Забытые дела Шерлока Холмса - Дональд Томас

— И тогда вы будете удовлетворены? — спросил я, поскольку слишком хорошо знал Холмса и чувствовал, что он скрывает что-то важное и не очень приятное.

— Не совсем, — ответил он, и уголки его рта вновь дернулись. — Боюсь, Ватсон, вам не понравятся условия соглашения. Я обещал президенту, что мы останемся в Париже еще на несколько месяцев.

— Черт возьми! Но зачем?

— Дорогой друг, об этом вам через час расскажет личный секретарь президента Фора. Судьба Франции и сохранение мира в Европе зависят от безопасности того сокровища, которое мы взялись охранять, и поверьте, я нисколько не преувеличиваю.

— Сокровище? — воскликнул я. — Что же это?

Холмс поднял руку, призывая меня к терпению. Потом развернулся и направился в свою комнату, чтобы сменить парадную одежду на привычный твидовый костюм и жилет. Что мне оставалось делать? Не идти же вслед за ним и надоедать ему своими расспросами? Пусть спокойно переоденется. Я прошелся по гостиной, разложил по местам бумаги, привел в порядок стол перед визитом личного секретаря президента. Затем остановился у окна и взглянул на экипажи, непрерывно движущиеся по бульвару Распай со стороны рынка и пригородов. Неужели секретарь Феликса Фора действительно имеет обыкновение навещать доверенных лиц в таких людных местах? Я представил себе Генри Понсонби или Артура Бигга, секретарей ее величества, проводящих конфиденциальные переговоры в гостиницах Бейсуотера или Пимлико. Нет, это было немыслимо. Я начал подозревать, что Холмс ввязался в игру по чужим правилам, чего прежде почти никогда не делал.

Мой друг в твидовом костюме вышел из своей комнаты, и тут же в номер постучали. Служащий гостиницы сообщил, что привел к нам посетителя из вестибюля. Когда дверь закрылась, Холмс взял руку секретаря президента и галантно ее поцеловал. Наш гость не имел ничего общего с сэром Понсонби и сэром Биггом, это была одна из самых очаровательных молодых женщин, каких я когда-либо встречал в своей жизни.

IV

Она казалась восемнадцатилетней девушкой, хотя на самом деле ей было уже тридцать лет, а ее дочери исполнилось десять. Но мягкий овал лица, глубокие глаза и блестящие темные волосы, уложенные в элегантную прическу, придавали ей удивительное сходство с лондонской débutante [21]. Трудно, не впадая в банальность, описать ее изящную фигуру с тонкой талией и инстинктивную грацию в каждом движении. А Маргерит Стенель, обладая всеми вышеназванными качествами, банальной ни в коем случае не была.

Личный секретарь Феликса Фора произвела на меня большое впечатление. Я был восхищен ее красотой и скромностью и подумал, что любой лондонский политик с самой безупречной репутацией будет смотреться крайне бледно в сравнении с этой молодой, невероятно красивой женщиной.

— Ватсон! — повернулся ко мне Холмс с торжественным видом. — Позвольте представить вам мадам Маргерит Стенель, доверенное лицо президента Фора. Мадам, это мой друг и коллега доктор Джон Ватсон. С ним вы можете говорить так же свободно, как и со мной.

Сказать по правде, смутно помню, что я бормотал в первые несколько минут после знакомства. Мои подозрения в том, что детектив взялся не за свое дело, теперь полностью оправдались. Мадам Стенель села на диван, мы с Холмсом устроились напротив нее на золоченых стульях с прямой спинкой. Она прекрасно говорила на английском, а небольшой акцент лишь прибавлял очарования ее голосу.

— Надеюсь, джентльмены, — начала она, — что в скором времени смогу порадовать вас добрыми вестями о капитане Дрейфусе, в невиновности которого я никогда не испытывала ни малейшего сомнения. Но помочь ему и вам я сумею лишь в том случае, если вы, в свою очередь, поможете мне.

— Прошу вас, мадам, объяснить, что мы должны сделать, — ответил Холмс. — Полагаю, речь идет о какой-либо услуге президенту?

Мадам Стенель сдержанно улыбнулась.

— Да, мистер Холмс, именно об этом, — сказала она. — Мы познакомились с президентом более четырех лет назад благодаря общему интересу к искусству. Мой муж Адольф Стенель — художник-портретист. У нас в гостиной долгое время собирались люди, имеющие отношение к литературе, живописи и музыке. Наш дом и студия моего мужа находятся в переулке Ронсен возле рю де Вожирар, неподалеку от вокзала Монпарнас. Феликс Фор часто посещал мой салон и стал моим другом задолго до того, как занял пост президента. После вступления в должность он купил одну из картин Адольфа, чтобы украсить свою комнату в Елисейском дворце. Он президент Франции, но должна вам признаться, что для меня он в первую очередь самый близкий друг на свете. Феликс Фор отчасти заменил мне умершего отца и, судя по всему, относится ко мне совсем как к родной дочери.

Чем дольше я слушал, тем меньше мне нравились ее слова. Я заметил, что лицо Холмса тоже сделалось напряженным.

— Прошу прощения, мадам Стенель, вы тем не менее не его дочь, так ведь? Вы личный секретарь президента, и ваши претензии на нечто большее — это злоупотребление его доверием.

Она сложила ладони вместе и опустила глаза. Затем подняла голову и взглянула на нас тем открытым и внимательным взглядом, который способен смягчить любые упреки.

— Мистер Холмс, — спокойно произнесла она. — Нет необходимости напоминать вам, что Третья республика родилась в результате войны и кровавой революции более тридцати лет назад. С тех пор случилось немало скандалов, беспорядков и убийств. Думаю, вы в Англии не знали об этом. Но если бы вы ознакомились с секретными документами нашей страны за последние три десятилетия, то испытали бы куда большие потрясение и беспокойство, чем теперь в связи с делом капитана Дрейфуса. Об этих бумагах известно крайне узкому кругу лиц. И разумеется, еще меньше людей их читали.

— И вы, несомненно, одна из них.

Холодная жесткость его голоса резко контрастировала с мягким тоном Маргерит Стенель. Однако она ничуть не хуже Холмса владела собой.

— Да, я одна из этих людей, — призналась она, наклонив голову. — Когда президент пришел к власти, он столкнулся с враждебным отношением в палате депутатов, угрозами физической расправы, оскорблениями. Менее сильный человек подал бы в отставку, как поступил его предшественник, и Франция погрязла бы в гражданской войне. Но он не собирается уходить, мистер Холмс. Он будет бороться. Для этого ему необходимо оружие. А перо, как вы знаете, порой может оказаться сильнее меча.

— Если им пользоваться осмотрительно, — уточнил Холмс.

Она улыбнулась, а затем заговорила очень тихо, словно опасалась, что даже здесь ее могут подслушивать:

— Последние три года Феликс Фор работает над тайной историей Франции начиная с Франко-прусской войны тысяча восемьсот семидесятого года. Это будет своеобразное завещание, оправдание тех шагов, которые он должен предпринять перед окончанием его septennat — семилетнего срока пребывания в должности.

— А вы, мадам? — невозмутимо поинтересовался Холмс. — Кем вы будете для него в этот сложный момент?

На сей раз Маргерит Стенель посмотрела на него без улыбки.

— Кем я буду? Феликс Фор видит во мне бесконечно преданного друга, каких не встретишь среди окружающих его политиков и чиновников. Вы не жили во Франции эти тридцать лет, мистер Холмс. Сидя в вашем благополучном Лондоне, трудно представить те непрерывные, почти революционные волнения, что будоражат нашу столицу.

— Кое о чем можно догадаться, даже сидя в Лондоне.

— Нет, — шепотом возразила она, покачав головой. — Феликс Фор пришел к власти, когда Франция была готова нанести себе смертельный удар. Буланжисты требовали отменить республику и восстановить монархию. Анархисты грозили утопить всех в крови. Посмотрите, что творится на bourse — фондовой бирже, и увидите, как министерство иностранных дел едва не погубило страну панамским коррупционным скандалом с исчезновением двухсот пятидесяти миллионов франков. Взгляните на правительство, назначаемое лишь затем, чтобы через несколько месяцев с позором уйти в отставку. За полгода до того, как мой друг вступил в должность, в Лионе террорист заколол ножом президента Карно. Францию возглавил Казимир-Перье, но его в считаные недели вынудили покинуть пост под градом насмешек и клеветы. И тут возникло дело Дрейфуса.

Холмс собрался было что-то сказать, но передумал.

— Я видела, как срывали эполеты с его мундира на плацу Эколь Милитер, — тихо продолжила молодая женщина, — и сломали об колено его шпагу. Разгоряченная толпа требовала смерти предателя. Франция погрузилась в такой хаос, что управлять ею казалось невозможным. Во внешней политике мы отошли от союза с Россией и стояли на грани войны с Англией из-за Фашоды и Судана. Феликс Фор пытался убедить министров, что единственное наше спасение — это rapprochement [22]с Англией и Россией, но безуспешно. Да и разве могло быть иначе, когда любовница его ближайшего советника по внешнеполитическим вопросам, как стало ясно из секретных документов, много лет получала деньги от германской разведки? Четыре месяца назад, в октябре, обстановка так накалилась, что мсье Фор готовился совершить coup d’état [23], добиться для себя неограниченных президентских полномочий и объявить в стране военное положение.