Забытые дела Шерлока Холмса - Дональд Томас

Мне казалось, что это было одно из наших редких, но тяжких поражений. Мы проиграли в споре с Альфонсом Бертильоном. Мы не смогли уберечь Феликса Фора от самоубийства либо насильственной смерти, что бы там ни случилось на самом деле. И нам не удалось добиться освобождения Альфреда Дрейфуса. Даже полковник Шварцкоппен вернул Холмсу визитку с написанными от руки извинениями. Якобы неотложные служебные дела в Померании не позволяют ему встретиться с нами. В течение последующих месяцев я не раз задумывался над тем, что произошло с «Тайной историей Франции времен Третьей республики». Существовала ли она в действительности? Какую роль рукопись играет теперь, когда тот человек, что собирался прикрываться ею, словно щитом, от недругов, лежит в могиле? Если сей труд по-прежнему беспокоит врагов президента, то ради его уничтожения они не остановятся перед новым убийством. Впрочем, регулярно просматривая новости из Парижа, я не нашел сообщений о смерти Маргерит Стенель.

Так или иначе, по возвращении в Лондон я старался выполнять пожелание Холмса и не упоминать имен Альфонса Бертильона или Маргерит Стенель, если только он сам не заводил о них разговор, что случалось крайне редко. Между тем за последние двенадцать месяцев наметились существенные изменения в судьбе Альфреда Дрейфуса. Его противники перехитрили сами себя, арестовав и заключив в тюрьму друга Холмса, полковника Пикара, начальника контрразведки Второго бюро. Все его преступление заключалось в том, что он сомневался в авторстве изменнического письма Шварцкоппену.

Подделавший доказательства вины капитана Дрейфуса полковник Юбер Анри перерезал себе горло бритвой на следующий день после ареста. Его подручный Лемерсье-Пикар не стал дожидаться прихода полиции и повесился у себя дома. В свете таких событий французский гражданский суд потребовал пересмотра дела Дрейфуса, и новый президент Эмиль Лубе не посмел этому воспротивиться. Узника, измученного и поседевшего за пять кошмарных лет, что он провел на Чертовом острове, привезли в Ренн, где военный трибунал подтвердил его вину, но тут же помиловал и освободил из-под стражи. Ослабевший физически, но твердый духом Дрейфус пообещал не сдаваться, пока с него не снимут обвинение.

Прошло время, и Альфред Дрейфус выиграл свое последнее сражение. Его союзник полковник Пикар был оправдан, а затем назначен министром обороны в новом правительстве, возглавляемом премьер-министром Жоржем Клемансо, который также требовал пересмотра дела Дрейфуса.

— Боюсь, что наш друг Пикар не найдет в архивах ничего компрометирующего гонителей Альфреда Дрейфуса, — заметил Холмс, откладывая в сторону только что прочитанную утреннюю «Таймс». — Побежденная сторона прочешет секретные документы частым гребнем, чтобы уничтожить любое свидетельство, способное им навредить. Какая жалость.

Неужели действительно не отыщется никаких доказательств?

— Вы забыли про «Тайную историю», — осторожно напомнил я. — Если она существует, то хранится не в Елисейском дворце, а в переулке Ронсен.

Холмс вздохнул, снова развернул газету и уткнулся в нее. В конце концов, я не назвал имени этой женщины.

— Да, — невозмутимо произнес он. — Рискну признать вашу правоту. Возможно, этой причудливой смеси фактов и вымысла лучше и впредь оставаться в переулке Ронсен.

Буквально через несколько дней мы получили телеграмму от Маргерит Стенель. Она просила помощи у «великого детектива». Мадам находилась в тюрьме Сен-Лазар и ожидала суда. Ее обвиняли в убийстве матери и мужа, которое было совершено ночью 30 мая [29]. Если бы я прочитал нечто подобное в романе, то, вероятно, не поверил бы. Но уже на следующее утро короткий репортаж парижского корреспондента «Таймс» убедил нас в правдивости этого послания. Я предполагал, что Холмс и шагу не сделает из дому. Однако он направился в свою комнату, и через мгновение я уже наслаждался серенадой хлопающих дверец шкафов и выдвигаемых ящиков. Без сомнения, мой друг упаковывал все необходимое для путешествия в Париж. Я подошел к двери.

— Вы поедете? — спросил я.

— Мы с вами уплываем, Ватсон. Ночным паромом.

— После того как она нас одурачила?

— Она?

Он выпрямился и посмотрел на меня.

— Маргерит Стенель.

— Маргерит Стенель! — воскликнул детектив так громко, что его услышала даже миссис Хадсон, поднимавшаяся по лестнице. — Меня ничуть не беспокоит судьба мадам Стенель! Пусть ее отправят на гильотину хоть завтра на рассвете!

— Зачем же в таком случае мы едем?

Он резким движением открыл ящик и вынул оттуда свежую рубашку.

— Зачем? — Его взгляд сделался мрачным и решительным. — Чтобы не упустить возможности, которая, вероятно, больше не представится. Я хочу поставить точку в нашем споре с профессором Альфонсом Бертильоном. И это единственная причина.

Он с силой защелкнул саквояж и направился с ним к двери.

IX

Несмотря на трудности, все сложилось как нельзя лучше. Холмс выиграл состязание с Бертильоном. Как говорится, гейм, сет и матч.

В переулке Ронсен на задворках потрепанной рю де Вожирар не изменился ни единый кирпич с тех пор, как мы побывали здесь последний раз. В ночь с 30 на 31 мая в доме супругов Стенель произошло двойное убийство. Утром их слуга Реми Куйяр поднялся на второй этаж, где находились три отдельные спальни: Маргерит Стенель, ее мужа и ее матери мадам Жапи. Комнаты были в страшном беспорядке, и повсюду стояла подозрительная тишина. Труп Адольфа Стенеля слуга нашел на пороге ванной — художник лежал ничком, подогнув колени, с удавкой на шее. Видимо, он сдался без борьбы. Мадам Жапи умерла в своей постели. Ей так грубо затыкали рот, что выбили зубную коронку, и несчастной пришлось проглотить ее. Скорее всего, пожилая женщина умерла еще до того, как петля стянула ей горло.

Маргерит Стенель осталась в живых. Когда ее развязали и вытащили кляп, она рассказала путаную историю о том, как проснулась среди ночи и увидела в своей спальне трех мужчин и женщину в черном монашеском одеянии. У налетчицы и одного из ее спутников были рыжие волосы.

«Где ваши деньги? — якобы спросили они. — Где драгоценности? Отвечайте, иначе мы всех вас убьем!»

Умоляя грабителей пощадить ее семью, мадам Стенель призналась им во всем. Слуга обнаружил ее лежащей на кровати с поднятыми над головой руками. Ее запястья кто-то обмотал веревкой таким образом, что при малейшей попытке пошевелиться петля туже затягивалась вокруг шеи. Лодыжки были привязаны к ножкам кровати, а рот забит ватой, поэтому женщина не могла позвать на помощь. Она слышала крики мадам Жапи, но только утром узнала, что ее мать и муж мертвы.

Полиция не поверила рассказу потерпевшей. Обвинение настаивало на другой версии: мадам Стенель сначала совершила убийство, затем устроила в доме беспорядок и сама связала себя, чтобы инсценировать ограбление. Мотивом преступления посчитали желание избавиться от безвольного и неспособного обеспечить ей роскошную жизнь супруга, а потом выйти замуж за одного из многочисленных поклонников.

Мы нанесли визит Гюставу Амару, начальнику тайной полиции Парижа. Его кабинет находился как раз напротив монументального здания Palais de Justice [30]. Холмс мельком взглянул на список доказательств.

— От такой формулировки обвинения лучше сразу отказаться, — заявил он французскому детективу. — Я готов допустить, что мадам Стенель задушила своего мужа, хотя разница в телосложении и физической силе делает эту задачу почти невозможной. Но зачем она вставила кляп в рот матери, если собиралась убить ее?

— Это способна объяснить только сама обвиняемая, — скептически ответил Амар.

Холмс покачал головой:

— Обратите внимание на то, что слуга, освободивший утром мадам Стенель, не распутал веревки, а разрезал их. Там было несколько галерных узлов. Разумеется, она могла сама себя прикрутить к кровати, но не в этом положении и не такими узлами. Их умеют вязать разве что моряки и торговцы лошадьми.

— Значит, у нее был сообщник, который за плату связал женщину и убил ее родственников, — предположил Амар. — Или он должен был просто обездвижить мадам Жапи и заткнуть ей кляпом рот, чтобы она потом подтвердила факт нападения незнакомца. Не исключено, что ее задушили по неосторожности.

— Это невозможно, мсье, — возразил Холмс. — Если мадам Жапи не хотели убивать, то зачем набрасывать петлю ей на шею? Вероятно, несчастную пожилую женщину не собирались оставлять в живых. Отсюда следует, что она могла опознать по крайней мере одного из злоумышленников.

На протяжении недели или двух казалось, что двойное убийство в переулке Ронсен вызовет в Париже не меньше волнений, чем дело Дрейфуса. Половина города верила: Маргерит Стенель была невинной жертвой, пережившей ужасную смерть матери и мужа в одну ночь. Выяснилось, что за несколько часов до преступления из костюмерной театра «Эдем» похитили четыре монашеских балахона. Нечто подобное было и на грабителях, однако сам по себе факт пропажи ничего не доказывал.