Последний танец Марии Стюарт - Маргарет Джордж

– Тогда вы переложите вину на мои плечи, а это нечестно. Вы знаете, что я замужем и что ваше желание пренебречь любой возможностью счастья из-за семейной женщины тяготит мою душу. И вы еще утверждаете, что любите меня!

– Значит, если я люблю вас, то должен жениться на ком-то еще? – спросил он. – Странная любовь!

– Когда вы станете старше, то узнаете еще более странные вещи. Франция будет хорошим местом для вас; там вы познаете науку любви.

Ей хотелось сказать: «Все это ложь, давай просто найдем радость в объятиях друг друга. Возможно, это все, что мы когда-либо получим».

– Извращенная любовь! – фыркнул он. – Любовь, во имя которой король носит фамильные цвета своей любовницы и публично позорит свою королеву!

Она тихо рассмеялась:

– Возможно, тогда вы предпочитаете чистую и пылкую любовь такого короля, как Генрих VIII? Любовь, которая не терпит никаких других чувств?

Джордж пронзил ее взглядом льдисто-голубых глаз:

– Наверное. По крайней мере он был честным.

– Значит, честность – это та черта, которую вы цените превыше остальных?

Он энергично кивнул.

«Что ж, тогда отправляйся в путь, – подумала она. – Мне будет не хватать тебя. О, Джордж, ты уносишь с собой мою молодость! Мой рыцарь чести…»

После его ухода Мария некоторое время оставалась на месте, безутешная в своем одиночестве. Все интриги, шифры и вышитые узоры внезапно утратили свою привлекательность. Все казалось фальшивым и надуманным.

«Было бы гораздо легче оставаться совершенно честной, – подумала она. – Говорят, что мерой греха служит смерть, но мерой честности может оказаться жизнь, проведенная в заключении, потому что другие люди ведут себя нечестно. На огонь нужно отвечать огнем или умереть. Все мои попытки быть милосердной и справедливой в Шотландии завершились изменой и привели меня сюда».

* * *

«15 мая 1569 года.

Зловещий юбилей: два года с тех пор, как мы с Босуэллом стали мужем и женой, и один год после битвы при Лэнгсайде. Скоро будет год с тех пор, как я нахожусь в Англии… и я еще не видела Елизавету.

Джордж занимается моими делами во Франции, и я надеюсь, что скоро снова начну получать доход. Без денег я ничего не могу поделать, даже платить жалованье моим слугам, – лишь существовать на содержание Елизаветы.

В Шотландии – опять горе и злодейство! – замки Бортвик и Родс перешли в руки Джеймса. У меня остался лишь замок Дамбертон и горстка дворян, которые отказываются преклонить колено перед моим братом.

Филипп Испанский ответил на враждебную политику Елизаветы, захватив все английские корабли и товары в Нидерландах, а Елизавета, в свою очередь, арестовала всех испанцев в Англии. Это значит, что испанский посол находится под домашним арестом в Лондоне и ему стало еще труднее вести переписку. Некий флорентийский банкир Роберто Ридольфи подрядился наладить обмен корреспонденцией между послом, Лесли и мною.

Французы оказались менее полезными, чем я надеялась, так как Елизавета начала с ними переговоры о бракосочетании с Карлом IX, который на семнадцать лет моложе ее. Неужели нет предела ее лицемерию? В следующий раз она сделает предложение маленькому Анри или даже младенцу, который на двадцать два года моложе ее!

До меня дошли слухи о волнениях на севере, поэтому мои надежды на спасение нельзя назвать безосновательными. О духи войны, побудите их к действию!

Мы с Норфолком наконец установили надежный канал связи. Я отправила ему подушку, где содержится мое сообщение. Он прислал мне алмаз, который я ношу на шее, скрывая под одеждой, как и обещала ему.

Я пишу ему письма и даже подписываю их «ваша любящая Мария, верная до смерти».

Господи, прости меня!»

VI

Лошади остановились перед огромными коваными дверями Даремского собора. Уэстморленд повернулся и крикнул:

– Всем спешиться! Мы не станем въезжать в дом Божий, словно варвары!

Триста человек, ехавших за ним, начали спешиваться, поскрипывая седлами. Граф Нортумберлендский пожал ему руку.

– Мы давно ждали этого дня, брат, – сказал он. Его глаза сияли.

Они взялись за бронзовые ручки дверей, каждая из которых была размером с обеденную тарелку, и тяжело распахнули створки дверей. Перед ними тянулся длинный неф собора. Утренний свет струился в окна над алтарем. Массивные каменные колонны образовывали тоннель, ведущий к этому свету, словно высокие деревья. Эти безмолвные стражи стояли здесь уже сотни лет.

– Будьте почтительны, друзья мои, – предупредил граф Уэстморлендский.

Он повернулся к свету и пошел между колоннами во главе своего отряда. Длина центрального прохода составляла более трехсот футов.

Там, где находился алтарь, теперь стоял лишь пустой стол для причастия. Сзади виднелся изящный запрестольный иконостас из резного камня кремового цвета, но его ниши были пусты, словно слепые глазницы.

– Осуши слезы, Благословенная Дева! – воскликнул граф Нортумберлендский. – Мы вернем тебе зрение!

Он встал с одной стороны стола для причастия, а Уэстморленд – с другой.

– Поднимаем! – скомандовал он, и они вместе перевернули стол. Тот тяжело рухнул на пол и выставил широкие ножки, словно упавший ребенок. – Давайте рубите эту дрянь! – обратился он к своим людям.

С дикими криками северяне бросились к столу с поднятыми мечами и принялись рубить. Удары мечей и топоров гулко отдавались в каменной пустоте собора.

– А вот и главная скверна – протестантская Библия и «Книга общественного богослужения»! Каждый раз, когда вы увидите их, ребята, выносите на улицу и сжигайте! – крикнул Нортумберленд. – Очистим это место!

– А когда мы покончим с этим, то заново освятим храм и отслужим мессу! – добавил Уэстморленд. – Отец Райт с радостью поможет нам! – Он крепко ухватил за плечо пленного священника. – Но не только нам. Мы приведем сюда горожан, пусть послушают и помолятся!

Отец Райт, стоявший перед наскоро воздвигнутым алтарем, поднял гостию и отслужил первую за десять лет мессу в соборе, наполненном людьми. Прихожане опускались на колени и просили отпустить им грех терпимости к еретической вере. Местные англиканские священники присоединились к ним и стали молиться о прощении за прегрешения перед своей совестью. Курился ладан, щелкали бусины запрещенных четок, и в воздухе плыли звуки латинского песнопения.

– Вознесем молитву святейшему папе римскому, его церкви и нашей госпоже Марии Стюарт, королеве Шотландии, Франции и Англии, – заключил Нортумберленд. – Боже, благослови ее и дай ей править нами!

– Аминь! – отозвались прихожане.

* * *

Елизавета схватила Роберта Дадли за плечи в ту же секунду, когда он вошел в ее личный чертог в Виндзоре. Эта внезапная атака едва не выбила его из равновесия.

– Какие новости? – рявкнула она. – Где они сейчас?

– Мадам, мне только что сообщили, что они провели мессу в Даремском соборе, после того как очистили его от протестантского убранства. Они разложили перед собором большой костер и побросали туда все, что называют скверной. Нортумберленд и Уэстморленд привели горожан в ярость, когда рассказали им, что жена местного епископа забрала старинную купель для крещения и пользовалась ею как раковиной на кухне, а также распорядилась вымостить двор перед своим домом надгробиями с монастырского кладбища.

Он провел руками по плечам камзола, где остались следы от ее ногтей.

– Сколько их?

– В Дареме около трехсот человек.

– Ха! – воскликнула она. – Триста человек!

– Но всего, вероятно, около тысячи плохо вооруженных пехотинцев – вилы и дубины, знаете ли, – и еще тысяча пятьсот конников, вооруженных и опасных. Как известно, в Хартпуле есть еще одна группа потенциальных мятежников.

– Значит, две тысячи пятьсот человек, – резко подытожила она. – И Сассекс ожидает подкреплений. Он не смеет полагаться на местных жителей, мы не уверены в их лояльности. Хансден должен выступить на север со своими войсками.

– Я тоже готов, – вставил Дадли.

– Да, Робин, я знаю. Но я хочу, чтобы вы остались со мной в этой… этой темнице! – Она обвела комнату широким жестом. – Ненавижу, когда мне приходится отступать в Виндзор и прятаться за каменными стенами, словно трусихе!

– У вас львиное сердце, – возразил он.

– Да, Робин, мы с вами знаем об этом, но знают ли они? Знает ли она? – Елизавета прищурилась и обвела комнату взглядом. – Как близко они подошли к Татбери?

– На юге они смогли дойти до Тадкастера, но не переправились через Узу. Это примерно в семидесяти милях от Татбери. Теперь они вернулись в Дарем, в ста тридцати милях к северу. Они отступили.

– Мне нужно, чтобы ее увезли дальше на юг, – отрезала Елизавета. – Они не должны заполучить ее!