Какого года любовь - Холли Уильямс

она теряет.

Лимонный мусс подрагивал перед ней на тарелке. Ей не нравились тяжелые сливочные десерты. Она обильно запила свой красным вином, и от этого во рту образовалась густая кислая кашица. Похоже было на рвоту.

Глава 12

Апрель 1951 года

– Но ты вообще‐то хочешь? – Роуз наконец глянула на нее прямо.

Ничего не сказав, Летти принялась срывать с клумбы гиацинты в самом цвету, похрустывая сочными стеблями и выбирая не голубые, а розовые.

– А, значит, девочку? – с наигранной веселостью спросила Роуз, пытаясь подтолкнуть подругу к ответу.

“Как, однако, приятно видеть, что прежний энтузиазм возродился”, – подумала Летти. Прибыв в Мерривезер, она застала Роуз энергично размахивающей секатором: пол-лица в брызгах грязи, рабочий комбинезон в разводах, и три сеттера скачут вокруг, блестя рыжей шерсткой. Стремясь убраться подальше от Фарли-холла, Роуз перебралась в Мерривезер, чтобы помочь Тоби с перепланировкой поместья, которую тот затеял после смерти отца, и так они прекрасно сработались, что решили закрепить ситуацию, как партнеры создав товарищество по благоустройству садов. Роуз даже, объявила она с широкой ухмылкой, записалась с осени на курсы садоводства при Редингском университете, который как раз тут неподалеку.

Роуз и Тоби, похоже, вполне комфортно чувствовали себя в обществе друг друга, так, словно груз ожиданий пал с их плеч посредством такого чуждого условностям соглашения.

Даже на ужин Роуз спустилась в сугубо практичных брюках, усеянных кое‐где рыжими собачьими волосками, в то время как Тоби в петлицу своего безупречного смокинга воткнул темно-красную розочку, под стать рубинам и изумрудам на кольцах. Выглядели они вдвоем слегка нелепо. Но то, как почти по‐детски увлечены были своими планами, действовало прямо‐таки заразительно.

И хотя Летти радовалась тому, что подруга снова похожа на прежнюю, уверенную в себе Роуз, ее собственное уныние на таком фоне делалось более очевидным. В нечастых своих письмах она старалась не показывать, как ей тяжело. Но когда, в январе этого года, Роуз и Тоби приехали к Летти и Берти на их двадцать четвертый день рождения, мрачного настроения Летти не смогла стряхнуть с себя даже во время празднества (Берти хватило наглости пригласить на вечеринку и Марго Бонд). Прощаясь, Роуз обняла Летти подчеркнуто крепко.

Вскоре после того она прислала коротенькое письмо.

Милая Летти!

Я настаиваю на том, чтобы ты немедля приехала в Мерривезер. Или, по крайней мере, когда погода улучшится. В марте? В апреле? Не вздумай сказать: в мае.

Я считаю, ты должна бросить этот город и моего брата – (это ведь не Берти, правда? Или он что‐то все‐таки натворил? Если да, ты можешь все мне рассказать, ты ведь знаешь, что можешь?) – и навестить нас: Тоби, собак и меня. Мы все будем страшно рады.

Твой друг, теперь уж не безучастный,

Роуз

Проведя три дня в Мерривезере, Летти почувствовала, что тяжесть, лежавшая на душе, понемногу стала спадать. С подругой на пару она возилась в саду, даже под плещущим по грязи весенним дождем, и неумолчная жизнерадостная болтовня Роуз, которой сопровождались все их перемещения по поместью, действовала на нее как бальзам.

Но вот теперь началось, наступила пора вопросов. Вопросов, которые задавали все: о младенцах, о детях. Об их отсутствии, о ее неудаче, после почти трех лет брака.

– Было ли…? – мягко допытывалась Роуз.

– Нет. Нет, ничего.

– Но ты…?

– Да! – Летти засомневалась, не слишком ли поспешила с ответом, но понадеялась, что сойдет за смущение.

Роуз принялась выдергивать какие‐то гадкие сорняки так усердно, будто от этого зависело, легко ли будет Летти приоткрыть душу.

Последние дни та пыталась поведать Роуз, как устроена ее жизнь в Лондоне. Берти ужасно занят. Он пишет книгу о том, как на местах внедряются социалистические идеи, и, значит, ему приходится много разъезжать по стране, так что времени на Летти у него теперь еще меньше обычного. Как трудно оказалось завести новых друзей и как женщины, с которыми ей, по идее, следовало бы общаться, интересуются одними только детьми.

О Марго Бонд она не проронила ни слова.

– А с Берти у тебя все в порядке? – проворно орудуя лопаткой, как бы между делом справилась Роуз. – Все ли между вами по‐прежнему? Что‐нибудь изменилось?

– Да, думаю, изменилось. Но ведь это же… жизнь, верно? – расплывчато ответила Летти. – Он заботится обо мне. Мы не ссоримся, если ты об этом.

Роуз подняла глаза, настаивая на зрительном контакте.

– Не только об этом, и ты это знаешь.

У Летти вдруг встал ком в горле, но тут же пришла мысль, не пора ли, в самом деле, ей выговориться. В конце концов, это ведь Роуз. Роуз, которая теперь окрепла, укоренилась.

– Я… – начала она, но ей не дали продолжить.

Рыжий сеттер – возможно, Скарлет, наверняка сказать было трудно, – подпрыгнув, принялся тыкаться влажным носом ей под мышку, пока она не сдалась и не погладила песика по шелковистому лбу. Потом, не поднимая глаз, Летти заговорила, и слова вырывались сами собой, хотя она знала, что какая‐то часть правды должна остаться под спудом.

– Наверное, дело в том, что мне совсем нечем себя занять, и я чувствую себя… никудышной. Знаю, ты скажешь, что я не умею ценить то, что мне досталось, кто угодно так бы сказал… – Тут Летти почувствовала обычный укол вины: вот она плачется Роуз, хотя знает, что Роуз о замужестве грезит. Летти же такой шанс выпал, и она его погубила. – Но я просто… я просто не уверена больше, что я Берти нравлюсь…

Слезы хлынули из ниоткуда, одна за другой сыплясь ей на колени, она даже не поняла сразу, что плачет. Но, с другой стороны, теперь это случалось частенько – внезапные слезы заставали Летти врасплох. Смутившись, она отерла лицо в надежде, что Роуз ничего не заметит.

– Я считала, что моя жизнь с Берти – это огромный подарок, удивительный, я на такое даже надеяться никогда не смела. И все же мне стало как‐то… смурней, что ли… так смурно, как прежде никогда не было.

– О, Летти, я так…

– Нет, не надо. Не сочувствуй. Я не хочу – ничего. Ничего от тебя. Я знаю, что не имею на это права.

– Каждый имеет право стремиться к счастью!

– Ты тут, что ли, американка? – К Летти на секунду вернулась ее прежняя резкость. – Я обеспечена, живу со всеми удобствами, у меня книги под рукой, лучшие рестораны и театры, я могу купить новое платье, когда захочу, – да такого в моей семье никто никогда не знал, Роуз! И ладно бы только это, но я причинила тебе, Берти и нашим родителям все эти… неприятности. Как случилось, что я оказалась этого недостойной? Как посмела я стать таким разочарованием для него, для тебя…

Роуз