О СССР – без ностальгии. 30–80-е годы - Юрий Николаевич Безелянский

что у меня есть другая для sex appeal («зов пола»). Грандиозная, почти мхатовская сцена, и Наташа уходит. Полный разрыв? Нет, она неожиданно пришла 13 октября и позволила себе некую вольность, расстегнула пуговички на блузке и обнажила грудь. По строчкам Пастернака, цитирую по памяти: «Грудь под поцелуи, как под рукомойник…» Но только грудь…

Однако что-то надломилось, и наши отношения, напряжение и накал пошли на убыль. А смерть мамы совсем перевернула мою жизнь. А вскоре и женился – ни о какой Наташе не могло быть и речи. Мы встретились с Пушкарёвой, когда работал уже на радио, встречу организовал Горанский. Она служила в бюро обслуживания гостиницы «Националь» и на полчаса вышла со мною на Манежную площадь. И оказалось, что говорить нам не о чем. Камин потух, и лица наши не освещались огнём. «Всё прошло, как всё проходит. / И простились мы неловко…» – это уже Северянин. А через несколько лет я узнал, что Наташу сгубила смертельная болезнь. Мне её очень жалко до сих пор. По-человечески…

А тем временем в 1951 году на футбольном поле (или на любовном?) появилась замена: десятиклассница из москворецкой окрестности Мила Т. Симпатичная, плотная, синеглазая. Она, как говорится, запала на меня, я – на неё. А у неё к тому же был козырь: в её карманах постоянно находились дорогие шоколадные конфеты, что для меня, как сластёны, было сплошное удовольствие. И снова вихрь, самум, тайфун, цунами и прочие катаклизмы любовного увлечения. И встречи, да ещё обмен любовными посланиями (кто сегодня пишет любовные письма? Только короткие SMS).

Новый, 1952 год мы встречали вчетвером – две пары, – у меня в маленькой комнате – 14,7 кв. м. И… Футбольный тренер Валерий Карпин очень любит в разговорах-диалогах это протяжное «и», мол, а что дальше?.. Дальше понятно. В подтверждение своих чувств и намерений Мила вручила мне свой паспорт: я – твоя!..

Дальнейший разворот был таков: родители Милы, узнав о том, что произошло, срочно приняли меры по спасению единственной дочери, и меня попросили прийти на разговор с отцом. Я пошёл, мне вся эта история казалась какой-то театральной забавой: Мила – жена? Это смешно!..

Отец Милы был при параде: в костюме, в галстуке и на груди золотой знак лауреата Сталинской премии. Говорил он со мной сдержанно, но весомо: любовь – это хорошо, но Мила молода и ей нужно закончить школу и институт, ну, а уж потом совсем другое дело… да и вам не следует спешить…

Всё правильно, я не возражал и спокойно вынул из внутреннего кармана Милин паспорт и вручил отцу. Он пожал мне руку, и я покинул добротную квартиру в отличие от своего убогого пристанища. Вскоре Милу отправили из Москвы в «глушь, в Саратов». И полетели из далёкого далёка письма о разрушенной любви и глубокой тоске. Казалось бы, финал. Но было и эффектное продолжение. Я вынужденно и скоропалительно женился. Мила объявилась в Москве в качестве невесты (новый избранник – молодой офицер), но при этом неугомонная Мила предъявила Г.В. «право» на меня, мол, «отдайте мне своего мужа!». Возникла перебранка между двумя женщинами…

В один непредсказуемый день Мила заявилась ко мне на Арсентьевский и именно в тот момент, когда я был один (Г.В. лечилась в санатории). Явилась, чтобы поставить окончательную точку в наших отношениях: с ходу увлекла меня, если выражаться высокопарно, в бездну любовной страсти. Своим телом она как бы мстила за то, что всё сорвалось, и по этому поводу решила метафорически выпить бокал шампанского, напоследок, на память…

Вот такая была история. Как сложилась судьба Милы, я не знаю. По слухам, в браке родила несколько детей и работала буфетчицей в фойе гостиницы «Россия», где проходили торжественные мероприятия и концерты. И вряд ли об этом мечтал её отец, лауреат Сталинской премии…

Ну, я, женившись, немного остепенился, но до нуля, конечно, дело не дошло. Каюсь: изменял первой жене, увы, женился не по любви, не по влечению, а по расчёту. Ну, а для Г.В. это был подарок: такой красивый и умный «мальчик». И приведу один лишь эпизод неверности: когда я в год болтания без института пребывал дома в меланхолии, раздался звонок. Пришла подруга жены. Зачем? Проверить крепость брака подруги? Проверила: никакой крепости. И она сладострастно рассказала о случившемся Г.В. Та на дыбы – скандал… Не первый случай. Подозрения и ревность поселились в доме, что не укрепляло его, а только расшатывало. И всё это происходило на фоне бытовых и материальных трудностей. К тому же Г.В. постоянно болела (туберкулёз) и лечилась…

Кто-то сказал, что брак – это соревнование двух нервных систем. А можно сказать иначе: брак – это одновременное поражение и крушение всех надежд у двух участников союза.

Пора заканчивать эту вставную главку «Девочки». Я начал с эпиграфов, ну, и закончу чужими изречениями. Вот тот же Брюсов:

Чего нам ещё ждать от дамы?

Не довольно ли быть милой на миг?

Ах! Часто суровы, упорны, упрямы

Дамы черв, бубен и пик!

Не вздыхать же долгие годы

У ног неприступных дев!

И я из целой колоды

Люблю только даму треф!

Валерий Брюсов. «Дама треф»

О браке. Как сказано в Талмуде: «Богу счастливый брак создать труднее, чем заставить расступиться Красное море».

И о выборе женщины. У Евгения Блажеевского в сборнике 1984 года есть строки:

…что хорошую женщину так же непросто найти,

как арбуз угадать по щелчку и по виду снаружи.

1953 год – 20/21 год. Смерть Сталина, путешествие в места ссылки отца, в Сибирь. Плехановский институт, проблески новой жизни

Мне хорошо. Я сирота.

Шолом-Алейхем. «Мальчик Мотл»

Дневник этого года сохранился, но прежде чем приводить из него записи, несколько штрихов из жизни страны. 13 января объявление в прессе о разоблачении «террористической группы» врачей. Я помню, как стоял на улице у стенда с «Правдой» и читал сообщение об «убийцах в белых халатах», и неприятный холодок залезал под кожу. Смерть Сталина спасла страну от возможных депортаций евреев и волны антисемитизма. К власти в стране пришла «старая гвардия», а в июле полыхнуло «дело Берии». Народ тут же откликнулся стишком: «Лаврентий Палыч Берия потерял доверие…» Амнистии осуждённых и прочие изменения. Забрезжила новая жизнь…

Ну, а я, не попав с первой попытки в институт, болтался без дела,