КУНСТ (не было кино). Роман с приложениями - Сергей Чихачев

И тут я увидел то, чего увидеть никак не ожидал. В двух метрах от меня стояла и пялилась на происходящее моя соседка по дому на Сиреневом, её фамилия была, кажется, Агафонова. Это была одна из тех премерзких бабищ, которых дьяволу иногда удаётся засунуть в наш и без того говённый мир. Толстая и приземистая, с вывороченными влажными губищами, эта хабалка пятидесяти с лишним лет от роду дала бы фору любому булгаковскому Шарикову, доведись им встретиться. Громким низким голосом Агафонова обливала дерьмом всех, кто попадался ей на пути, – соседей, детей, прохожих, продавщиц в магазинах и попутчиков в троллейбусах. Внутри неё кипела залитая при рождении клоачная субстанция жидкой ненависти. Как водится, мозг её давно отказался обслуживать эту душевную помойку: соседка Агафонова была непроходимо тупа. Не обращайте внимания, что я так некультурно упомянул о ее возрасте и стати. Я встречал таких же, но помоложе. Причём, что примечательно, подобным дьяволовым отродьем являются большей частью бабы. Мужика, если что, не зазорно и убить, а женщина-хабалка останется безнаказанной и, упиваясь собственным, растущим до небес визгом, истопчет вас.

Гражданка Агафонова, держа в руках клетчатую сумку, отупело глядела на сцену разбойного нападения. Меня она узнать не могла – в самом начале я натянул на лицо выданную мне чёрную вязаную шапочку с прорезями. Её рот уже начинал чуть иззявливаться в готовности к крику, и я сделал то, чего от себя никак не ждал. Со всего размаху я свистанул ей правой точно в толстые губы и подбородок. Я не могу объяснить, почему я это сделал. Я никогда не бил женщин, моя рука не касалась их лиц в ударе или пощёчине. Свои действия могу списать только на адреналин, который плескался в крови и всё-таки дотёк до русла «бей», а еще на мысленную жажду убийства Агафоновой, которой я, разумеется, пылал годами и которая вспыхивала ярко всякий раз после очередной стычки. Соседка, так и не выплюнув крик, сложилась на грязноватый асфальт. Её сумка отлетела на полметра. А я, увидев яростные зовущие жесты Петра и уже рванув к «газели», с недоумением почувствовал, как в душе разрастается торжество и я чувствую себя свободным от навязанной морали. Это чувство заглушило даже мандраж. Поэтому, когда я прыгнул под тент, жилистые руки втащили меня в отсек и «газель» неожиданно резво тронулась, криво и сильно забирая поперёк движения, я уже не боялся.

В отсеке трое напряжённо замерли; автоматы стояли у них между колен. Три большие тяжеленные сумки лежали на полу.

– Нормально ты её уебал, – отрывисто и на выдохе каркнул Пётр. – Правильно. Начала бы визжать. А так всё нормально.

Я не отрываясь смотрел на экран навигатора. «Газель» с невероятной скоростью летела по Сиреневому бульвару в сторону Черкизовского рынка, причём вот-вот должен был начаться односторонний отрезок, а машина и не думала тормозить.

– Там одностороннее, – выдохнул я.

– Не ссы, – подбодрил меня чернявый, потому что Пётр не удосужился отреагировать на реплику, – там мастер за рулём сидит.

Через полминуты я поблагодарил Бога за то, что не сижу в кабине и не смотрю на дорогу. Судя по навигатору, «газель», лавируя, пронеслась через односторонний отрезок (в ушах стояли десятки возмущённых гудков, от писклявых до басовитых), затем, не сбавляя скорости, а, наоборот, набирая её, кривой смертельной дугой вылетела на Щёлковское шоссе, каким-то чудом пересекла встречку и рванула к Преображенке. Слетев с моста, спятившая «газель» пролетела мимо наглухо стоящей в обратную сторону пробки, перестроилась, срезала по тротуару и нырнула на Халтуринскую. Нас бросало от стенке к стенке, потому что машина ушла во дворы и петляла так, что я потерял понимание того, где мы находимся, даже глядя на прыгающий экранчик навигатора. Через какое-то время всё стихло. Я было перевёл дух, но Пётр рывком открыл дверцу и все попрыгали из отсека наружу. Я выпрыгнул за ними. Мы находились в каком-то холодном ангарчике с высоченным потолком. Прямо напротив нас стоял инкассаторский броневичок жёлто-зелёного цвета; его боковая дверь была сдвинута назад и открыта. С пассажирского места из кабины «газели» выпрыгнул один из жилистых, который не вылезал оттуда даже во время ограбления. Он нырнул в отсек – в секунду оттуда были выброшены сумки, аптечки и рации. Чернявый со товарищи так же быстро забросили имущество в броневик.

– В машину! – рявкнул Пётр, обращаясь, главным образом, ко мне, потому что я традиционно стоял в ступоре.

Я залез в броневичок, дверь тяжело закатилась на своё место, с негромким лязгом закрывшись, и машина, словно ожидавшая этого лязга, неспешно и уверенно покатилась из ангара. Теперь у меня было маленькое затемнённое окошечко, и я мог осмотреться. Мы выехали с территории какого-то безвестного полуразваленного завода, каких много затеряно в том районе, и двинулись к Яузе. Броневик выглядел внушительно, на крыше его я, садясь, углядел синюю мигалку. Я догадался, что операция практически закончена и отсюда нас уже, скорее всего, никто не выковырнет.

Народ переводил дух. Было видно, как напряжение уходит из жилистых кунстовцев. Уже у Яузы мимо нас пронеслись милицейские машины с включенными сиренами.

– Прочухались, блядь! – удовлетворённо отметил Пётр. – Всё путём.

Мы притормозили на светофоре.

– Смотри, – обратился ко мне чернявый, чьего имени я так и не узнал. – Ты спрашивал про резидентуру, помнишь? Ну про разведку? Вон, гляди.

Я посмотрел в маленькое окошечко, следуя за указующим пальцем чернявого. Я не видел ничего, кроме крыши машины, стоящей справа.

– Да не, вон дальше смотри… У стены, видишь?

Я перевёл взгляд и оторопел. Я увидел часть пейзажа, который в Москве попадается на глаза десятки, а то и сотни раз в день. Одинокий бомж, одетый в рваньё, рылся в урне на троллейбусной остановке, что-то из этой урны доставая.

– Бомжи?! – почти крикнул я.

– Ну. Видал? И чтобы ты знал – это самая точная резидентура: они всё видят, а их не замечает никто, – похвастался чернявый. – И самая дешёвая.

– Сеть разветвлённая, ага, – присоединился к нему Пётр, который уже пришёл в спокойное состояние. – «Коллегия-88», по-моему, они к ней относятся…

– Только там чё-то никто работать не хочет, – то ли хмыкнул, то ли хихикнул чернявый.

– Это он шутит, – весомо сообщил Пётр, обращаясь ко мне и глядя мне прямо в глаза. – У нас нет таких, кто не хочет работать.

Глава 12

Я ещё держался, когда мы вернулись в гараж и жилистые потащились сдавать деньги на четвёртый этаж, в финансовый отдел, «Коллегию-41». Я невпопад кивал, когда чернявый одобряюще похлопал меня по спине и осведомился, не желаю ли я завтра съездить с ними на разбой с изнасилованием. Я отвечал на какие-то вопросы Николая Второго, поджидавшего меня внизу, а потом потащившего опять на свой этаж. Но когда мы добрались до кабинета с задёрнутыми жёлтыми шторами и я сел в кресло, то почувствовал, что силы покидают меня окончательно. Я был разбит. Всё тело ныло, поясница напоминала о том, что ей не пятнадцать лет, саднила и гудела рука, которую я, кажется, отбил о соседку Агафонову. Мозг несмело стучался в черепную коробку и требовал дать ему поспать.

– Денёк сегодня тяжёлый, – констатировал Николай Второй, в котором сил, кажется, совершенно не убавилось.

Анна Вячеславовна внесла чай, молча поставила его на стол и удалилась.

– Теперь поговорим о том, что касается вашей работы, – сообщил Николай Второй, выделив слово «вашей». – Как я уже говорил, нам нужен человек, который мог бы курировать синопсисы и сценарии для телесериалов. У нас есть два специалиста-куратора и несколько штатных сценаристов, но этого недостаточно. Вы должны будете следить за тем, чтобы на телеэкранах появлялось максимальное количество нужной нам информации, которая будет доноситься до потребителя в лёгкой и одновременно навязчивой форме телесериалов. Займитесь пока только ими.

– Что я буду делать? – Мои губы еле шевелились от усталости.

– Примерно то же, что вы делали на прежнем месте работы. Кстати, завтра не забудьте начать оттуда увольняться. Разбираться почему никто не будет. Вашему бывшему шефу сейчас всё равно не до вас, у него офис отбирают.

– А Степан Арутюнович знает, кто вы такие?

– Он думает, что мы из ФСБ. – Рот Николая чуть искривился в жёсткой улыбке. – Сегодня звонил по поводу офиса. Но мы ему помогать в этом не будем.

– А зачем я нужен вам тут? Зачем брать на себя все мои проблемы, если бы я мог сидеть у Степана Арутюновича и делать то же самое, но без знания о том, что есть КУНСТ?

– Потому что вам это не нравится, – проникновенно сказал Второй. – А должно нравиться. Вы негативно настроены по отношению к сериалам. А надо изменить позицию. Я же говорил вам – это главная часть операции прикрытия. Сериалы должны быть как можно хуже и неправдоподобней. В них должны быть несуществующие в жизни персонажи. Самые неправдоподобные коллизии. Небывалые характеры и невозможное развитие событий. Например, надо продолжать вкачивать в башку народа, что бандиты – это бандиты, а не «Коллегия-2», понимаете? Мы не можем себе позволить, чтобы кто-нибудь догадался. Однако сериалы – это только одна из задач операции прикрытия.