Арабская поэзия средних веков - Аль-Мухальхиль

«Слушать северный ветер…»

Слушать северный ветер — желание друга,Для себя же избрал я дыхание юга.

Надоели хулители мне… НеужелиРассудительных нет среди них, в самом деле!

Мне кричат: «Образумь свое сердце больное!»Отвечаю: «Где сердце найду я другое?»

Лишь веселые птицы запели на зорьке,Страсть меня позвала в путь нелегкий и горький.

Счастья хочется всем, как бы ни было хрупко.Внемлет голубь, как издали стонет голубка.

Я спросил у нее: «Отчего твои муки?Друг обидел тебя иль страдаешь в разлуке?»

Мне сказала голубка: «Тяжка моя участь,Разлюбил меня друг, оттого я и мучусь».

Та голубка на Лейлу похожа отчасти,Но кто Лейлу увидит, — погибнет от страсти.

От любви безответной лишился я света,—А когда-то звала, ожидая ответа.

Был я стойким — и вот я в плену у газели,Но газель оказалась далёко отселе.

Ты пойми: лишь она исцелит от недуга,Но помочь мне как лекарь не хочет подруга.

«В груди моей сердце чужое стучит…»

В груди моей сердце чужое стучит,Подругу зовет, но подруга молчит.

Его истерзали сомненья и страсть,—Откуда такая беда и напасть?

С тех пор как я Лейлу увидел, — в беде,В беде мое сердце всегда и везде!

У всех ли сердца таковы? О творец,Тогда пусть останется мир без сердец!

«Я вспомнил о тебе…»

Я вспомнил о тебе, когда, шумя, как реки,Сошлись паломники, благоговея, в Мекке,

И я сказал, придя к священному порогу,Где наши помыслы мы обращаем к богу:

«Грешил я, господи, и все тебе открылось,Я каюсь пред тобой, — да обрету я милость,

Но, боже, я в любви перед тобой не каюсь,Я от возлюбленной своей не отрекаюсь.

Я верен ей навек. Могу ль, неколебимый,Я каяться в любви, отречься от любимой?»

«Бранить меня ты можешь, Лейла…»

Бранить меня ты можешь, Лейла, мои дела, мои слова,—И на здоровье! Но поверь мне: ты не права, ты не права!

Не потому, что ненавижу, бегу от твоего огня,—Я просто понял, что не любишь и не любила ты меня.

К тому же и от самых добрых, когда иду в пыли степной,—«Смотрите, вот ее любовник!» — я слышу за своей спиной.

Я радовался каждой встрече, и встретиться мечтал я вновь.Тебя порочащие речи усилили мою любовь.

Советовали мне: «Покайся!» Но мне какая в том нужда?В своей любви — клянусь я жизнью — я не раскаюсь никогда!

«Я страстью пламенной к ее шатру гоним…»

Я страстью пламенной к ее шатру гоним,На пламя жалобу пишу пескам степным.

Соленый, теплый дождь из глаз моих течет,А сердце хмурится, как в тучах небосвод.

Долинам жалуюсь я на любовь свою,Чье пламя и дождем из глаз я не залью.

Возлюбленной черты рисую на песке,Как будто может внять земля моей тоске,

Как будто внемлет мне любимая сама,Но собеседница-земля — нема, нема!

Никто не слушает, никто меня не ждет,Никто не упрекнет за поздний мой приход,

И я иду назад печальною стезей,А спутницы мои — слеза с другой слезой.

Я знаю, что любовь — безумие мое,Что станет бытие угрюмее мое.

«За то, что на земле твои следы целую…»

За то, что на земле твои следы целую,Безумным я прослыл — но прочь молву худую:

Лобзаю прах земной, земля любима мноюЛишь потому, что ты прошла тропой земною!

Пусть обезумел я — к чему мне оправданье?Я так тебя люблю, что полюбил страданье!

С людьми расстался я, остался я в пустыне,И только дикий зверь — приятель мой отныне.

«Она взглянула — взор ее…»

Она взглянула — взор ее заговорил вначале,И взором я ответил ей, хоть оба мы молчали.

Казалось мне, что первый взгляд со встречею поздравилА новый взгляд едва меня погибнуть не заставил.

То свет надежды мне сиял, то света никакого.О, сколько раз и умирал и оживал я снова!

Я к ней иду — мне все равно, какие ходят слухи,Дорогу к ней не преградят ни люди и ни духи!

«О, смилуйся, утренний ветер…»

О, смилуйся, утренний ветер, о Лейле поведай мне вновьТогда успокоюсь я — если совместны покой и любовь.

О, смилуйся, утренний ветер, надеждой меня оживи,Не то я умру — если людям дано умереть от любви.

Навек утолил бы я жажду, была б моя участь проста,Но если бы яд смертоносный ее источали уста.

«Во мраке сердца моего…»

Во мраке сердца моего она свой путь свершает длинный,А для привала избрала его заветные глубины.

Переселяется в глаза, как только в сердце тесно станет,А утомляются глаза — ее обратно в сердце тянет.

Клянусь создателем, что я такой признателен судьбине:Ни в сердце, ни в глазах моих нет места для другой отныне!

«С тех пор как не стало ее пред глазами…»

С тех пор как не стало ее пред глазами,Глаза мои мир заливают слезами.

Лишь только в одном станет сухо — как сноваМой глаз увлажнится от глаза другого.

Слеза ли зажжется, щеку обжигая,—Тотчас же ее догоняет другая.

Слеза за слезою струятся впустую,И гонит одна пред собою другую.

«Ночной пастух, что будет со мною утром рано?..»

Ночной пастух{111}, что будет со мною утром рано?Что принесет мне солнце, горящее багряно?

Что будет с той, чью прелесть во всем я обнаружу?Ее оставят дома или отправят к мужу?

Что будет со звездою, внезапно удаленной,Которая не гаснет в моей душе влюбленной?

В ту ночь, когда услышал в случайном разговоре,Что Лейлу на чужбину должны отправить вскоре,

Мое забилось сердце, как птица, что в бессильеДрожит в тенетах, бьется, свои запутав крылья,

А у нее в долине птенцов осталось двое,К гнезду все ближе, ближе дыханье ветровое!

Шум ветра утешенье семье доставил птичьей.Сказали: «Наконец-то вернулась мать с добычей!»

Но мать в тенетах бьется, всю ночь крича от боли,Не обретет и утром она желанной воли.

Ночной пастух, останься в степи, а я, гонимыйТоскою и любовью, отправлюсь за любимой.

«Черный ворон разлуки…»

Черный ворон разлуки, зачем ты приносишь мне муки?Отчего ты кричишь, что пророчат мне злобные звуки?

Не разлуку ли с Лейлой моей? Если сбудется это,—Пусть ты вывихнешь крылья свои и невзвидишь ты света,

Пусть погибнешь, настигнутый меткой стрелой птицелова,Пусть не будет птенцов у тебя и гнезда никакого,

Пусть воды позабудешь ты вкус, черный вестник злосчастьяПусть погибнут птенцы твои вместе с гнездом от ненастья

Если ты полетишь, да погибель с тобой будет рядом,Если сядешь, да встретишься ты с омерзительным гадом!

Пусть увидишь ты до наступления смертного часа,Как твое будут жарить на угольях старое мясо,

Пусть в беспамятстве жалком у адского ляжешь преддверьяПусть на части тебя разорвут и пусть вырвут все перья!

«Кто меня ради Лейлы позвал…»