На дальних рубежах 2 (СИ) - Incognito

маленькие, то их не особо ощущаешь, эти суки еще что-то выделяют, чтоб ты их меньше чувствовал. Если б рюкзака на спине не было, может, до самого выхода ты бы и не узнал о них. А в день выхода бился бы, как припадочный, от боли. Ну что, Эванс, как лечить предлагаете?

— Они уходят вглубь раны, если их трогать, — начал не очень уж уверенно Эванс, ни разу не сталкивавшийся с такой проблемой. — Если перекрыть им доступ к воздуху, они сами должны вылезти….

— Хорошее предположение, но увы, они не хотят умирать молодыми, поэтому не вылезут, — покачала головой Кора. — Плюс, у этих тварей есть такие шипики на теле, которые они выпускают, если им надо укорениться в норке. Будете тянуть, они эти шипики выпустят и Галеано вам "спасибо" не скажет. Давайте заморозку.

Медик достал баллончик заморозки и передал капитану. Вся компания уставилась на Кору, а она немного подождала, пока все твари приблизятся к выходам из ран, после чего занесла руку с баллончиком над изрытой кровавыми дырами спиной. Ребята встали плотнее, почти нависая над ней.

— Будет очень больно, держите его, — предупредила Кора и поднесла баллончик к одной из ран так, чтобы жидкость максимально заливалась внутрь. Из дыры брызнула кровь, перемешанная с заморозкой и грязью. Рико дернулся и заскулил….

Рик лежит на камнях, на проклятых острых ладатисских камнях, которые тут везде, и тихо рефлекторно стонет на каждом выдохе. Его тело будто пропустили через раскаленную мясорубку. Одежда превратилась в лоскуты, а левая нога, бок и рука до локтя — в месиво из развороченной, окровавленной и местами обугленной плоти. Правой рукой Рик пытается удержать то, что, влажно поблескивая, выскальзывает из его живота.

— Терпи, солдат, скоро все закончится, — побелевшими вдруг губами произнесла Кора и продолжила экзекуцию, а рациональная часть сознания лихорадочно пыталась понять, почему ее накрыло именно сейчас? Бесполезно, она уже увязла между реальностью и воспоминаниями. Из очередной дыры снова брызнула красная жидкость.

Коди, Генри и Макс что-то орут над их головами, но она не может разобрать слов. Крис безуспешно пытается реанимировать раздолбанную систему связи. Бесполезно. Связи нет и не будет. Ганнер мертв, от него не осталось даже следа. Дасти — с пробитой башкой. Она сама оглушена и в шоке от разрывающихся совсем рядом артиллерийских снарядов. На голову периодически сыпется песок. Медик Тео в такие моменты закрывает раны Рика своим телом, но бесполезно. Тео — мулат с кожей цвета молочного шоколада — сам посерел от ужаса, но продолжает бороться за жизнь друга. Кора поднимает глаза, ловит взгляд Рика и понимает, борьба уже проиграна.

— Все, выдыхай, Рико, выдыхай, это была последняя, — Кора сама украдкой выдохнула, пытаясь уцепиться за здесь и сейчас. — Теперь эти твари парализованы. Эванс, берите пинцет, приступаем.

Они в четыре руки начали вычищать двенадцать ран, медленно и осторожно вытягивая раздутых белых паразитов. Кора слышала, как все зрители, кроме нее и медика, борются с отвращением, но молчат, даже не способные сейчас на шутки.

— Макс, мне край, — хрипит и давится Рик. — Бросайте меня и уходите.

— Мы своих не бросаем, — сквозь зубы цедит командир. Он прав. Они не бросают даже трупы своих. И даже не из-за высоких идеалов. Просто разведчик не должен оказаться в лапах противника ни живым, ни мертвым.

Макс смотрит на медика и Тео отрицательно качает головой. Макс срывается на ругательства. Коди, его второй номер, снова начинает настаивать на том, что надо уходить. Они не могут взять с собой Рика, это знают все. Никто не может решиться бросить товарища. Кора, как и Рик, — младшая в группе. Она просто молчит и смотрит на друга.

— Эванс, помогите мне скальпелем вот тут, — холодно, сосредоточенно. Надо помочь, надо держать себя в руках и действовать. Течет кровь.

Теперь уже и Тео спорит с командиром. Немыслимое дело, показатель того, как на самом деле все плохо. У Рика нет шансов. Они не дотащат его до спасения, потому что спасения нет. Их не ждет корабль с криокамерой на борту, их вообще никто, похоже, уже не ждет.

— Бросьте заниматься херней и уходите, я не жилец, — хрипит Рик, пытаясь достучаться до товарищей. Его не слышно. Он снова смотрит на Кору. Они как брат и сестра — вместе пришли в отряд, вместе учились у старших и огребали от них. Ему надо помочь. Она должна ему помочь.

Последнее веретенообразное белое было тельце извлечено. Кора и Эванс начали вместе вычищать всю гадость, которая накопилась в глубоких каналах, оставленных опарышами. Рико начал елозить, но непривычная и мерзкая картинка уже переродилась во что-то более понятное для всех присутствующих. Раны и кровь не вызывали такой реакции, как вид мерзких личинок, извлекаемых из-под кожи человека. Парни начали подшучивать над Рико, в ярких красках описывая ему все, что с ним происходило, вызывая ответные взрывы проклятий. Кора не слушала их. Руки привычно делали свое дело, а разум блуждал далеко-далеко….

Они продолжают спорить, а Рик продолжает мучительно умирать. Ожоги, не позволяющие крови выплеснуться из разорванных мышц и кровеносных сосудов, продлевают и множат его страдания, но все равно время Рика сочтено. Крис бьется над связью уже просто, чтобы хоть что-то делать. Нарастает шум голосов Генри, Макса и Коди, уже срывается на крик Тео. О чем тут можно спорить, она не знает. Кора смещается из положения, в котором застыла. В глазах Рика на секунду проскакивает понимание. Благодарность. Лицо расслабляется в ожидании такого желанного облегчения. Выстрел, обрывающий страдания Рика, кажется, звучит громче, чем взрывы. Он разрывает саму ткань бытия. Спор стихает мгновенно. Коре все равно. Двигаясь, будто во сне, будто она не человек, а робот, она начинает минировать тело своего друга. Они не оставляют своих врагу.

Раны были вычищены и обеззаражены. Эванс быстро и умело закладывал в них мазь с антибиотиком, закреплял салфетки. Кора отстранилась. Все закончилось. Она встала и обвела глазами окружавших ее мужчин, почти ожидая увидеть те самые, когда-то бывшие родными лица. Увидеть то самое выражение, которое тогда отражалось на каждом из них и которое будет преследовать ее до гробовой доски. Но это были другие лица. И на них она видела только улыбки облегчения, что все закончилось.

Воспоминания еще держали ее, маячили где-то