Музыкальные диверсанты - Максим Кравчинский

Клондайк! Руслан с Борисом поставили дело на широкую ногу, снабжая страждущих практически фирменным товаром. И все было бы хорошо, но бдительные сотрудники Большого Дома заподозрили диверсию. Еще бы, годами речи вождя мирового пролетариата никого не интересовали, и вдруг группа подозрительных молодых людей начинает пачками их скупать. Взяли на заметку, проследили и все поняли.

…Арест, суд, третий срок. Освободившись, друзья оказались в новой эпохе.

Появившиеся магнитофоны похоронили «музыку на ребрах». Но дали виток новой эре.

Джин Сосин в книге «Инакомыслие в СССР» говорит [20]:

«'Народное хозяйство”, официальный советский справочник, не приводит никаких цифр о производстве магнитофонов до 1960 г. В том году было выпущено 128 000 штук. В 1965 г. количество выросло до 453 000 и до 1 064 000 в 1969-м. В 1970 году количество выпущенных аппаратов составляло 1 192 000».

Коммунисты не сразу поняли, какого джинна выпустили из бутылки. С распространением запрещенной литературы (самиздатом) власти активно боролись: для того чтобы скопировать документы на ксероксе, советский человек должен был иметь специальный допуск. Печатная машинка могла сделать только несколько копий под копирку (помните, как V Галича: «“Эрика” берет четыре копии»!)· Это было долго и непродуктивно.

Освободившисъ после третьего срока, Руслан Богословский оказался в новой эпохе: на смену музыки на «ребрах» пришли магнитофоны. Началась эра магнитиздата

Но магнитофоны и пленка продавались в магазинах свободно. А контролировать оборот магнитной ленты было невозможно. Так в обиход вошло понятие «магнитиздат».

«Бытовой магнитофон приобрел совершенно не свойственные ему качества инструмента пропаганды, ставя официальную сферу аудиомира в заведомо проигрышную позицию из-за ее неспособности к адекватному реагированию на новые вызовы времени…»[30]

В своем самиздатском памфлете «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?» Андрей Амальрик [21] описал возникновение «культурной оппозиции» после смерти Сталина в 1953 году и начавшейся хрущевской «оттепели». Он назвал ее «новой силой, независимой от правительства», и добавил:

«Появилось множество молодых поэтов, артистов, музыкантов и шансонье; начали распространяться машинописные журналы, открывались художественные выставки и организовывались песенные фестивали молодежи. Это движение было направлено не против политического режима как такового, тлишь против его культуры, которую сам режим, однако, рассматривал как компонент самого себя».

Но если самиздат и гитарная поэзия стали миной замедленного действия внутри страны, то извне умы и души «гомо советикус» шквальным огнем обстреливались с помощью радиоволн, на которых вещал добрый десяток вражьих голосов, ведущим «солистом» среди которых, являлась, несомненно, «Свобода».

«Те, кто мечтал насыпать побольше соли на хвост советской власти, предпочитали “Свободу”! К тому же “Свободу” больше всего глушили> и, может быть, поэтому еще ее назло хотелось все же поймать», — признавалась писательница Мариэтта Чудакова.

Практически все проекты «музыкальных диверсантов» будут прямо или косвенно связаны с этим, по выражению одиозного генерала Олега Калугина, «гнездом шпионажа».

Глава 9. БОРЦЫ ЗА ИДЕЮ

«Бьет светлый час за Русь борьбы последней

Нас не смущает ни свинец, ни сталь.

России зов всё громче, всё победней,

Идем вперёд, нам ничего не жаль…»

Гимн Народно-Трудового Союза, 1934

«А потому, что я сегодня эмигрант…»

Леонид Александрович Пылаев (Павловский, 1916–1992)

Завершение разгрома фашизма в 1945 году означало новую эпоху и в истории эмиграции. Вторая волна не отличалась таким массовым характером, как первая. Не желали возвращаться в СССР военнопленные, перемещенные лица, граждане, угнанные немцами на работы в Германию, а также военные преступники и коллаборационисты, опасавшиеся возмездия. По разным данным, к 1952 г. в Европе насчитывалось около полумиллиона бывших граждан СССР. Еще столько же прибыло в Америку.

При этом «беженцами» одинаково считались и жертвы нацистских режимов, и те, кто сотрудничал с немцами, и те, кто в условиях сталинского тоталитаризма «преследовался вследствие политических убеждений».

Победная эйфория быстро сменилась долголетней холодной войной и первыми бойцами на ее фронтах оказались эмигранты.

Идеологической ядерной бомбой для «дядюшки Джо», как прозвали Сталина союзники, было создание «Голоса Америки» (вещание началось в 1947 году) и радио «Освобождение» (будущей «Свободы»). Впервые позывные станции прозвучали в эфире 1 марта 1953 года. Одним из тех. кто складывал первые кирпичики в фундамент этой исторической организации, был Леонид Александрович Пылаев (Павловский).

Хотя биография этого человека такова, что утверждать наверняка как его звали, когда и где он на самом деле родился и кем все-таки был, невозможно[31].

Якобы за сатирические стихи он еще до войны побывал в ГУЛАГе, а вернувшись и отчаявшись устроиться на работу, исхитрился пробиться на прием к Калинину, который ничем ему не помог, но дал понять, что настойчивость приведет его обратно на нары.

В боях за Москву осенью 1941 года красноармеец Павловский попал в плен, где его завербовали эмиссары генерала Власова.

В романе «Большая svoboda Ивана Д.» экс-сотрудник радиостанции Дмитрий Добродеев [22] не обошел своим внимание колоритную фигуру сослуживца, но его информация, по мнению историков коллаборационизма, не отличается точностью:

«Жизнь этого русского мужика сложилась удачно… В лагере для военнопленных смог выжить, когда все гибли от голода. Наверное, понравился охране игрой на гармошке.

Год спустя Власов посещает лагеря военнопленных. Всех ставят в строй, предлагают служить в РОА. Пылаев не колеблясь выходит из строя. Ему дают немецкую форму, буханку хлеба и банку тушенки.

У Власова он становится членом агитбригады: поет под гармошку, выступает по лагерям. Его любят: он веселый, заводной, хороший собутыльник. Повсюду находит баб и устраивает гульбища. В пригороде Берлина Дабендорфе — главный штаб РОА Здесь он лично играет частушки Власову».

Об одном из своих визитов в лагерь для советских военнопленных Пылаев сочинил заметку для газеты «Новый путь», которая вполне раскрывает сущность автора:

Когда мы подъезжали к лагерю военнопленных… мне казалось, что я встречусь с исхудалыми, изможденными людьми, небритыми и оборванными… Я ехал с затаенным чувством сочувствия этим пленным страдальцам, являющимися моими братьями по крови.

…Стройной шеренгой выстроились военнопленные на казарменном дворе, их 287 человек; они все имеют одинаковое вполне приличное обмундирование. Я хожу по рядам, заглядываю в лица лагерников.

— Знакомых ищете? — спрашивает меня немецкий комендант.

— Нет — откровенно отвечаю я, — ищу замученных, изголодавшихся.

— Тогда напрасно трудитесь, — замечает немец.

И в самом деле, люди выглядят очень хорошо, никаких следов недоедания вы не встретите не на одном лице. Лагерники получают ежедневно 600 грамм хлеба (того же качества, что и для немецких солдат), 60 грамм мяса, 30 грамм сливочного масла и проч. Три новенькие полевые кухни стоят на дворе… Кладовщик-немец с гордостью показывает мне замечательный бетонированный холодильник.

— Здесь никогда не будет портиться мясо, оно будет всегда свежим и вкусным.

…Все население лагеря имеет свое место для спанья, и хотя койки сделаны

по вагонной системе, они являются очень удобными… Есть в лагере своя амбулатория и маленький лазарет, хотя случаи заболевания здесь редки.

Пока мы с комендантом обошли лагерь, на дворе отдыхало лагерное население. Сегодня в гости к военнопленным приехали солдаты взвода восточной пропаганды, они захватили с собой музыкальные инструменты… Звонкие песни, пляски, чтение стихов, сменяли одно другим. Военнопленные веселились… Я смотрел на их здоровые лица, и мои сомнения окончательно исчезли. Эти люди верят в свое будущее, у них хватит сил пережить суровые дни войны и они возвратятся к своим семьям целы и невредимы…

Но скоро сочинителю стало не до творчества. Еще не просохли чернила на Акте о капитуляции Германии, а по Западной Европе заметались смершевцы, возвращая «заблудших овечек» и просто перемещенных лиц в коммунистическое стадо. Из нацистских лагерей многие из них шли прямиком в лагеря советские.

«В мае 1945 (Пылаев) в Праге… В город входит Красная армия, У Ну сельских сходов настоящая бойня. Часть власовцев прорывается к немцам в Баварию. Остальных вывозят на Ольшанское кладбище и там ставят к стенке. Пылаев среди тех, кто вырвался из окружения, он знает, что его ждет в Союзе, — продолжает разговор о Пылаеве Д. Добродеев. — Послевоенная Германия: здесь миллионы перемещенных лиц из СССР. Пылаев подкармливается в разных солдатских комитетах, там, где дают работу. Веселый и артистичный, он может сыграть на гармошке, сплясать гопак, выпить литр водки и написать экспромт· Поэтому ему подкидывают работу НТС и прочие антисоветские организации. Он также кормится от новых хозяев — американцев. Он выступает, агитирует и снова получает пайку. И всюду находит душевных женщин. После войны их много — немки, чешки, мадьярки. Он поселяется во Франкфурте, потом в Дахау под Мюнхеном. Матерый предатель иль бонвиван?