Где живут счастливые? - Наталия Сухинина

— Да, непросто, но Господь не оставляет, — сказал настоятель.

Огромный Крестовоздвиженский собор, который так хорошо виден из окошка моей кельи, требует немалых средств. Взять их практически неоткуда. Во все времена храмы строились и содержались на пожертвования прихожан. Местные жители бедны, как монастырские мыши, они и на свечку-то «за упокой» не всегда наскребут. Но Господь не оставляет и посылает монастырю людей совестливых и небедных. Есть такой на Урале Андрей Анатольевич Козицын, генеральный директор акционерного общества «Уралэлектромедь». Он и его заместитель Сергей Евгеньевич Ерыпалов — большие друзья монастыря. Сколько молитв возносится в обители об их здравии, сколько слов благодарности в их адрес сказал мне настоятель!

— У нас проблемы с теплом, электроэнергией, а морозы уральские нешуточные. Так наши благодетели взялись за создание единой автономной системы энергоснабжения, теплоснабжения, канализации. Низкий поклон им за это. И еще один благодетель есть. Игорь Алексеевич Алтушкин, молодой, еще и тридцати нет, а сердце у него — христианское, сострадательное. Сколько раз обращался к нему, помогите, другой бы уж рукой махнул, а Игорь Алексеевич со смирением да кротостью помогает...

Вот и еще одно монастырское приобретение. Сердце, ожесточившееся в миру и разуверившееся в искренности и бескорыстии, здесь исцеляется. Оказывается, не все в жизни решают всесильные деньги. Оказывается, человек может прийти в монастырь, отозвать в сторонку наместника и спросить тихо: «Чем помочь, батюшка?» И барабанного боя в свою честь убоится, и замашет руками, если спросят насчет цены. Об одном только «одолжении» попросит: «Помолитесь обо мне, грешном».

Бескорыстие здесь, в монастыре, празднует свои веселые именины. Рядом, за стенкой моей кельи, услышала я, как нежный женский голос выводил тихонечко: «Царица моя Преблагая...» Кто она, эта женщина, что делает здесь, в монастыре? Только подумать и успела — стук в дверь:

— Я соседка ваша. Викторией зовут. Чайку свежего заварила, заходите.

Захожу и попадаю в сплошь увешанную иконами комнату. Лики святых смотрят требовательно и мудро. Пахнет краской. Виктория Дворянкина пишет иконы для Верхотурского монастыря, здесь у нее и мастерская, и келья, и столовая.

— А потом продаете? — спрашиваю привычно, по-мирски.

— Мне деньги не нужны, у меня все есть, — смеется Виктория.

Мы долго сидели в тот вечер за свежим чайком. Я рассказала о Москве, она — о том, как живется ей здесь, как любит она Верхотурье. Приехала сюда из Челябинской области, купила маленький домик, затеяла там ремонт, а он что-то совсем не движется, попросила благословение у отца Филиппа пожить пока в монастыре. Сейчас пишет икону праведного Симеона Верхотурского, чьи святые мощи покоятся в Преображенском храме. Непросто дается образ. Если уж совсем иссякают силы, идет она к раке праведного Симеона:

— Благослови, укрепи, вразуми!

А еще просит отца Далмата, который вот уже восемь лет на послушании у святого Симеона стоит у его раки:

— Отец Далмат, вам ведь святой Симеон часто снится, скажите, какие у него глаза?

А отец Далмат смутится и ответит уклончиво:

— Да он мне по-разному снится.

Живет в Виктории какая-то удивительная светлая тишина. Она поселяется в таких, кто не ищет себе благ земных, не тратит силы на зависть и многозаботливость. Утром идет она в храм, встает на клирос, помогает петь. Потом пишет иконы, напевая «Царица моя Преблагая...», вечером опять служба. Однообразная жизнь, скажете вы. Но как не хватает нам в миру такого однообразия, утишающего житейские бури и выявляющего основной смысл нашего бытия! Вот только за чайком с таким человеком посидела, а уже собственное сердце притихло и значимость вчерашних проблем измельчала — все устроит милостивый Господь.

Праведный Симеон Верхотурский — святой, хорошо на Урале известный и очень почитаемый. У каждого в монастыре есть своя собственная история, когда святой Симеон выручил, исцелил, помог в сложной житейской ситуации. У Виктории Дворянкиной — своя.

Поехали они с подругой к месту обретения мощей святого, далеко, за пятьдесят километров от Верхотурья. Обратно решили срезать дорогу, пошли пешком через лес. Стало темнеть, идут по просеке среди леса, спотыкаются. Слышат, сзади ветки хрустят, будто кто идет следом осторожно. Стали молиться: «Праведный Симеоне, помоги, выручи!» И тотчас сзади фары, автобус! В нем перепуганные рыбаки:

— Скорее, скорее, за вами волки следом идут.

Уберег праведный Симеон. Молитва святых скорая, действенная, потому что короче ее путь к Господу. Это мы пока сквозь завесу своих тяжких грехов докричимся.

В монастыре много насельников, считающих себя на послушании у праведного Симеона. Заглянула как-то в пошивочную мастерскую, а там худенькая улыбчивая женщина, раба Божия Валентина, кроит что-то, метает, да так ловко, да так скоро — залюбуешься.

— Сразу видно, дело это для вас привычное, наверное, в миру многих обшивали?

— Да я иглу-то в руки только месяц назад взяла! А уж кроить... Кто бы сказал, что кроить буду, я бы посмеялась только. Но вот ведь как Господь по молитвам праведного Симеона управил — подрясники, мантии шью...

И вдруг подумалось: ничего удивительного. Ведь Симеон праведный тоже портновским ремеслом не брезговал, несмотря на дворянское происхождение. Даже в житии у него об этом сказано: «...рукоделье же его бяше еще шити нашивки на одеяние...» Так неужели не укрепит он неуверенную, но очень старающуюся руку, не благословит на необходимый и благородный труд — обшивать монастырскую братию подрясниками, мантиями да теплыми безрукавками?

Чертит мелком Валентина по добротному черному полотну и рассказывает, что очень болела, так болела, что уже и надежды никакой на выздоровление не было, почечное кровотечение, слабость, боли мучительные. Дали инвалидность. Тогда-то и обратилась к Господу, стала потихоньку ходить в храм, приехала из Нижнего Тагила в Верхотурье помолиться. Да и осталась при монастыре. Дали ей послушание в трапезной, а потом благословили шить.

— Не умею, не обучена, не справлюсь...

Только, раз благословили, куда деваться? Пошла к раке с мощами праведного Симеона:

— Помоги, угодниче Христов.

Ловко чертит мелком, ножницами орудует — загляденье.

— Значит, получается, отец Филипп, что праведный Симеон собирает вокруг себя верных послушников и монастырь его молитвами здравствует?

— Спросите любого насельника, с чего начинает он день. Скажут: идут к раке и просят святых молитв праведного Симеона. Вот просфорник идет, послушник Александр, его спросите.

— Благословите...

Конечно, просфорня — место в монастыре особое. Это как операционная в больнице: чистота, священный трепет — сюда не каждому можно. Думаю, и мне не перепало бы от щедрот послушника Александра, но благословение наместника — зеленый цвет светофора.

— Пойдемте, покажу вам свое хозяйство.

С мороза обдает лицо духовитым жаром. Запах хлеба особый, в нем целительная сила и какая-то подспудная, генетическая радость. Чистые половички, потрескивание дров в печке, слепящая белизна всего. Большая икона Божией Матери «Споручница хлебов» по центру. Рядом Николай Угодник и праведный Симеон, помощники, главные «хлебопеки».

— Помогает Симеон праведный выпекать просфоры для монастыря?

— Если я утром к святым мощам его не приложусь — день никакой. Праведный Симеон — молитвенник особый. С любой нуждой нас принимает. Иногда, бывает, продует, простужусь, бегом к отцу Далмату: благослови, отче, маслица от мощей. Помазался — и куда что делось. А недавно дрова для печки рубил и — по ноге! Что долго думать? Захромал «по-быстрому» к праведному Симеону, два дня маслом помазал — и все прошло.

— Александр, а как вы попали сюда, в эту далекую уральскую обитель?

— Я давно сюда стремился. Первый раз приехал, не взяли. Поскорбел я, время прошло, опять приехал. И опять не взяли. Только на третий раз принят был.

— Почему так долго вас экзаменовали?

— Наверное, готов не был. У Господа свои экзамены, нам их смысл неведом.

— Что пережили, когда наконец взяли вас в обитель?

— Знаете, это такое чувство, как будто тебе сказали: ты в ад осужден — а тут вдруг прощение...

 Молодой, высокий, красивый послушник. Наверное, не отказался бы от такого мир, было бы где проявить и рвение молодости, и силушку недюжинную. А он печет просфоры, не спит по ночам, потому что по ночам самая работа, бежит к праведному Симеону за благословением на начавшийся день, хромает «по-быстрому» в немощах, выстаивает долгие службы, постится, смиряется, и радуется, и ликует его сердце, принимая эту жизнь в обители как великий подарок и милосердное прощение. Мы очень поспешны в своих оценках. Грешим верхоглядством, мыслим по касательной, судим о том, что смутно представляем. Как часто доводится мне слышать расхожее мнение о том, что, дескать, монахи и послушники — неудачники, не сумевшие вписаться в реалии бытия, разочарованные и надломленные, прячутся они за высокими монастырскими стенами от жизненных «сквозняков». Но вот сколько езжу, сколько бываю в обителях святых, хоть бы одного такого «страуса», прячущего голову под собственное крыло, встретить. Не встретила. Да, путь в обитель у всех свой, но цель одна — Господу посвятить Им же дарованную жизнь. Высший смысл. Высшее назначение.