Искусство жить. Реальные истории расставания с прошлым и счастливых перемен - Стивен Гросс

По прошествии нескольких недель старший компаньон юридической фирмы, в которой работал Грэм, вызвал его к себе в кабинет. Он сказал, что доволен качеством его работы, а также тем, что он порой задерживается на службе и после окончания рабочего дня. Тем не менее он предупредил Грэма, что с ним не очень любят общаться клиенты фирмы. Если Грэм хочет стать одним из партнеров, то ему нужно сделать так, чтобы клиенты ему доверяли и хотели обращаться к нему со своими проблемами.

Грэм увидел, что от него начало ускользать будущее, которое он так надеялся для себя построить. Обеспокоенный и подавленный, он записался ко мне на прием.

Несколько первых месяцев психоанализа он и на меня нагонял смертную скуку. Чем дольше мы с ним работали, тем более отупляющими становились наши сеансы. Перед каждым из них я напивался кофе и умывался холодной водой, но и это не помогало, потому что скука и сонливость – разные вещи.

У меня скука вызывает физическую реакцию организма, похожую на ощущение тошноты. Работая с пациентами до и после Грэма, я чувствовал себя отлично, но за час, отведенный на его сеанс, впадал в какое-то оцепенение. И никак не мог понять, почему.

Грэм выслушивал мои идеи и в ответ предлагал свои, он задавал вопросы и просил разъяснений, он высоко ценил мою работу и даже говорил о положительных сдвигах в своем состоянии. Но во всем этом тем не менее чувствовалась какая-то неискренность. Мы все время говорили о нем, но я очень редко чувствовал, что он разговаривает со мной.

Была в его случае и еще одна загадка: по идее жизнь Грэма должна была вызывать у меня интерес. И его родители, и родители их родителей работали в киноиндустрии, да и самому Грэму, как юристу, приходилось сталкиваться с весьма интересными и запутанными делами. Жизнь у него действительно была интересная, но сам он, по какой-то причине, не мог быть интересным для окружающих человеком.

* * *

Для психоаналитика скука может быть полезна в качестве своеобразного диагностического инструмента. Она может говорить о том, что пациент избегает разговоров на какие-то конкретные темы, не может прямо говорить о чем-то глубоко личном или отвечать на неудобные вопросы. Также она может свидетельствовать о том, что психоаналитик с пациентом зашли в тупик, что пациент все время возвращается к обсуждению каких-то своих желаний или обид, к которым психоаналитик не может найти ключика.

Утомительный и скучный человек может, находясь в плену зависти, нарушать или полностью останавливать ход беседы только потому, что для него оказывается невыносимым слышать полезные или интересные предложения из уст других людей.

Еще скучный пациент может, так сказать, «прикидываться мертвым» (нам известно, что у диких животных достаточно широко распространена такая стратегия выживания). То есть некоторые люди, почувствовав испуг, просто перестают говорить вообще.

Кроме того, не стоит отрицать, что иногда скука возникает в результате неосознанного сговора между психоаналитиком и пациентом. Таким образом они пытаются разрядить обстановку, когда чувствуют, что эмоциональная атмосфера между ними слишком накалилась и вызывает ненужное беспокойство или чрезмерное возбуждение. (Несколько лет назад, работая с весьма привлекательной молодой пациенткой, я обнаружил, что из наших сеансов все чаще и чаще напрочь пропадает живая искра. Если спросить меня, то я бы предположил, что мы таким образом подсознательно пытались избежать возникновения между нами любой искры.)

Но что происходит во время сеансов с Грэмом, я понять не мог. Да, у него была тенденции избегать прочных привязанностей и конфликтов. Например, у меня все время было чувство, что он не полностью отдается своей работе. Мне думалось, что, работая юристом, он просто пытается угодить своим родителям.

Он до сих пор поддерживал с родителями очень близкие отношения и большинство выходных и праздников проводил с ними. Но когда я сделал попытку обсудить с ним полное отсутствие разногласий в семье, он рассмеялся.

– Вы думаете, дело в этом? – спросил он. – Я нахожусь в депрессии, потому что не могу сердиться на своих родителей?

Однажды Грэм рассказал мне, как сходил оттянуться и выпить со своим коллегой по имени Ричард. Они договорились посидеть в баре хотя бы пару часиков, но буквально через сорок пять минут Ричард вдруг вспомнил о каком-то неотложном деле и ретировался. У меня возникло подозрение, что Грэм рассказывает мне об этом случае, понимая, что Ричард убежал, потому что ему стало скучно.

В результате я спросил Грэма:

– У вас вообще бывает чувство, что вы нагоняете на людей тоску?

– Я замечаю, когда люди перестают меня слушать или начинают глазеть по сторонам, если вы имеете в виду это.

– А Ричард в какие-то моменты отводил взгляд?

– Да, он смотрел по сторонам, но скучно ему не было.

– Почему вы думаете, что ему не было скучно?

– Да потому что я вел себя совсем не скучно.

– И продолжали бурчать о своем? – сказал я.

– Я просто продолжал говорить, – ответил он.

Я начал подозревать, что в постоянной готовности Грэма наводить на людей тоску был некий элемент агрессии. В конце концов, он же признался в том, что заметил, когда собеседник перестал его слушать. Но почему же он не перестал говорить?

В какой-то момент Грэм рассказал мне о том, как проходят воскресенья в доме его родителей. Сколько он себя помнил, родители приглашали на воскресные обеды его бабушку с дедушкой, а также многочисленных друзей семьи. Он признался, что эти обеды были для него сущей пыткой.

– Полная комната взрослых, все о чем-то говорят, все над чем-то смеются… И я не помню, чтобы хоть раз они пригласили семью с детьми моего возраста.

Я представил себе, как одиноко было Грэму в эти моменты. Возможно, именно это чувство, которое он носил в душе со времен тех воскресных обедов, он и пытался воссоздать в своих собеседниках. Возможно, занудствуя, он изливал на людей свое отчаянье.

Грэм действительно агрессивно нагонял на людей скуку. Для него это был способ держать под контролем других людей и отказывать им в общении, способ оставаться на виду, но не видеть окружающих.

Спустя несколько месяцев с начала психоанализа Грэм вспомнил один сон. В этом сне он стоял перед домом своего детства. Ему очень хотелось в него войти, но сделать этого он не мог. Как правило, я стараюсь сосредоточиться на содержании сна, вместе с пациентом неторопливо разобрать его на детали и попытаться понять присутствующие в нем ассоциации. Грэм очень долго рассказывал мне этот сон.

Он описал дом, его историю, а потом в мельчайших подробностях и свои чувства в отношении каждой из комнат и их декора.

Через пару дней он чуть не все время нашего сеанса потратил на рассказ об относительно незначительном инциденте, случившемся когда-то в детстве.

И тут меня осенило, что Грэм таким способом просто затыкает мне рот. Он знал, что я считаю сны и воспоминания делом очень важным и не буду его перебивать, а поэтому тянул время, как можно дольше оставаясь внутри своих историй.

Грэм действительно агрессивно нагонял на людей скуку. Для него это был способ держать под контролем других людей и отказывать им в общении, способ оставаться на виду, но не видеть окружающих.

Кроме того, это поведение преследовало и еще одну цель – особенно в контексте его психоанализа. Оно избавляло его от необходимости жить в текущем моменте и обращать внимание на то, что происходит в комнате.

Когда я заговаривал с ним о том, что происходит у него в жизни сегодня, он начинал заглядывать в прошлое, избегая разговора о своих нынешних чувствах и мыслях. «Я никогда там не был, – говорит Хамм в «Конце игры» Сэмюэля Беккета. – Я всегда отсутствовал. Все произошло без меня». Длинные экскурсы в прошлое служили Грэму убежищем от настоящего. Он раз за разом, сам того не зная, отказывался признавать значимость этого настоящего.

О скорби по будущему

«Здравствуйте. Это сообщение для Стивена Гроца. Меня зовут Дженнифер Т. Обратиться к вам мне посоветовал доктор В. из Сан-Франциско. Я и сама оттуда родом. Я хотела спросить, есть ли у вас свободное время и берете ли вы новых пациентов? Или, может быть, вы поможете мне найти еще кого-нибудь?»

На первую нашу встречу Дженнифер опоздала на десять минут. Она извинилась и объяснила, что в школе возникла экстренная ситуация, и ей, перед тем как уйти, пришлось поговорить с другой учительницей. Расположившись в кресле напротив меня, она сказала, что искала встречи с психотерапевтом, потому что недавно потеряла отца.

Четыре месяца назад он остановился на аварийной полосе автострады, чтобы помочь молодой паре, чья машина заглохла прямо в среднем ряду. Он стоял на обочине и жестами показывал молодым людям не выходить из машины, и в этот момент его сбил пикап, резко повернувший, чтобы избежать столкновения с их неподвижной машиной.