Русская фантастика 2010 - Людмила Белаш

Расчёт оправдался: пламя не смогло преодолеть буферную зону. Огонь расступился, и страх убрал с горла ледяные пальцы.

Пробравшись в квартиру, я обхватил женщину и вывалился с ней за окно. Тент прогнулся чуть ли не до земли, но его удержали. Ускорение выключилось ещё в воздухе.

Она поседела не от переживаний, нет… но состарилась не очень. Морщины я не считал, и так ясно. Спасённую передали врачам, а я поторопился удрать — от докторов, пожарных, ненужных расспросов. Суматоха была порядочная. Вяло ответив на рукопожатие, я увернулся от грузного начальника в форме и заткнул уши, чтобы не слышать слов благодарности. Я не мог смотреть на эту женщину!

Обогнув красный пожарный «ЗИЛ», ускорил шаг: затеряюсь в толпе. Среди зевак выделялась кучка журналистов; длинноволосый тип в очках и с папироской в зубах направился ко мне. Чёртовы писаки! Сейчас как выпалит на всю улицу: зачем вы сунулись в огонь? Почему не пострадали? И одежда… ваша одежда ничуть не обгорела!

Распихивая людей локтями, я побежал назад: там и народу меньше, и репортёров не видно.

— Постой-ка, — на плечо легла тяжёлая ладонь. — Быстрый какой!

Я попытался вырваться: куда там.

— Ишь ты, — усмехнулись сзади. — Да не бойся, не съем.

Знакомый голос, такой бас редко встретишь. Обернулся — и впрямь он. Колоритный человек, столкнись раз — запомнишь поневоле: здоровый что твой медведь, мышцы бугрятся, а ведь не молод. Познакомились мы около года назад на отцовском юбилее, который гуляли в ресторане. За столиком на отшибе сидели двое пожарных: обмывали медаль и лишнюю звёздочку на погонах. Когда, слегка захмелев, я пожелал выпить с людьми героической профессии, меня не спровадили — усадили рядом.

— Палыч?

Он меня тоже узнал — пересекались иногда, район-то один, но имя вспомнил не сразу.

— Скорость, говорю, у тебя дай бог каждому. Не уследить. Спринтер, да? Как тебя… Олег? Ты кем вообще работаешь? Человек с такой реакцией нам во как пригодится! Не хочешь в пожарные? Ты, считай, тётку спас, мы бы не успели.

Я замялся: с работы наверняка уволюсь, а дома Машка с ребёнком… Нет! Я не могу! Не вправе!..

Палыч смущение моё углядел и давай напирать: мол, встретимся, поговорим? Завтра вечерком устроит?

Я покачал головой.

— Парень, я не слепой, — сказал он. — Ты из огня целый вышел. Только не ври ничего. Подумай, завтра расскажешь.

Сидели после в баре на Московском. Хорошо сидели, до ночи. Палыч соловьём разливался, в часть звал — спасателем.

— Выбьем тебе штатную единицу в газовке. Подучим. Дыхательный аппарат освоишь, тактику отделения в боевой обстановке. Азы, в общем. Ствол тебе ни к чему, при твоих-то возможностях и перспективы другие. Грузимся с парочкой ребят в АБР, знаешь, что такое? Автомобиль быстрого реагирования. Комплектация минимальная, но достаточная. Есть всё, кроме лестниц: вода, рукава, КИПы. Приняли вызов — и сразу едем. Пока цистерны в пробках стоят, мы дворами, по тротуарам — и на месте. Ты вперёд, мы следом.

— Не могу, — твердил я.

— Почему?! — кипятился он. — Двести пятьдесят тысяч гибнет ежегодно! Мы везде не успеваем, а где-то и пройти не можем. Едва пожар за один-бис, случаются жертвы. А уж при больших номерах… Из окон, бывает, выбрасываются, не дождавшись. Чего ерепенишься?

Наконец я раскрыл карты. Палыч оторопел, долго глаза пучил. Но не сдался, по новой накинулся:

— Сам говоришь, стареют ненамного. А в огне — верная смерть! Кроме пожилых, и дети есть, и родители их… Поисково-спасательные группы знаешь сколько потом находят? Кто под диван забился, кто сознание потерял… эх! Они по-любому покойники! А ты им жизнь подаришь. Ну, минус пару лет, что с того? Да они тебе в ноги кланяться будут! Ясно?

— Не пара, — отбивался я, вспоминая девчонку, за которую заступился, и тех, кого убил. — Насмерть могу.

— А ты аккуратней! — горячился Палыч. Но всё же задумался. — Всех не тягай, — буркнул. — Учить тебя, что ли? Голова на плечах есть. Сообразишь.

В общем, договорились. Палыч меня начальству представил, объяснил, что и как. Народ поудивлялся, поахал, но язык за зубами держал. Скоро и в штат зачислили да на курсы отправили, покатилась новая моя судьба как паровоз по рельсам.

До поры.

Спас я грудничка с мамкой… Понимал — раскроется тайна, но ведь сгорят! Мамке что — незаметно. А младенец трёхгодовалым стал. Что тут началось! Вою в прессе было! По телевизору через день показывали, интервью брали — всю душу вымотали, а она и так болела, разрываясь между «не навреди» и «делай, что должен».

Родители иск подали. Суд разбирался-разбирался и постановил: невиновен. Журналисты продолжали наседать — кто ругал, кто дифирамбы пел; общественное мнение колебалось, и лишь когда сам министр МЧС заступился, в покое оставили. Но прежде бумагу подписать велели, каждый пункт — ограничение, каждый второй — запрет. Правда, намекнули: формальность бумаги, куда без неё? Однако имей в виду, могут и спросить — загремишь тогда, Олег, далеко и надолго. Серьёзные люди, при чинах, а в итоге банальный шантаж.

Я их послал и дверью хлопнул. Ничего, проглотили — исследования кому нужны? Мне, что ли? Кто из нас уникум? Способности-то первым делом военных заинтересовали, года два над загадкой бились; учёных с мировым именем я перевидал не счесть сколько, а дело еле сдвинулось. Ну и плюнули наконец, отвязались.

А я как работал, так и…

Девятый этаж. Направо. Первая дверь.

* * *

Умер я или нет, но, оправившись от потрясения, вспомнил, зачем здесь и для чего. Дети! Они не должны попасть в руки Николаеву! Я заглянул под стол, в шифоньер, под кровать и перебрался в соседнюю комнату. Обшарив и её, нырнул в коридор, осмотрел кухню. Детей не было.

— Где вы?! — крикнул снова.

Двигался на ощупь: дым застилал глаза, в метре уже ничего не видно. В прихожей обнаружился шкаф для одежды, точнее, обугленные доски. Будь это ДСП, давно бы сгорело, а доски ещё держались. Жар смазывал очертания, чётко виднелся только обведённый пламенем дверной проём.

Обстановка до жути напоминала ад. Натуральная геенна. Пекло. Не хватает лишь чертей с вилами.

Вокруг меня — огненный кокон; пол, потолок, стены с множеством прогаров усеяны рыжими лепестками. Распускаются буйным цветом, когда прохожу рядом, и тотчас увядают, оставляя чёрные дыры. А мне ничего — ничего! — не делается! Я сошёл с ума. Брежу. В коме! В больнице!

Ладно. Пусть. Будем считать, пока жив. Главное — дети.

Где они? В ванной! — пришло озарение. И как мог забыть! Проверь быстрее: дети часто прячутся там. Когда-то и мы с братом…

Едва успел сделать шаг, как из коридора полез огонь. Испугавшись, я подался назад. На пороге квартиры в свирепом рыжем шквале выступила объятая пламенем сфера, по ней будто струились потоки лавы. Всё, чего она касалась, сгорало в считаные секунды. Огонь пожирал самое себя и в конце концов отступил, сдался. Нестерпимый блеск погас.

Внутри угадывалась крупная тёмная фигура. И я понял; это враг, Николаев.

Невыносимо-острое дежавю; дверь ванной рушится, в смерче искр и дымных струях — размытый силуэт, напоминающий человека, но скорее похож на робота. Чёрный от копоти, страшный, он…

* * *

Меня будто ударили… Даже в мыслях подумать не мог… Ноги подгибались. Чтобы не упасть, опёрся на стену. Напротив стоял рождённый пожаром Феникс, за его спиной двумя раскинутыми крыльями бесновалось пламя.

Копия? Отражение? Фантом?!

Новый сверхнедочеловек? Кто?!

Он не двигался, смотрел на меня. Я вглядывался в сияние оболочки, границы слоя, и когда огонь утих… Жилец, который побежал за ребёнком?! Ты влип, Олег! Ты попал!

Если буферные зоны соприкоснутся, если начнётся взаимопроникновение… Мы просто убьём друг друга!

Я отступил, он — тоже. И тут я увидел его лицо, на какую-то долю секунды, но отчётливо. Ясно.

Примерещилось! — завопил рассудок. Всё примерещилось! Нет второго Феникса! У тебя перенапряжение и близкая выключка! Ищи ребёнка, хватай и уноси ноги!

Хватай и уноси? Как в тот раз? — ухмыльнулось подсознание и заботливо подсунуло мнимо правдивую картинку. Я не мог этого видеть! Полностью — не мог! Валялся на асфальте, раздавленный откатом. И подошёл, когда уже…

Твой приговор, Феникс. Плати! — оскалилась память.

…старший, худенький мальчик лет десяти, лежал сверху, закрывая совсем уж мелкого карапуза. Тогда, по неопытности, я растерялся: таскать за раз двоих не доводилось. И поступил чрезвычайно глупо: сначала взял малыша, отодвинув его брата, а затем долго приноравливался, чтобы ловчее подцепить старшего.

Быстро сграбастать на руки и отволочь к медикам? Где там!

И — выключка на носу. Я нервничал и суетился. Еле дотащив обоих, уложил на землю, а сам рухнул как подкошенный. Откат. Сумбур восприятия, вялость, торможение. Люди не ходят, а мелькают, руки взлетают и опускаются… не успеваю заметить. Не двинуться, не шелохнуться, будто застрял в густом сиропе… Скоро пройдёт. Отлежаться чуток, и пройдёт.