Коридор - Сергей Каледин

кресным утрам, прихватил с собой и серебряную стопочку, выудив ее на кухне из грязной посуды.

- Дедуль, водка вкусная?

- Ишь ты, любознательный какой,- усмехнулся дед.- Ты учись лучше. Ась, не поверишь, учебников приволок- гору, не соврать. Десять штук.

- Шесть,- сказал Ромка.

- Чего шесть?

- Шесть учебников, а не десять.

- Вот и учи, раз шесть. А ты разве учишься? Одни слезы, а не учение. Ты вот знаешь, почему тебя Романом

назвали?

- В честь дяди Ромы, бабулиного брата. У него была броня. И очки плюс шесть. А он пошел в ополчение, погиб под Истрой.

- Бронь, а не броня,- сердито поправил дед.

- Бабуль, правда, "броня"?

- Броня, деточка, броня. Жоржик, ну, что ты пристал к ребенку! Выпил так молчи.

- Опять глупости говорит,- заплетающимся языком пожаловался дед Асе.Лоб у тебя, Лип, здоровый, как у Сократа, а головка слабенькая... Я, Ась, до войны, можно сказать, и не пил. Ну, что там, по праздникам... А потом Липа с ребятами в Свердловск уехала, а меня завод взрывать оставили, если что. А на заводе спирт. Здесь рубильник под током, а тут вот - спирт. Завод-то, слава богу, не взорвали - сибиряки подоспели,- а это дело полюбил,- дед щелкнул себя по шее,- полюби-ил, врать не стану. Не то чтобы, но и... А тут, видишь, еще у Люськи беда...- Он сделал винтообразное движение головой и смолк, отдыхая от длинной фразы и одновременно подыскивая новую тему для разговора. Но не подыскал.- А черт с ней! - Он, слегка колеблясь, встал из-за стола.

- Ты чего? - удивилась Липа.

- Принесу,- как будто с кем-то споря, категорически махнул рукой дед и вышел из комнаты. Через несколько секунд он вошел, держа в руке ополовиненную четвертинку.

Липа укоризненно пожала плечами, но промолчала, чтобы не портить Асе "именины".

- Наливай,- приказал дед, внимательно проследив, как Ася наполнила стопки. Ася налила, выровняла уровень, подлив туда-сюда, и дед продолжил начатую тему, тыкая пальцем внуку в стриженую голову:-Мать доводит. Дово-о-одит. Не учится ни хрена. Иной раз пришиб бы...

Ромка, поняв, что речь снова о нем, стал жевать тише, чтобы не пропустить интересного.

- ...Люська не велит. А то как бы хорошо: тюк молоточком по темечку и все! Люська бы три дня поплакала, а зато потом какая бы жизнь. А то один нос у бабенки остался!.. Нет, Ась, ты скажи, можно?! Можно? А мне все равно где помирать, что здесь, что в тюрьме... Вон сейчас мать в больнице... Каково это женщине?..

- Георгий! - запоздало, потому что тоже с интересом слушала мужа, взметнулась Липа.

- Пускай, бабуль. Дедуля ведь в шутку. Да, дедуль? А мама не в больнице, она в родильном доме болеет. У нее ребеночек умер маленький.

- Береги мать-то, Ромочка,- всхлипнула Ася.- Мать-то у тебя золото, не то что отец...

- Ася! - одернула Липа соседку.- Такие слова!.. Лева очень хороший отец. Просто он живет у родителей

в связи... с у-у-у...

- Ты знаешь, какой ты должен быть человек?.. Ведь ты ж не на мать, не на отца, ты же на Анечку похож! Лип! Поди-ка с этого бока посмотри.

- Ох, Георгий, Георгий,- покачала головой Липа, но пошла поглядеть на внука, откуда велел дед.

- Вылитая Анечка,- умиленно произнес дед.- И глазки, и носик, и реснички...

Липа поглядела на внука, на фотографию Ани, опять на внука, опять на Аню...

- Действительно. Ты, Жоржик, только Люсе не говори. Люсе это может и не понравиться.

- Лип, а ты знаешь, чего может статься? Вот он вырастет - и характером тоже на нее будет похож, а? Может, тогда и пришибать не надо. Да не-е-ет.Дед вдруг разом помрачнел и обреченно махнул рукой: - Аня с первого класса отличница была... Не-е, наверняка сволочной характер будет, как у Люськи! А-а! И у Таньки весь норов Люськин, и этот вырастет - туда же!.. Вот у Ани были бы детки!..

- Бабуль, я пойду погуляю, а?

- А немецкий? Ася, уходи, ребенку надо учить уроки.

- Сидите, тетя Ася!-закричал Ромка.- Бабуль, я

все выучил.

- Иди, Ась, иди,- строго повторила Липа, убирая стол для уроков.

Ася ушла. Дед лег на кровать, положив под ноги газету, чтобы не развязывать шнурков. Шнурки он пришивал к заднику тапочек и завязывал их на щиколотке.

- Дедуль, ты, если спать хочешь, ложись совсем, я тебе шнурки развяжу.

- Рома, не отвлекайся. Где твой портфель?

Липа нацепила очки, проверила домашнее задание. Домашнее задание было выполнено без единой ошибки. Ромка, скромно потупив глаза, сидел рядом, мусоля палец во рту.

- Не грызи ногти,- не глядя на внука, сказала Липа.- Странно. Ни одной ошибки. Странно.

Ромка вздохнул, великодушно прощая бабушке ее недоверчивость. Он и без нее знал, что домашнее задание выполнено без единой ошибки, потому что он очень аккуратно и внимательно списал его у Лены Шаровой.

- Теперь слова,- сказала Липа.

- Ну, бабу-уль,- заканючил Ромка.- Меня уже Таня проверяла...

- Когда? - насторожилась Липа.

- Вчера...- с безнадежностью в голосе промямлил Ромка.

- Ой, врешь! Доставай.

Ромка достал мятый словарик, сделанный из тетрадки.

- Там в конце.

- Ди швестер? - прочитала Липа и подняла на внука глаза в очках.

- Сестра,- наобум ляпнул Ромка.

- Правильно,- кивнула Липа.- Молодец. Дер шранк?

- Брат,- не задумываясь, гаркнул Ромка, уверенный, что счастье улыбнется ему и второй раз.

- При чем здесь "брат"? Шкаф, а не брат. Ну-ка, ну-ка...

Ромка понял, что вляпался.

Целый час он долбил слова под мерный храп деда. Радио пикало два раза, потом три. Ромка даже вспотел от напряжения. Наконец Липа проверила его и осталась Довольна.

- Знать язык - очень полезно,- наставляла она внука, пока тот стремительно убирал учебники и тетради в портфель.- Нас, студентов, после февральской революции...

- Октябрьской.

- После февральской,- с нажимом на "февральской" сказала Липа.- Ты разве не знаешь, что в семнадцатом году было две революции: сначала февральская, а потом уж - Октябрьская.

- Зачем две?

- Так было нужно. Сначала царя сместили, а потом- диктатура пролетариата. Не перебивай, а то я собьюсь с мысли... Ну, вот уже сбилась. О чем я говорила?

- Вас, студентов, после февральской революции...

- Да-да, нас посылали объяснить неграмотным людям, что такое, например, демократия. Мне очень помогло, что я кончила гимназию и знала латынь. Я объясняла; демос - народ, крафт - сила. Советская власть. Поняла? Понял?

- Поняла, бабуль, понял,- уже на бегу крикнул Ромка.

- Чулки не забудь получить, квитанция у тебя в нагрудном кармане.

Отмерной во дворе давно кончился, шла игра в домино. Вовки не было.

Подвальное окно Синяков лишь до пояса вылезало из земли, но даже сквозь замызганную его половину было видно и слышно, что делается внутри.

Внутри Вовкина мать Татьяна Ивановна, душно шевелясь от тяжелого жира, гоняла сына по комнате широким офицерским ремнем Вовкиного отца, который, как клялся Вовка, погиб на фронте в сорок первом в Сталинграде. Татьяна Ивановна работала сегодня во вторую смену и воспитывала сына перед работой на всякий случай, на завтрашний учебный день, потому что завтра до вечера сына не увидит. Вовка метался по комнате с ревом, превосходящим количество ударов, приходящихся на него. Татьяна Ивановна медленно загоняла его в угол. На столе Ромка заметил раскрытый дневник, который Вовка неосмотрительно не спрятал перед отмер-ным. Внизу страницы была красная надпись. Ромка знал, чго это за надпись, потому что в его дневнике была точно такая же: родителей срочно вызывали в школу. Значит, Татьяна Ивановна не впрок лупила сына, как делала это время от времени, а за дело. Ромка свой дневник пока "потерял": мама в больнице, зачем ее волновать? А Вовка не догадался или не успел.

Чтобы не видеть расправы над другом, Ромка отлип от окна и побрел в издательство, где раньше работала^ тетя Оля, а теперь почему-то иногда брала работу на дом.

Дядя Юра сидел в персональной клетушке, отвоеванной у соседней редакции с помощью своего военного ранения, и размашисто черкал рукопись.

- Здрасьте, дядя Юр!

- Привет,- редактор ковырнул карандашом строчку и потянулся за сигаретами. Курить в клетушке ему разрешалось тоже.

- Дядя Юр, разок курнуть, а? Невзатяжку?

- Травись,- дядя Юра из своих пальцев дал Ромке подымить.- Не обсопливь, деятель. Олька узнает - мне башку оторвет.

- Не узнает.- Ромка заглотнул невкусный дым и закашлялся.

- Ну вот, теперь умрешь - с меня спросят.

В дверь постучали.

Дядя Юра развел руками:

- Вот так. Автор. Иди на третьем этаже стенгазету посмотри, поищи родных и близких... Проходите, пожалуйста... Потом зайди.

Мимо Ромки прошел недовольный чем-то толстый человек в черном костюме, в тюбетейке, с красивым значком-флажком на лацкане пиджака. Кого-то "автор" Ромке очень напоминал.

Ромка спустился на третий этаж, где перед входом в зал висела стенгазета издательства. Ромка стал ее разглядывать. Стенгазета была веселая.

- Тетя Оля! - взвизгнул он.

Действительно это была Ольга Александровна. Вернее, маленькое, вырезанное из какой-то пожелтевшей молодой фотографии, ее лицо, остальное тело, руки, ноги были подрисованы от руки красками. Тетю Олю нарисовали в виде французской булочки за семь копеек. Она везла детскую коляску, в коляске вместо ребенка - толстая книга с нерусской фамилией автора на обложке. Обложке художник придал вид детского личика, в середину которого была воткнута пустышка.