. Если Алецкая и бывает немного неадекватна, то только на пике своих бурных эмоций, но на пике эмоций все мы немного неадекватны. А вот женщина, сидевшая сейчас перед Александром, явно имела психическое расстройство.

Ситуация сложная – так вот, в лоб про сокровенное не спросишь, а если и спросишь, то правдивого ответа не получишь. «Скажите, пожалуйста, вы у психиатра наблюдаетесь?» – «Да что вы такое говорите?! Да за кого вы меня принимаете?! Да чтобы я…» – И так далее, по типу крещендо.

Александр давно подметил одну интересную особенность. Обычно люди называют врачей, у которых они лечатся, по специальности. «Был вчера у невропатолога», «посетил окулиста», «надо бы к стоматологу», «терапевт направил меня к эндокринологу»… И только про психиатра говорят интимно-уважительно: «мой доктор», «был у доктора», «доктор мне посоветовал». Так-то вот.

Без объяснения причин отказываться делать операцию нельзя – некрасиво, невежливо. Можно, конечно, сослаться на занятость, но это тоже не выход. Пациент может оказаться настойчивым и изведет себя и тебя постоянными напоминаниями о себе. Или же пойдет к другому врачу и начнет досаждать ему… Некоторые коллеги, желая заработать побольше, берутся оперировать всех, кто к ним обращается, невзирая ни на что, но подобная «неразборчивость» ни до чего хорошего не доводит. Просто люди все разные, кто-то на чужих ошибках предпочитает учиться, кто-то на своих.