Последний танец Марии Стюарт - Маргарет Джордж

– Дражайшая леди, у них нет никаких шансов. Вам не стоит беспокоиться. – Дадли попытался поймать ее взгляд и заставить улыбнуться.

– Они попытаются спасти ее! Это часть их плана! – Она так плотно сжала губы, что ни осталось никакой надежды на улыбку. – Не пытайтесь говорить мне, что я должна делать!

– Нет, мадам. Никогда. – Он покорно склонил голову.

– В Дареме они выпустили прокламацию, где утверждали, что собираются определить, «кому принадлежит истинное право престолонаследия». Не преуменьшайте этого! Разумеется, они собираются освободить ее!

– Их поддержка быстро тает. Они не смогли собрать много людей, когда пытались выдвинуться на юг; судя по всему, католики оказались лучшими англичанами, чем ревнителями своей веры, по крайней мере к югу от Узы. Вам не стоит тревожиться по этому поводу.

– А как насчет испанцев? Уолсингем обнаружил, что они пытались договориться с полководцем Филиппа в Нидерландах, этим мясником Альбой, чтобы он привел свои войска. – Она нервно взглянула на него.

– Но он ничего не сделал и не сделает. Он коварный и расчетливый человек, который не станет искать поддержку и сочувствие там, где их не существует. – Дадли попытался снова взять ее за руки. – Испанцы – это призрачная угроза.

Она фыркнула:

– С десятью тысячами солдат, которые сидят в Нидерландах прямо у нашего порога?

– Нас разделяет вода.

– Ах да, вода. Английский канал. – Она вздохнула и попыталась улыбнуться: – Вероятно, вы правы, Роберт, и мое беспокойство напрасно. В конце концов, Норфолк находится под надежной охраной в Тауэре.

Роберт рассмеялся:

– Бедный рыцарь Марии, попавший в беду. Какой демарш – скрыться в своем поместье и дрожать от страха! Пусть все ваши враги будут такими же храбрецами!

Елизавета покачала головой:

– Подумать только: мои родственники становятся моими врагами!

* * *

Мятежники тщетно ожидали, когда их ряды начнут пополняться возмущенными католиками. Но английские католики проявили странную нерешительность: они стояли, смотрели и ничего не делали. Лорд Дакр, зять Норфолка, возглавил атаку на войска Елизаветы под командованием лорда Хансдена, но потерпел сокрушительное поражение. С приближением зимы мятежники отступили на север за старую римскую стену, а потом в Шотландию и пустоши Лиддсдейла.

Лорд Джеймс, обрадованный возможностью произвести благоприятное впечатление на Елизавету, стал преследовать их и попытался окружить. Но старая пограничная традиция прятать беглецов затрудняла поиски, и ему удалось лишь захватить в плен графа Нортумберлендского. Уэстморленд и жена Нортумберленда, более воинственная, чем большинство мужчин, бежали в Нидерланды.

Гнев Елизаветы обрушился на жителей Нортумбрии и Йоркшира, которым было некуда бежать. Их сотнями казнили в городах и деревнях под клич «Так сгинут все враги королевы!» и оставляли на виселицах в знак предупреждения. Тысяча трупов качалась на морозном январском ветру, звякая цепями, и безгубые рты как будто шептали: «Преданы… мы преданы».

* * *

«15 марта 1570 года.

Все кончено. Нортумберленд и Уэстморленд восстали и попытались собрать людей для возвращения старой веры, но их жестоко покарали. Я питала глупую надежду на спасение и каждый день ожидала освобождения. Но нет: освобождения не будет.

Сегодня граф Шрусбери пришел ко мне, и его длинное лицо казалось еще более вытянутым, чем обычно.

– У меня печальное известие, – почти шепотом сказал он. – Ваш брат мертв.

– Мой брат? – спросила я. Он имеет в виду лорда Джеймса? Несомненно, это так, ведь он не знает о других моих сводных братьях. И все же…

– Его застрелили в Линлитгоу, – сказал Шрусбери. – Судя по всему, кто-то из его врагов, роялист из рода Гамильтонов, поджидал его в верхней комнате с видом на главную улицу и застрелил регента, когда тот проезжал мимо.

– Джеймс… мертв? – Меня охватила ужасная дрожь. Джеймс был тем, кто всегда оставался в живых, кто направлял убийц и руководил ими. Если Джеймса смогли убить, тогда…

– Он умер через несколько часов, – продолжал Шрусбери. – Не было никакой надежды. – Он помедлил. – Это скорбный день для Шотландии.

– Всегда эти убийства! – воскликнула я. – Неужели они никогда не прекратятся? Но кто же сейчас правит от имени принца?

Внезапно я поняла, что все изменилось. Кто будет править в Шотландии?

– Королева Елизавета пытается убедить их избрать графа Леннокса на пост регента вместо лорда Джеймса.

Леннокс! Это казалось невероятным.

– Ей придется сильно потрудиться, – сказала я.

– И еще одна печальная весть – хотя, возможно, не такая уж печальная для вас. Папа римский издал буллу, официально отлучающую от церкви королеву Елизавету. Очевидно, этот плохо осведомленный глупец считает, что это поможет английским католикам и воодушевит их на очередную попытку свержения Елизаветы! – Он презрительно фыркнул и протянул мне документ: – Сами почитайте!

Я взглянула на буллу под названием Regnans in Excelsis. Там утверждалось, что «слуга порока» в ее лице узурпировал трон Англии, в силу чего все ее подданные католического вероисповедания освобождались от клятвы верности ей:

«Пэры, подданные и граждане вышеупомянутого королевства, а также все остальные, кто присягал ей на верность, освобождаются от своих клятв и любых соображений долга, лояльности и покорности. Сим постановляем, что все эти люди от мала до велика – дворяне, граждане купеческого сословия, свободные горожане и земледельцы, ленные крестьяне и все прочие, связанные вассальной клятвой, присягой или иными обязательствами, отныне не должны подчиняться ее законам, приказам и указаниям под страхом вечного проклятия для тех, кто поступит иначе».

– Это неразумно, – осторожно заметила я. Действительно, это было в высшей степени неразумно. Я понимала, что его святейшество Пий V стремится выстроить боевые порядки между двумя религиями, но мысленно он уже находится в Царствии Небесном и уделяет слишком мало внимания земным делам. Если бы эта булла была опубликована до начала «северного восстания», то могла бы возыметь некоторое действие. Теперь она лишь навлечет на католиков еще большие тяготы и подозрения. Четырнадцать лет назад его предшественник Павел IV объявил Елизавету еретичкой и признал меня законной наследницей английского трона, но он сделал это не так откровенно и не призывал подданных низложить ее. Это пощечина Елизавете, а тогда ей всего лишь погрозили пальцем.

– Мудрость покинула Рим, – с видом праведника произнес Шрусбери.

После его ухода я долго молилась перед распятием – молилась о Джеймсе, хотя знала, что это не та молитва, которая пришлась бы ему по душе. Но каждый молится по-своему. Я закрыла глаза и подумала о том, каким он был много лет назад, отбросив в сторону настоящее.

– Покойся с миром, – попросила я.

Но первое потрясение ушло, и теперь, несколько часов спустя, я невольно спрашиваю себя: может быть, передо мной открылся путь к возвращению в Шотландию? Возможно, теперь лорды позовут меня домой. Без лорда Джеймса, возглавлявшего их, они могут проявить большую мягкость. И может быть, как это уже бывало раньше, они обнаружат, что нуждаются в своей королеве.

VII

Мария крепко сжимала поводья негнущимися пальцами, направляя свою лошадь за ворота Чатсуорта по дороге, ведущей к ее следующей темнице – Шеффилдскому замку. Во время «северного восстания» ее для большей надежности перевезли за тридцать пять миль к югу от Татбери в Ковентри. После бегства английских графов и подавления мятежа ее переместили на пятьдесят миль к северу, в Чатсуорт, одно из поместий Шрусбери. Теперь, в ноябре 1570 года, через год после восстания, она должна была преодолеть еще четырнадцать миль до Шеффилда, где у графа имелось еще две резиденции: замок и особняк примерно в одной миле оттуда. Таким образом, ее могли переводить из одних покоев в другие каждый раз, когда возникнет необходимость в уборке.

Ее свита постепенно обрела постоянство. При ней находился врач Бургойн, также выполнявший обязанности хирурга и аптекаря, портной Бальтазар, камердинер и фрейлины, такие, как верная Мэри Сетон и мадам Райе, а также Джейн Кеннеди и Мари Курсель, пришедшие на смену двум первым «Мариям», секретарь Клод Нау и придворный эконом Джон Битон. Еще она имела личного священника. Бастиан Паже организовывал развлечения, насколько это было возможно в таких обстоятельствах. Она также имела восемь поваров и кухарок, кучера и трех конюхов. К несчастью, ей не разрешали никуда выезжать. Некоторые ее верные сторонники, такие, как лорд Бойд и лорд Клод Гамильтон, Уилл Дуглас, Джон Лесли и Ливингстоны, также оставались с ней.