Therapy - Kathryn Perez

— Привет Джесс, — говорит он. Его голос грубее, чем я помню. Обволакивающий, сексуальный с хрипотцой. Самый низкий мужской голос, который я когда-либо слышала.

Мои губы начинают двигаться, но не получается сформировать ни слова. Сердце бьется о грудную клетку, а ноги превратились в желе.

— Ты выглядишь так, будто увидела привидение. Ты не хочешь пригласить старого друга в квартиру? — слово «друг» срывается с его языка с некоторой злостью.

Каждый гребаный слог, как пощечина. Но что-то неправильно, очень неправильно. В его прекрасных голубых глазах темнота и жесткость. Его лицо суровое, и, кажется, он напряжен.

Я киваю, все еще находясь в шоке, прежде чем ко мне возвращается голос.

— Эм... Джейс, что ты... то есть, как ты? Почему ты... здесь? — удается мне пробормотать, запинаясь, мой голос хрипит, когда я подбираю слова.

Я смотрю на часы — одиннадцатый час. В моей голове так много вопросов, целый рой.

Почему он здесь? И как он нашел меня?

Эти два я хочу задать первыми.

Он указывает на осколки на полу и говорит:

— Ты собираешь это убрать? Они могут быть опасны, — его голос решителен. Я знаю, что это плохо закончится, но спустя шесть лет, думаю, он уже обо всем забыл.

— Эм, да... Входи. Я возьму совок и кухонное полотенце, — говорю я, нервно отводя взгляд от его проницательных глаз.

Он переступает через осколки и входит в мою квартиру.

Джейс в моей квартире.

Я хочу ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это не алкогольный бред. У него невероятно опьяняющий одеколон, который преследует меня, пока я в оцепенении иду на кухню. Я тайком делаю вдох и мельком смотрю на него, пока он осматривается. На нем плотно сидящие джинсы и черная, не заправленная в джинсы рубашка, рукава которой, как и в школе, закатаны до локтей. Я хочу дотянуться и коснуться его, чтобы убедиться, что он настоящий.

У него в руках папка, его хватка на ней настолько сильная, что даже костяшки побелели. Я смотрю то на него, то на беспорядок, который убираю. Трясущимися руками быстро заканчиваю и возвращаюсь на кухню, чтобы выбросить мусор. Он наблюдает за каждым моим движением. Я снова чувствую себя той стеснительной, забитой девочкой, но затем возвращаюсь в реальность и понимаю, что на самом деле я больше не та пугливая девчонка. Да, мой разум все еще измучен, но я больше не слабая.

— Что ты здесь делаешь, Джейс? Сейчас десять вечера и мы не виделись... — он не дает закончить предложение.

— Шесть лет. Да, Джессика, я прекрасно знаю, сколько прошло времени с тех пор, как ты бросила меня и даже не позвонила или написала, — на его челюсти заиграли желваки, так сильно он ее сжал, и я на сто процентов уверена, что он не забыл то, что между нами произошло. — Я отчетливо помню, как приехал к тебе и стучал в дверь, и узнал лишь то, что ты уехала и запретила родителям давать твой адрес, — он подходит ближе ко мне, и я замираю. — Я выяснил, что ты выключила телефон и удалила аккаунт на Фейсбуке и везде, где я бы мог найти тебя. Поэтому мне точно не нужно напоминать, сколько времени прошло, — с каждым словом он подходит все ближе и ближе, пока не оказывается со мной нос к носу. Я поднимаю глаза и смотрю в его ярко-голубые глаза, которые я столько раз видела в своих снах, и хотя это все тот же Джейс, для меня он другой. Мои глаза опускаются на его губы, губы, которые я много раз представляла на своем теле. Сейчас эти картинки возникают в моем воображении снова и накладываются на реального мужчину, стоящего передо мной. Его темно-золотистые волосы выглядят так, будто он весь день приглаживал их рукой. Они короче, чем я помню.

Я делаю шаг назад, увеличивая дистанцию между нами, потому что начинаю осознавать, что он не рад видеть меня. Это причиняет боль, но также и выводит меня из себя. В ловушке эмоций, мы стоим в неловкой тишине. Он намного выше меня, и мне приходиться поднимать голову, чтобы на него взглянуть.

— Думаю, ты должна объясниться, Джесс. Почему ты сделала это? Почему ты все закончила, когда это едва началось?

Я начинаю обходить его, потому что из-за его жесткого тона, мне неловко. Он опирается рукой о подлокотник моего дивана, преграждая мне путь.

— В этот раз ты не убежишь. Я заслужил до хрена больше, чем это, от тебя. Ну, расскажи мне, — понижая свой голос до угрожающего шепота, он говорит: — Скажи мне, Джесс. Скажи мне, почему ты убежала.

Я вздрагиваю, и озноб распространяется по моему телу, реагируя на его дыхание возле моего уха. Слезы наполняют мои глаза, и я моргаю, отчаянно пытаясь их сдержать. Он бросает на кофейный столик папку, и из нее вылетают листы.

— Знаешь что, забей. Я просто хотел, чтобы ты сказала это, но, очевидно, ты собираешься и дальше врать и скрывать секреты. Некоторые привычки не искоренить, — говорит он с усмешкой.

Я никогда не видела отвращение на лице Джейса, но вижу его сейчас.

Я отвожу глаза от его разгневанных глаз, смотрю на папку, и краска медленно заливает мое лицо. Я чувствую, как он сверлит меня взглядом, пока мой разум обдумывает то, что я вижу — все мои бумаги с сеанса терапии. Мое имя написано на папке, а внутри все, что я заполняла этим утром.

Откуда, черт подери, у него моя папка?

 

12 глава

«Прошлое, ушедшее без разрешения, однажды вас догонит».

— Кэтрин Перес

Джессика

— Я не знаю, откуда у тебя мой файл, но я чертовски уверена, что это, мать твою, незаконно, — говорю я, не отрывая глаза от бумаг, разложенных на кофейном столике. Вся моя самая глубокая, темная правда и ложь теперь на обозрении, смотрят на меня и издеваются надо мной.

Он знает...

Джейс знает о беременности, вот почему он здесь. Я всегда надеялась, что мы снова найдем друг друга, но сейчас я определенно хочу противоположного. Отвращение, которое я видела мгновение назад, исчезло, сменилось болезненным выражением, разрывающим мне сердце. Боль в его глазах пробуждает желание вытянуть руку и обнять его так же, как делал он, когда мне было больно.

— Не думаю, что сейчас проблема в том, откуда у меня эта папка. А в том, что внутри нее, — рычит он, нагибается и вытаскивает один из листков. — Вот это, — говорит он, протягивая его мне, — проблема! Это, Джесс, настоящая огромная проблема, потому что если то, что я прочитал здесь, — правда, то ты была беременна шесть чертовых лет назад!

Моя голова опускается на руки, когда ужасная реальность того, что я наделала, снова всплывает и обрушивается на меня. Такое ощущение, будто все, что я делала — это жила арендованной жизнью, и у меня никогда не было собственного выбора, и я не видела его последствий.

— Джессика, пожалуйста, скажи, что ты не лгала мне о том, что была беременна нашим ребенком. Скажи, что ты не делала аборт, — кричит он в отчаянии.

Я опускаюсь на диван и поднимаю взгляд на него. Мое лицо в слезах, а подбородок дрожит, когда я пытаюсь сформулировать некое подобие слов.

— Джейс, мне жаль. Так жаль. Я никогда не хотела сделать тебе больно. Ты никогда не должен был узнать, — шепчу я, потому что ненавижу признавать это вслух.

Облако стыда нависает надо мной, и я не могу даже смотреть на него. Он яростно раскидывает бумаги и бросается через комнату. Мое сердце разрывается снова и снова, когда прошлое окружает и душит меня.

— Нет. Нет. Нет. Это не может быть правдой.

Слезы появляются в уголках его злых голубых глаз. Он яростно пробегает руками по волосам и поворачивается ко мне, опустив голову. Мгновение смотрит на пол, а затем кладет руки на бедра. Он начинает вышагивать назад и вперед по моей гостиной, пока я просто сижу там, объятая ужасом, смотрю на него, пытаясь держать себя в руках. Он останавливается и смотрит на меня безжизненным взглядом.

— Я, бл*дь, любил тебя. Когда все вокруг говорили мне не делать этого, я все равно влюбился в тебя, — рычит он. — Я делал все, что в моей власти, чтобы перестать чувствовать что-то большее, чем дружеские чувства. Я делал это, потому что знал, какой хрупкой ты была, я просто хотел быть другом. Тем, кто мог поддержать, на кого ты могла рассчитывать, кого у Женевьев никогда не было, — говорит он, качая головой. — Отношения — это беспорядок, они могут изменить людей к худшему. Я не хотел этого для тебя, для нас. Но в любом случае я сделал это. Когда увидел боль в твоих глазах в тот день, когда ты застала меня в бассейне, я понял, что это было неправильно, — он смотрит прямо на меня, и меня убивает страдание на его лице. — Она нравилась мне, но она не была тобой. Она не могла заставить меня смеяться так, как могла ты, она ненавидела мою музыку и не знала мои секреты. Ты, Джесс, ты знала мои секреты. Я рассказал их тебе и знал, что тот день, когда я должен буду дать тебе все, еще впереди, — он останавливается и делает глубокий вдох, и я могу видеть, разрывающую сердце, муку в его глазах.

Мое сердце ускоряется, а желудок скручивает узлом. Меня тошнит и вызванная алкоголем храбрость, которую я чувствовала, уже отступила. Я сделала это с ним, с нами. Одна ложь той ночью, когда он, наконец, отдал мне всего себя, привела к другой лжи по телефону в тот роковой день, который привел нас к сегодняшнему разговору. Я отвратительный, ужасный человек, и сегодня я вижу это более явно, чем прежде. Слезы и сожаление никогда не исправят то, что я сделала с этим прекрасным, отзывчивым мужчиной, который любил меня, когда никто другой этого не делал.