Мастер-снайпер - Стивен Хантер

— Д-да, невероятно, — нервно повторил Фольмерхаузен, так как только сейчас начал понимать, насколько опасен Репп.

12

— Уже здесь, сразу после тех событий, они называют его der Meisterschutze, а отнюдь не der Scharfschiitze — это специальный немецкий термин, обозначающий снайпера. И кто из твоих блестящих американцев сумеет объяснить значение этого?

Тони держал в руках сенсацию этой недели — номер иллюстрированного эсэсовского журнала «Das Schwarze Korps» («Черный корпус») от 5 марта 1942 года, который раскопал один из «книжных червей», посланных в Британский музей для проверки старой немецкой периодики. Передовицей в этом номере была история Реппа в Демянске.

Литс откашлялся.

— Meisterschutze буквально означает «мастер-стрелок».

— А, видишь, дружище, ты не прочувствовал это. Ты не уловил этого. Как же ты надеешься выследить человека, чье прозвище ты так и не осмыслил?

— Я еще не закончил, черт подери, — огрызнулся Литс.

— Meisterschutze — да, «мастер-стрелок», а поскольку контекст здесь чисто военный, то можно сказать, как это и сделал наш еврей, «мастер-снайпер». Прекрасное выражение. У этого человека есть определенный талант. Хотя он ведь писатель, не так ли? Во всяком случае, это высшая форма риторики, более официальная, играющая на давней немецкой традиции, связанной с цеховыми гильдиями, подмастерьями и мастерами. Это, скажем так, более звучно.

Его холодная улыбка сделала комнату еще холоднее. Умный черт, блумсберский разгильдяй, на лице самодовольное выражение: «Только мой гений мог дойти до этого».

Но урок еще не закончился.

— Нетрудно понять, почему они сделали из него такого героя, правда?

— Это часть другой войны, — объяснил Литс. Он был готов к такому повороту. — Войска СС против вермахта. Нацисты против старых ребят, пруссаков, которые заправляли армией. Репп для этого великолепно подходит. Никакого аристократизма, просто сельский мальчишка, который может убить все, что видит. А наградой служит первое место в очереди — гитлеровской очереди — за новыми моделями танков, выходящими из цехов, — за «тиграми». Они выброшены на рынок для героев, правильно?

— Совершенно правильно, — согласился Тони.

— Более того, отсюда мы можем видеть, как важна будет фигура Реппа для СС. Из всего сказанного можно сделать вывод: он не просто один из них. Он и есть они. Можно сказать, что он стал их официальным орудием, воплощением их воли. Он... — Литс сделал паузу, подбирая слова для того, чтобы выразить свою мысль. — Он сама идея.

Тони нахмурился.

— Ты рассуждаешь, как профессор. А профессора войн не выигрывают.

— Попробуй увидеть в этом высшую реальность. Символическую реальность. — Литс и сам был не уверен в том, что говорил. Вместо него говорил какой-то внутренний голос; какая-то часть его мозга сделала прыжок вперед, прорыв. — Когда мы дойдем до сути, я тебе гарантирую, что это будет чистый нацизм, настоящее СС. Их философия, данная ими плоть, приданная ими поступь.

— Угу, прямо Франкенштейн, — отозвался из угла Роджер.

— У вас, американцев, слишком богатое воображение, чтобы из этого получилось что-то хорошее. Вы насмотрелись всяких там фильмов.

Но у Тони было и еще кое-что. Он объявил:

— Я нашел «человека с дубом».

Литс повернулся. Но на лице англичанина ничего нельзя было прочитать. Он было бесстрастным и надменным.

— И кто же это? — спросил Литс.

— Оказалось, что мы знали это с самого начала. Мы ведь знали, не правда ли, что наш призрачный WVHA имеет адрес в восточной части Берлина? Пригород называется Лихтенфельде, но само это место имеет более старое, традиционное название. Оно называется Unter den Eichen.

Он сделал паузу, ожидая, пока эта информация возымеет свое действие.

— Переведи дословно, — посоветовал он через несколько секунд, видя недоумение на лице Литса.

Литс перевел это на английский.

— «Под дубами», — сказал он.

— Именно.

— Черт возьми! — воскликнул Литс.

— Да. И наш еврейский приятель, очевидно, слышал разговор про человека из «под дубами», как обычно говорят «человек из Вашингтона» или «человек из Лондона», когда имеют в виду высокое начальство. Но он не так уж хорошо знает язык, его идиш позволяет понимать лишь самые основы немецкого. Он исказил значение, возможно, хотел придать этому выражению какой-то риторический эффект. Таким образом и получилось, что Шмуль услышал «человек с дубом».

— Черт возьми, — повторил Литс — Наверное, приезжал какой-то офицер, какой-то инспектор. Но это нам ничего не дает.

— Не просто ничего, а очередное разочарование. Это дает нам только то, что мы и так знали.

Это было правдой. В период суматошной недели, проведенной со Шмулем, информация буквально захлестнула их. Надо было так много сделать! Отсюда и родилась иллюзия существенного прогресса. Но как только они попробовали взобраться на эту гору, она тут же осела. Литс увидел это раньше других, а теперь и Тони тоже понял: хотя были собраны всевозможные значения контекстов и предыстории, ядро проблемы осталось неразгаданным. Они знали про Реппа и про его оружие — элементарные факты, хотя и неопровержимые. А вот о более важных аспектах они не имели и понятия. В кого собираются стрелять немцы? Когда? Почему?

— Твоя идея, что где-то в его показаниях спрятан ключ к разгадке, превратилась в дым, — сделал вывод Тони.

— Мы должны найти пункт номер одиннадцать, вот и все. Можно ли усилить воздушную разведку в этом районе? Нет ли там поблизости французских бронетанковых соединений? Можно ли их направить глубже в лес, в надежде найти...

— Нет. Конечно, нет. Лес слишком большой, мы много раз говорили о том, как он громаден.

— Черт побери! Нам чего-то не хватает. Везения. Оно пришло к ним на следующее утро.

В ответ на запрос ОААКТР от 11 марта 1945 командование сообщает, что 3-й взвод 2-й бригады 45-й пехотной дивизии понес тяжелые потери во время патрулирования. По предположениям разведки 15 апреля около 22. 00 было произведено одиннадцать выстрелов беззвучно и в полной темноте, все одиннадцать поразит цель; подтверждена активность в этом районе соединения «Гитлерюгенд», относящегося к войскам СС.

Райан, майор пехоты. Вторая бригада экспедиционного корпуса

— Ну что ж, — сказал Литс, нарушая тишину. — Чертова штука заработала. Они отрабатывают технические детали.

— Похоже, — согласился Тони.

— Они могут начать в любой момент, когда захотят.

На следующий день, рано утром, Литс и Аутвейт прилетели в район расположения 45-й пехотной дивизии. Их маленький самолетик «пайпер каб» приземлился недалеко от Альфельда, где располагалась штаб-квартира дивизии. Однако подразделение Райана находилось еще дальше по направлению к фронту. Там был фронт в классическом смысле этого слова: две армии стояли друг против друга, разделенные черной, изрытой воронками полосой ничейной земли, — обычная конфигурация последней войны. Американцы уже много раз пересекали эту узкую полоску земли, но каждый раз, как это ни горько, бывали отброшены назад танковой пехотой «Гитлерюгенда». И поэтому, когда Литс и Аутвейт в своем непривычно новом боевом обмундировании, выданном для поездки на фронт, прибыли в полуразрушенный фермерский дом, в котором размещалась бригада Райана, они вовсе не были удивлены тем холодным приемом, который им оказали. Посторонние, отдохнувшие, неизвестные офицеры, один из них иностранец, экзотический англичанин, типичные тыловики — они должны были ожидать, что их будут ненавидеть, в точности как местные жители всегда ненавидят туристов. Так оно и произошло.

— Я никогда не видел ничего подобного, — сообщил им Райан, веснушчатый мужчина с песочного цвета волос и постоянно мокрым носом. — В центр груди, один выстрел на каждого. Никакой крови. Патруль, который их обнаружил, думал, что они спят.

— И ночью? Определенно ночью? — настаивал Литс.

— Я сказал «ночью», не так ли, капитан?

— Да, сэр. Но просто это...

— Черт подери, если я сказал «ночью», то я именно это и хотел сказать.

— Хорошо, сэр. Мы можем туда попасть?

— Это зона боевых действий, капитан. У меня нет времени водить людей на экскурсии.

— Просто укажите нам нужное направление. Мы сами найдем.

— Господи, ну вы и настырные ребята. Хорошо, но, черт подери, достаньте себе шлемы. Это в самом центре фрицевской территории.

Джип подвез их как мог ближе, дальше их ждала прогулка по солнышку. Надпись на расщепленном дереве кратко и без фанфар объявляла о внезапной смене обстановки: «Следующие 500 ярдов вы находитесь под управляемым артиллерийским огнем» — это было написано по стандартному армейскому трафарету, все буквы как бы расколоты пополам; но какой-то умник внес в надпись уточнение, заменив слово «артиллерийским» на «снайперским», выведенное кривыми детскими каракулями. Война здесь была повсюду: в быстрых осторожных взглядах людей, которые тут воевали; в сгоревших остатках брони, усеявших местность; в мглистом дыму, ленивом и тяжелом, который пропитал все вокруг, а из-под него пробивался другой запах, въедавшийся в ноздри.