Четыре сестры-королевы - Шерри Джонс

– Я бы хотел ошибиться. Но Жанна пишет совершенно ясно. – Он вытаскивает из мешочка на поясе письмо. – «Томас Савойский близок мне по возрасту и опытен в управлении; кроме того, он получил одобрение от французской королевы, – читает Монфор. – Вчера мы назначили помолвку и к Рождеству поженимся».

Томас. Конечно. Они с Жанной составят идеальную пару. Оба высокие, светловолосые, склонны выпить и посмеяться, почти как брат и сестра. Оба известные дипломаты, их почитают бароны, короли и духовенство. И Жанна, так же как Томас, обожает собак, лошадей и все связанное с охотой.

Симон сминает письмо в руке:

– Это сделали вы.

– Я к этому не имела никакого отношения. Так же удивлена, как вы.

– Никто, кроме вас, не знал о моих планах.

– Но с чего бы мне вмешиваться?

– Вот именно: зачем? Из ревности, представили меня с другой женщиной?

На мгновение Элеонора забывает, что она королева, и опускает глаза, как робкая девочка. На самом деле ей пришлась не по душе его женитьба на Жанне, однако не от ревности, а потому, что это удалило бы его от английского двора.

– А возможно, вы посчитали Томаса Савойского полезным для ваших претензий на Нормандию, – продолжает он. – Однако он еще и дядя французской королевы и с такой же радостью поможет ей, как и вам.

Элеонора думает о своем письме Маргарите, в котором рассказала о планах Симона. Она ведь хотела просто ободрить сестру – как жестоко Белая Королева дразнит ее угрозами расторжения брака! – но теперь возник вопрос: не воспользовалась ли Марго письмом в собственных интересах?

– Во Фландрии я мог бы помочь королю Генриху вернуть эти земли и богатства, так нечестно отобранные у Англии, – говорит Симон.

– Знаю! Я хотела этого.

– Но не настолько, чтобы сохранить тайну.

– Симон, я сообщила только сестре, потому что…

– Ага! Признались! Вы рассказали о моих планах французской королеве.

– Да! – Глаза Элеоноры наполняются слезами. – Королева-мать угрожала ей расторгнуть брак и женить короля Людовика на Жанне. Я пыталась утешить ее.

– А она воспользовалась вашей поддержкой, чтобы доказать свою верность Франции – и предать вас.

«Дорогая сестра, не могу поверить, что ты сделала такое. Пожалуйста, скажи мне, что это не так!»

Элеонора приходит в себя:

– Это дело семейное. Я не буду обсуждать его с вами.

– Я не член вашего клана, поэтому мое благополучие вас не волнует?

– Вы знаете, что все обстоит по-другому.

Он поворачивается к выходу.

– Симон, погодите. Симон! Я приказываю вам сейчас же вернуться.

Он резко оборачивается и падает перед ней на колени, сложив руки и потупив глаза.

– Вы звали меня, госпожа?

– Не паясничайте, – обрывает его она. – Встаньте, Симон.

Он повинуется, но по-прежнему отводит взгляд.

– Я предала вас, хотя не хотела этого. Прошу прощения за то, что случилось. Ваша дружба – для меня все.

Теперь он взглянул на нее:

– В ваших силах исправить положение.

– Каким образом? Я сделаю все, что в моей власти.

Он показывает свои безупречные зубы:

– Вы можете найти мне другую жену. Кого-нибудь не хуже Жанны Фландрской или даже лучше. Очень богатую.

Маргарита

Непорочное зачатие

Фландрия, 1237 год

Нет никого счастливее Маргариты на свадьбе ее дяди Томаса и Жанны Фландрской – разве что дядя Гийом, который наконец добился благоволения Белой Королевы. Бланка на пиру сажает его рядом с собой, флиртует и смеется, как со старым другом, а он сияет в предвкушении земель и титулов, которые, несомненно, последуют. Маргарита тоже улыбается за столом вместе с новоиспеченным графом Фландрии и его женой. Угроза ее браку наконец миновала. Но сегодня у нее есть и другой повод улыбаться: приехала мама с Санчей – высокой для своего возраста, необыкновенно хорошенькой и очень застенчивой, – и они сидят рядом с Маргаритой.

– Смотри, как сияет Томас! – Мама смотрит, как он танцует со своей невестой. – Не знай я своего брата так хорошо – подумала бы, что он влюблен.

– Людовик часто смотрел на меня точно так же, – замечает Маргарита.

Она не виделась с мамой три года. Ожидала ли она сочувствия? Как она забывчива! Мама многозначительно смотрит на ее плоский живот:

– Все имеет свою цену, Маргарита. Я же вас учила. Если хочешь любви короля, нужно заплатить за это наследниками.

– Я бы рада, мама. Жаль, что не всем дается непорочное зачатие.

Мама поднимает брови. Она переводит взгляд на Людовика, который перешел за стол к Бланке и теперь склоняется к ней, как подсолнух к солнцу.

– Я думала, у тебя были один-два выкидыша, раз ты вышла замуж такой молодой.

– Мать внушает ему, что влечение ко мне – грех. И, я слышала, заплатила его духовнику, чтобы убеждал в том же самом. А Людовик так набожен!

Бланка раскатисто хохочет на весь двор. По бокам от нее дядя Гийом и Людовик ухмыляются и смотрят на королеву-мать, как ревнивые ухажеры. Мамино лицо багровеет. Маргарита смотрит на ее колени: мама так сжала кулаки, что обручальное кольцо впилось в палец.

– Так не пойдет, – говорит мама. – Нет, так дело не пойдет.

* * *

Вскоре дядя Гийом получил повышение за свой ловкий план, воспрепятствовавший Симону де Монфору стать следующим графом Фландрии.

– Я должен стать одновременно князем и епископом Льежа, – сияя, делится он с Маргаритой и ее матерью после их возвращения в Париж. – Королева – прошу прощения, я хотел сказать «королева-мать» – предложила мне выдвинуть свою кандидатуру, и император Священной Римской империи одобрил ее. Боже! Я богатый человек.

Элеонора будет завидовать. Дядя не только ослабил надежды Англии укрепить свои позиции у границы с Нормандией, но вдобавок получил должность при французском дворе. «Тебе надо увидеть нашего дядю, который выступает, как напыщенный петух, – пишет Маргарита сестре. И не может удержаться, чтобы не добавить: «…но при всем своем самодовольстве он благодарен мне за эту новую честь».

Это жалкая ложь. Но как сказать правду не кому-то, а Элеоноре? Пока Маргарита борется за сохранение места на троне, ее сестра раздаривает земли, титулы и устраивает выгодные браки родственникам. Дядюшки вернулись от короля Генриха все в золоте, дяде Питеру обещан Ричмонд, Бонифасу – архиепископство Кентерберийское. А у Маргариты даже нет верной служанки. Зачем она делится своими печалями с сестрой? Ее гнетет мысль, какое превосходство должна чувствовать Элеонора, и утешает лишь надежда: «Но все-таки Прованс когда-нибудь достанется мне».

У Элеоноры, конечно, свои трудности. Как и Маргарита, она еще не родила. И ее жизнь в Англии далека от идеальной. «Английские бароны сговариваются против меня, называют «иностранкой», а нашего отца – «захудалым графом», но мне нет до этого дела, – пишет она. – С благословения Генриха я окружу себя семьей, которая оградит меня от врагов, как крепостные стены». Вот бы Маргарите такую защиту! Если Бланка начнет уговаривать Людовика расторгнуть брак, кто вмешается? Тут даже дядя Гийом вряд ли ее спасет, несмотря на свой новый титул. А с другой стороны, теперь здесь мама – и твердо намерена сделать для Маргариты все, что сможет.