Последняя ночь с принцем - Галина Романова

— На четвертом.

— Упала?.. Что говорит милиция? — Подозрение в Вандином вопросе было очевидным, то ли она о чем догадывалась, то ли что-то знала, она и сама это уловила, и, чтобы сгладить свою резкость, чуть мягче повторила:

— У милиции-то какая версия?

— Они у вас были! Спросила бы!

Рита тоже приподнялась. Потом и вовсе встала с пледа, постеленного им заботливым охранником.

Отряхнулась, одернула футболку и принялась приглаживать волосы. Ванда наблюдала за ней с любопытством.

— Они считают, что ей помогли, — вдруг обронила Ванда с обворожительной улыбкой и подала Рите руку, чтобы та помогла и ей подняться. — Приезжал тут один, вежливый такой, мягкий, движения такие вкрадчивые, как у рыси… А глаза!.. Глаза, Ритуля, змеиные.

Милевин…

Точно, он был здесь, кто же еще! Все сходится — и про вкрадчивость, и про глаза. Вандино счастье, что не узнала его так близко, как она. Ну, да это не тот случай. Тут мало Николаши, еще и охранник дышит в затылок.

— Все вопросы задавал, — ухмыльнулась, поднявшись на ноги, Ванда прямо Рите в лицо. — Про тебя особенно. Про характер и все, такое…

— А что с моим характером не так? И много вы меня видели, чтобы составить мнение о моем характере! — возмутилась Рита, уже начиная жалеть о том, что приехала. И узнать ничего особенно не узнала, и лишних нервов ей эта поездочка будет стоить.

— Не скажи… Не скажи, Ритуля… — Ванда пошла вокруг нее с грацией развенчанной принцессы: вроде и достоинства навалом, да уж больно помято выглядит. — Твое нежелание быть с нами. Не успела приехать, сразу умчалась на пруд. А зачем? То ли отдохнуть хотела, то ли за Эдиком с Зиной проследить. Они же тоже туда пошли.

— Так я раньше!

— И что? Ты могла знать об их планах. И бегство твое опять же… Зачем сбежала? Эдик расстроился… — Ванда закончила кружить вокруг Риты и встала теперь перед ней, насмешливо смакуя ее огорчение. — А ты ведь трусишь, Ритка?

— Я??? Чего это мне трусить?! С ума сошла! — Рита нагнулась, подняла с земли свою сумочку, отряхнула с нее несуществующий мусор и пробормотала:

— Пора мне уже… Зря я приехала…

— А вот и не зря! А вот и не зря! — вдруг взвизгнула Ванда с радостью и, подхватив опустевшую корзину из-под провизии, закружила с ней между лозинок.

Охранник наблюдал за происходящим с расслабленной снисходительностью. Видимо, подобные взбрыки хозяйки не были для него редкостью. Пускай себе пляшет, пускай сквернословит, лишь бы к людям с некорректными вопросами не лезла. Но Ванда снова полезла.

Накружившись вдоволь, она швырнула корзину охраннику в руки, снова уронила себя на плед и, похлопав по другой половине пледа рядом с собой, позвала:

— Ты не спеши, Рита. Я же не дура совсем, понимаю, зачем ты прикатила в такую даль.

— И зачем же? — Рита приглашение не приняла, оставшись стоять, скованно оглядываясь по сторонам.

А ну как откуда-нибудь с огородов за ними сейчас наблюдает тот самый любопытный дачник. Ему потешно. А ей как-то не очень. Перепады настроения подвыпившей Ванды были непонятны и неприятны. Но выпустить за ворота ее не выпустят, пока Ванда вдоволь не наглумится или не устанет от нее.

— А приехала ты разнюхать, что здесь и как — это раз. Потом тебе хотелось бы узнать, что мы обо всем этом думаем. Так? — Ванда приподняла с полосатой шерстяной ткани взлохмаченную голову, догадливо хмыкнула и снова, как и прежде, не стала дожидаться ответа. — Так, так, можешь не отворачиваться. А еще тебя очень заинтересовала перепалка между Эдиком и Николашей. И в голову тебе пришла совсем уж удивительная вещь. Так? Так…

Не смей отрицать, я тебя, Рита, читаю!

Вот привязалась!

Рита уже трижды прокляла свое спонтанное решение, заставившее ее приехать сюда. И четырежды — знакомство с Кораблевым, потопившем ее в новых знакомствах и нежелательных последствиях от этих знакомств.

Ну, жила она себе раньше — тихо, спокойно, неторопливо — и жила бы так дальше. Ездила бы по выходным к своей сестре на дачу, помогала бы ей по хозяйству, а все больше качалась бы в гамаке, привязанном между двух старых лип. Смотрела бы в небо, сокрытое шатром из листьев, слушала их ласковый шепот и ни о чем бы таком не думала. По воскресеньям бы возвращалась обратно, пила бы на своей кухне собственный растворимый кофе и смотрела бы в свое собственное кухонное окно на городской мост и на машины, по нему летящие. И развлекалась бы все больше тем, что придумывала истории о людях, столкнувшихся с ней по дороге. Не участвовала бы в них. Упаси ее господь! А просто придумывала бы. Тем бы и жила, тем бы и развлекалась.

А вместо этого что?!

А вместо этого она сама стала участницей чудовищной истории, состоящей из темного прошлого ее, теперешнего соседа, убийства ее неожиданной соседки и подозрений ужасного Милевина. Теперь вот еще и Ванда над ней вздумала измываться. Послать бы ее да уйти. Так за спиной верный хозяйский терьер, того и гляди, ей в шею вопьется профессиональным остро отточенным захватом.

— Слушай, Ванда… — ловко копируя ее манеру разговора, произнесла Рита, вдевая руку в маленькие дужки ручек от сумки и пристраивая ее себе под мышкой. — Пойду я, пожалуй. Ты ведь не против?

— Да нет, — та вдруг растерялась. — Ты обиделась, что ли? Не стоило обижаться, Рита. Я же не со зла… Я все больше от скуки.

— Ага. От скуки, стало быть! Ну, ну… А ты пошла бы, поработала, что ли, тогда и скучать не пришлось бы. Ему вон с тобой рядом тоже, наверное, со скуки выть хочется.

Рита кивнула в сторону охранника, поменявшего восьмую позицию на третью из десяти у него имеющихся: то стоял руки в карманах и подпирал ствол лозинки, а теперь встал подбоченясь и начал слегка подрыгивать правой ногой.

Ох, скука смертная!

Так и подмывало Риту послать его куда-нибудь подальше. На стройку, например, или на лесоповал.

А что? С таким портретом лица да разворотом плеч только туда и дорога. А уж там-то разгулу его сил и возможностей найдется применение. И…

«Остановись, Рита! — попросила сама себя Маргарита Жукова. — Не ровен час, начнешь и про него что-нибудь сочинять…»

— А мне вот не до смеха, милая, — Рита снова потискала свою сумку, заставив охранника в очередной раз поменять стойку и насторожиться. — Мне очень хотелось узнать… Но не узнала… Извини за причиненное беспокойство и за то время, что у тебя украла.

— Обиделась! — фыркнула Ванда и, потянулась к бутылке, укатившейся в траву. — Я так и думала, что обидишься! Ну да бог с тобой, обижайся, сколько влезет. А я, пожалуй, выпью. Ты не хочешь? Нет, конечно! Ты же у нас не такая! Ты же у нас.., рыжая… Николаша мгновенно сделал стойку. Только тебя увидел, так сразу и… А странно, да, Рит? Как Эдик с бабами, так они прямо мрут как мухи… То Сонька утопла, а перед этим с Эдиком в ельничке уединялась. То Зинка с ним под лозинками, и бац с лестницы… Какой-то он.., несчастливый, что ли…

И опять эти часы его…

Часы? Какие часы? Что за часы? Помнится, Серафима упоминала о каких-то часах. Что-то проскальзывало такое в разговоре милиционеров, что-то точно всплывало. Кто-то кого-то попросил обратить внимание на часы. И потом… Потом вроде было восклицание на тему, что стоило ли скрывать? Что скрывать, о чем, зачем?..

— Чего не спрашиваешь про часы-то? — Ванда хитро прищурилась поверх фужера с вином и тут же подмигнула ей. — Спроси, спроси! Вижу, что разбирает!

— Ну и что там с часами? — Рита против воли улыбнулась.

Хоть и бестолковой была хозяйка дома, но вреда в ней оказалось не больше, чем в приблудной кошке. И мяучит, и надоедает, так и хочется пинка ей наподдать, а приласкается — уже и жалко.

— Пойдем, я тебя провожу, Ритуль. — Ванда залпом опрокинула в себя бокал вина, закусила сыром, махнула охраннику и пробубнила с набитым ртом:

— Убери тут все и давай в дом. Я провожу гостью.

У бедного малого просто сердце разрывалось при виде удаляющейся спины хозяйки. И ослушаться нельзя — приказано было убрать. И оставлять ее одну тоже невозможно. Его предшественник на полчаса оставил Софью, и что из этого получилось?!

Хорошо хоть, что дамы удалялись в противоположную от пруда сторону, иначе просто беда…

Ванда шла за Ритой след в след, обрывала макушки мохнатой травы и то и дело восклицала с глупым хихиканьем:

— Петушок, курочка, цыпленок?!

Рита предпочитала не отвечать. Пускай себе дурачится. Может, и правда от скуки. Посиди в таком мавзолее в одиночестве! Один день похож на другой, одна ночь на другую. Каждый шаг контролируется либо мужем, либо охранником. Она бы лично так не смогла. Лучше уж она остаток жизни посвятит пустому созерцанию городского моста под кружку обжигающего растворимого кофе, но только не станет жить так, как живет Ванда.

Они обогнули угол дома, прошли бетонной дорожкой до дачных ворот и остановились. Ванда смотрела на Риту. Рита на Ванду. Обе молчали.