Связанные звездами - Минни Дарк

говорить, но то, как прозвучали ее слова, ей понравилось.

– Они слегка задерживаются, поэтому позвольте проводить вас в бельэтаж. Это не займет много времени. Верди присоединится к вам во время перерыва, – пояснил управляющий, быстро поднимаясь по застеленной красным ковром лестнице. – Как вы знаете, постановка еще довольно долго не будет представлена на сцене. Сегодня просто снимаем несколько эпизодов для рекламы и так далее.

В лобби второго этажа расположились крошечный, богато украшенный бар и двойные двери, открывающиеся в полумрак бельэтажа. Управляющий приложил палец к губам в жесте молчания и поторопил Жюстин войти.

Когда ее глаза привыкли к полутьме, она заметила, что если даже кресла в театре и обтянули новой тканью со времен ее детства, то ткань эта была точно такого же красного цвета. Стены не изменились – все тот же сизый цвет голубиного яйца – и греческие статуи вокруг авансцены не сдвинулись ни на дюйм. Над рядами кресел пылинки кружились в лучах света, льющегося из прожектора под потолком в полупрозрачную темноту сцены без декораций. Два оператора замерли за треногами рядом с кулисами, а третий бродил с фотоаппаратом в руках.

В центре сцены, в свете прожектора, стояла девушка в серовато-черном платье со сценарием в руках. Ее густые каштановые волосы были уложены в элегантную короткую стрижку. Когда безупречное лицо девушки попало в луч света, Жюстин на мгновение застыла, потрясенная.

– Кто это проникает в темноте в мои мечты заветные[35]? – произнесла девушка, и ее теплый, слегка хрипловатый голос легко заполнил весь театр.

«Ох», – подумала Жюстин, тут же узнав слова из сцены на балконе. В лучах прожектора появился второй актер, тоже со сценарием и тоже в черном.

– Не смею назвать себя по имени, – произнес он. – Оно благодаря тебе мне ненавистно. Когда б оно попалось мне в письме, я б разорвал бумагу с ним на клочья.

Это был Ник. И его лицо в ярком свете тоже сгладилось до самых основных черт. Глаза казались больше, чем обычно, а рот – выразительнее. Щеки были слегка впалыми, что обычно так идет юным страдающим влюбленным.

– Тут я вас оставлю, – прошептал управляющий. – Наслаждайтесь.

– Спасибо, – прошептала в ответ Жюстин, а на сцене девушка, которая, скорее всего, и была Верди Хайсмит, продолжила:

– Десятка слов не связано у нас…

И тут чары были разрушены. Верди хихикнула, внезапно становясь обычной пятнадцатилетней девчонкой. Джульетта покинула здание.

– Сказано у нас. Не связано у нас, – повторила она. – Не сказано, не сказано, не сказано.

Она снова хихикнула и скорчила рожицу фотографу.

– Просто продолжай, – предложил Ник.

Верди прикрыла глаза, глубоко вдохнула через нос и… Джульетта вернулась.

– Ты не Ромео? Не Монтекки ты?

– Ни тот, ни этот, – нежно произнес Ник, – имена запретны.

Жюстин тихонько скользнула в одно из задних кресел бельэтажа, надеясь остаться незамеченной.

Актеры читали слова из сценариев, пока привыкая к слогу Шекспира, на сцене не было ни декораций, ни костюмов. И все же там что-то создавалось – казалось, из слов, жестов и замысла вырастало настоящее чудо.

Произнося свои реплики, Ник и Верди двигались. Пока что это не было сценой, поставленной режиссером. Актеры просто медленно кружили друг против друга, позволяя своим телам двигаться произвольно. Жюстин подумала, что это похоже на движение в водовороте, и напряжение в его витках росло с каждой новой строчкой. Она вспомнила, что Ник на сцене всегда походил на тюленя в воде: обычно неуклюжее, это животное внезапно становилось весьма грациозным. Сцена была стихией Ника.

– Меня перенесла сюда любовь, – произнес тем временем Ник. – Ее не останавливают стены…

В душной, бархатистой атмосфере бельэтажа Жюстин внезапно поняла, что с трудом может припомнить, каковы они, ранние дни взаимной влюбленности. На самом деле, в этот момент ей казалось, что такого в ее жизни больше никогда не случится. Ведь подобную любовь не взрастишь сам. Она как волшебная искра, и остается лишь надеяться, что однажды тем или иным образом ты окажешься там, где она внезапно вспыхнет.

– Прощай! Прощай! А разойтись нет мочи! Так и твердить бы век: «Спокойной ночи», – произнесла Верди, и когда сцена закончилась, Жюстин замерла без движения, не желая разрушать волшебство.

Она видела, как управляющий подошел к сцене и шепнул пару слов Верди, которая тут же спрыгнула в зал. Операторы выключили оборудование, и вскоре Ник остался на сцене один. В этот момент Жюстин могла бы встать и окликнуть его. Но она просто смотрела, как он изучает сценарий и выражене его лица меняется по мере прочтения. Спустя какое-то время он закрыл сценарий и ушел в темноту кулис.

За спиной Жюстин дверь в бельэтаж с шумом распахнулась, впуская клин света с пляшущими в нем пылинками.

– Эм… привет, – сказала Верди, которая определенно поднималась по лестнице бегом. Она помахала Жюстин рукой, наполовину прижатой к телу, и этот жест больше подходил нервничающему подростку, чем уверенной, самодостаточной молодой актрисе, которую Жюстин только что видела.

– Я Жюстин, – представилась она, протянув девочке руку. – Из «Звезды».

Верди неловко, даже неуклюже взяла протянутую руку и сжала ее. Затем сказала:

– Я никогда раньше не давала интервью.

И Жюстин, не желая признаваться, что и для нее это тоже первое интервью, заметила:

– Я только что видела кусочек вашей репетиции. Вы двое отлично сработались. Представление, должно быть, получится просто превосходным.

– О да, Ник потрясающий, – согласилась Верди.

В сердце Жюстин все еще царил Шекспир, иначе она ничего бы не сказала. Но сейчас она не смогла удержаться и не объявить о своей причастности.

– На самом деле, я знакома с Ником. Мы вместе ходили в школу.

Верди, похоже, была заинтригована. Она наклонилась вперед, распахнув глаза.

– Правда? Каким он тогда был?

– Таким же актером, – с улыбкой ответила Жюстин. – Спроси его как-нибудь о роли мистера Жаба из Жабьего совета[36]. Все в Эденвейле помнят ее.

– Так вы учились вместе в старшей школе и все такое?

Жюстин показалось, что Верди пытается составить для себя что-то вроде рассказа, истории из обрывков информации.

– Нет, – возразила Жюстин. – Семья Ника переехала до того, как мы с ним пошли в старшую школу.

Тут брызжущее во все стороны любопытство Верди мгновенно сменилось грустью. Лицо девочки, заметила Жюстин, походило на «Волшебный экран»[37]. Она легко стирала с него одно выражение, тут же заменяя другим.

– О, – вздохнула она так, словно ее сердце переполняло сочувствие к Жюстин. – Ты скучала по нему?

У Жюстин перехватило дыхание. Неужели это слезы щиплют глаза под полуприкрытыми веками? «Прекрати, прекрати, прекрати», – велела она себе. Так все