Муха и сбежавшая мумия - Евгений Некрасов

— А ты бойкий старичок, — заметил Свиная Харя. — Глянешь — одуванчик, а человек сто замочил. На кого работал?

Дед не ответил. Что тут сказать? „Я полковник разведки и никакого поезда не взрывал“? Долго ли он после этого проживет? Уголовники ненавидят людей с погонами, не особенно разбираясь, где они служат — в прокуратуре, в милиции, в ФСБ или в военной разведке…

— Правильно, что не колешься, — одобрил Свиная Харя. — Заказчика выдавать нельзя, себе дороже обойдется. Это я так спросил, для проверки на вшивость. Не бэ, старый, и на зоне люди живут. Отстегнешь мне половину „капусты“, и я тебя в обиду не дам.

— Какой „капусты“? — не сообразил Дед.

— Зелененькой, которой тебе за поезд заплатили. Баксами, по-нашему. На шиша тебе деньги? Небось хотел бросить свою бабку и жениться на молоденькой?! — Свиная Харя молол эту чепуху, распаляясь и все больше веря в свои выдумки. — Или скажешь, что просто так поезд рванул, для спортивного интереса? Нет, старый, тебе заплатили „зеленью“, настоящей! И ты поделишься! По нашим понятиям, кто не делится, тот отдает все!

„Идиот“, — с тоской подумал Дед и отвернулся от брызжущего слюной уголовника. Еще вчера он мог бы отключить его тычком пальца, но сейчас был слабый, как младенец.

— Гнилой базар у нас выходит, старый! — разозлился Свиная Харя. — Я к тебе по-хорошему, а ты нос воротишь. Учти, от моего предложения нельзя отказаться, на него можно только согласиться!

Фраза была из какого-то гангстерского кино. В последний раз Дед слышал ее с год назад от нью-йоркского карточного шулера по кличке Скунс. Он подумал, что шпана во всем мире одинаковая.

— Кто меня обидит, тот дня не проживет, — жестко ответил Дед. — Ты что же думаешь, меня прикрыть некому?

Свиная Харя помолчал и заметил миролюбивым тоном:

— Да, раз ты на такое дело пошел, то крыша у тебя сильная. Кого из авторитетов знаешь?

— Усаму, — Дед назвал известного всему миру террориста.

— Не слыха-ал, — озадаченно протянул Свиная Харя. — Мы тут под Синяком ходим.

— Тогда Седого, — сказал Дед, не особенно рискуя. Три дня назад он сам отправил этого Седого за решетку в городе Сочи, за сотни километров отсюда.

— Седого знаешь?! Да ну! — обрадовался Свиная Харя. — Он же „крёстный“ нашему Синяку! Сегодня, слышь, прислал маляву: сгорел он. Взял музей и сгорел…

Дед онемел. В Америке и он передавал весточки с „почтой“ заключенных. Она есть во всех странах. Секретные записки — „малявы“ и „язушки“ — выносят из тюрьмы чаще всего за щекой, чтобы при обыске проглотить. „Почтальон“ сам не всегда знает, куда его повезет вагон с решетками. Если не туда повезет, записка передается другому „почтальону“ и так ходит по рукам, разыскивая адресата. В этот раз Седому подфартило: малява дошла необычайно быстро. И уж конечно, расписывая свои „подвиги“, грабитель не забыл полковника Алентьева, который все дело ему обломал.

Теперь каждая минута наедине со Свиной Харей могла оказаться последней в жизни Деда. Если уголовник сообразит, что болтает с врагом Седого… Дед опять подумал о Маше. Может быть, его девочка лежит где-то в больнице, несчастная, переломанная. Он должен быть с ней! Почему не идет следователь?!

А Свиная Харя, не замечая, что Дед странно притих, с упоением пересказывал маляву Седого:

— Угнали они санитарную машину и ночью подваливают к музею: „Скорую“ вызывали? Нет? Ну, ясен пень — ложный вызов, типа, кто-то пошутил. Пустите нас позвонить». А сами в белых халатах, Седой очки нацепил — ну, ты его знаешь, чисто профессор. Охранничек-лох и открыл дверь!

Несмотря на опасность, Деду хотелось рассмеяться. Лохом в этой истории был как раз Седой. Может быть, для уголовника он работал неплохо, но переиграть опытного разведчика не смог бы никогда. Боясь далеко уходить от своего тайника с награбленными сокровищами, Седой болтался у Деда под ногами. Куда ни глянь — осталась ниточка, зацепка, и все ведут к преступнику…

Не особенно прислушиваясь к болтовне Свиной Хари, Дед уловил паузу и спросил:

— А дальше что?

— Что, что… Конь в пальто, — поник уголовник.

Ему было жаль, что у Седого сорвалось такое фартовое дело. — Заложил их какой-то старикан. Главное, не мент, а так, народный мститель. Седой его в натуре обрисовал: высокий, худой…

Свиная Харя говорил все медленнее, приглядываясь к Деду, и его злые глазки наливались кровью.

Глава XVIII

КАК ПОКРАСИЛИ ЧЕРНОГО ПЛАЩА

Маша тревожилась за Деда, но все равно настроение было праздничное. Генерал! Да в Укрополе их сроду живьем не видели, только по телевизору. Интересно, а она-то теперь кто — генеральша? Нет, генеральша — это генеральская жена, а Маша — внучка… Генеручка? Рот сам собой расползался до ушей, и она с улыбкой бродила по квартире, не зная, чем заняться, и чувствуя себя немного виноватой перед Розкой.

Полковник Вася не показывался все утро. Дикий дедушка и Вадик из мужской солидарности не завтракали, ожидая, когда он проснется. Марина Петровна ходила мимо его двери на цыпочках, Жаннат отложила уборку, чтобы не шуметь, — словом, полковника все в доме зауважали. В одиннадцатом часу он появился на кухне и спросил, когда будут кормить. Оказалось, что полковник уже давно сидел в кабинете за темирхановским компьютером и собирался посидеть еще, а вышел, потому что ему позвонили. Из Курска пришел ответ на запрос разведуправления: Дед в Москве, в глазном центре имени Федорова!

Все обрадовались. Дикий дедушка сказал, что привез сто литров горского вина, и, когда Ахмед Рашидович выйдет из тюрьмы, а Дед — из больницы, можно будет отметить оба этих события. Розка притащила телефонный справочник.

От волнения Маша неправильно набрала номер. Полковник Вася и Розка дышали ей в лицо. Потом телефон глазного центра долго был занят, а когда она дозвонилась, толстый женский голос подтвердил, что да, лежит у них генерал Алентьев. Только к нему не пускают. Операция прошла успешно, сегодня в час его выпишут, и забирай, девочка, своего дедушку.

— А что у него с глазами? — спохватилась Маша. Она была рада, что Дед нашелся, и сначала даже не подумала, почему он в глазной больнице.

— Не знаю, — ответила телефонная трубка, — мне передают только состояние больного. Состояние удовлетворительное, температура нормальная. Не бойся, операция бескровная, ее делают лазером. Сдадим тебе дедушку как новенького. Недельку походит в темных очках, телевизор не посмотрит, а потом — хоть в снайперы.

— Это у него от снотворного, — решила Розка. Она слушала, прижавшись ухом к обратной стороне трубки. — Снотворное же усыпляет мозги, и глаза растут из мозгов.

— Всякие бывают осложнения, — подтвердил полковник Вася. — Когда я был еще курсантом, у нас двое отпили из пушки противооткатной жидкости. Она пахнет спиртом. Так оба ослепли.

— Хорошенькая история. Спасибо, утешили, — съязвила Маша.

Полковник пропустил это замечание мимо ушей.

— У меня много работы, а выезжать надо через час, не позже. В центре пробки, — сказал он и снова ушел в кабинет.

Час тянулся без конца. Маша с Розкой попрыгали на батуте. Обсудили, успеет ли Дед пошить генеральскую форму, чтобы при полном параде явиться к президенту. Понадобился мужской совет, но Вадик ничем не мог помочь, потому что не шил одежду в ателье. Тут кстати приехал Малик, и посоветовались с ним, хотя он был задавака. Малик сказал, что познакомит Деда с отличным портным, лауреатом международных конкурсов. Правда, военную форму тот никогда не шил, но уж, наверное, сумеет настрочить на штаны генеральские лампасы.

И все эти разговоры и переживания заняли всего-навсего двадцать шесть минут!

Маша тихонько заглянула в кабинет к Ухову, — может, он освободится пораньше? Но полковник даже не обернулся. Он что-то искал в Интернете и по-медвежьи рыкнул, услышав шум за спиной.

В этот момент в кармане у него запищало.

— Мобильник, — сказала Маша.

— Нет, сигнализация! — Ухов кинулся к двери, крикнув на бегу: — Приготовь место для Черного Плаща, как мы договаривались.

Увидев бегущего полковника, за ним рванули

все, кто знал и кто не знал про Черного Плаща. Жаннат размахивала веником. Малик заскочил в охотничью комнату и снял со стены громадный горский кинжал, похожий на меч киношных гладиаторов. Остальные не стали вооружаться, но лица у всех были решительные.

Топая и толкаясь, группа захвата скрылась в прихожей. Маше пришлось остаться, чтобы сделать одно важное дело. А жаль. Даже из каминного зала ей было слышно, как звонко лупит Розкин «минимаг», спрятанный в потолочном люке рядом с диктофоном Черного Плаща. Маша поставила самый большой магазин на двести шариков, и «минимаг» не утих, пока не выплюнул их все. Наверное, красочное было зрелище.