Дом напротив - Алекс Хариди

и сначала даже не понял, про что она спрашивает. Кассета. Кассета Джонатана. Она лежала в пакете, который кто-то оставил на пороге его дома.

– Я ещё не слушал её, – признался он.

Женщина, казалось, попыталась улыбнуться, но улыбка вышла совсем невесёлой, скорее, напряжённой и печальной. У Джоэля загорелись уши при мысли, что он её огорчил.

– Но я очень хочу послушать, – поторопился он добавить. – Вот только… – он шагнул было к ней, но она попятилась. Джоэль остановился. – Вот только у меня нет, на чём слушать.

И тогда она посмотрела на него: большие круглые глаза, удивлённо поднятые брови.

– У тебя нет карманного плеера?

– Нет… чего?

– Плеера.

– MP3-плеера?

– Нет, обычного.

– Я не знаю, что это.

– Портативный проигрыватель кассет, – пояснил она и показала руками. – Вот такой. Размером с книжку карманного формата.

Женщина говорила о том болезненно-жёлтого цвета аппарате с наушниками.

– У меня есть телефон, – сказал Джоэль, но, увидев, что она не понимает, вынул мобильный из кармана и протянул ей. Она сделала осторожный шаг вперёд и, став от него на расстоянии вытянутой руки, наклонилась вперёд и посмотрела.

Опять непонимающе улыбнулась и шагнула назад.

– Подождите. Я сейчас покажу, – Джоэль нашёл на своём телефоне MP3-плеер. Незнакомка с серьёзным видом прослушала «консервированный» звук, доносившийся из динамиков, а потом спросила:

– Где здесь вставляется кассета?

– Нет, звук идёт прямо отсюда. Он оцифрованный.

Кажется, женщина была ещё больше сбита с толку, но так как Джоэль сам точно не знал, что такое цифровой звук, то решил не вдаваться в подробности и выключил плеер.

Когда он поднял взгляд от экрана, женщины уже не было.

* * *

Джоэль подождал несколько минут, но она не возвращалась. Он выключил торшер, выдернул шнур из сети, и ему немного полегчало. Пусть он и вломился сюда без приглашения, зато предохранил лампу от короткого замыкания в грозу.

Джоэль пошёл обратно в холл и заметил, что незнакомка выключила люстру, которую он зажёг. Он почувствовал одновременно и радость, и огорчение. Как будто его никогда здесь и не было. Впрочем, так, наверное, и должно быть.

Он открыл входную дверь, но только собирался переступить порог, как услышал чьи-то шаги. Кто-то спускался сверху. Джоэль обернулся и на середине лестницы увидел её.

– Я не знаю, хотите ли вы, чтобы я ушёл, – сказал он женщине.

Она не ответила.

– Я ухожу? – уточнил он.

Она смотрела куда-то на точку рядом с его головой. Джоэль проследил за направлением её взгляда и увидел щель между открытой дверью и косяком.

– Хотите, чтобы я закрыл?

Она кивнула. Он закрыл дверь и опять извинился, не зная, правда, за что.

Незнакомка протянула ему руку. В ней был зажат жёлтый плеер.

– Вот, пожалуйста, – сказала она.

Джоэлю стало стыдно: он вторгся в её дом, а она дарит ему подарки.

– Я не могу его взять.

– Почему?

– Потому что вы меня не знаете.

Он не хотел быть грубым, но лицо у женщины сделалось печальным, и ему ещё больше стало стыдно. Но потом она повела себя так, будто не слышала его последних слов. Наклонившись, она положила плеер на стол рядом с дверью и жестом показала, чтобы он взял. Джоэлю не оставалось ничего другого, кроме как послушаться.

– Спасибо, – произнёс он, и незнакомка, казалось, повеселела.

Когда пауза затянулась, Джоэль неопределённым жестом показал в сторону двери.

– Я правда должен идти, – сказал он.

Женщина продолжала стоять.

Джоэль повторил:

– Значит, я могу открыть дверь?..

Незнакомка в первый раз улыбнулась без неуверенности. И сразу стала выглядеть моложе, но по-другому, чем на фотографии. Куда-то исчезли её нервозность и страх. Сейчас она улыбалась так, будто в прошлом в её жизни не было никаких огорчений, а будущее сулило только радость.

* * *

Джоэль лежал в своей кровати и считал секунды между молниями и раскатами грома. Завтра новая учебная неделя. Он опять пойдёт в школу и встретится там с Калле, Молли и остальными, которые даже не представляют, что с ним произошло, – и он должен будет делать вид, будто всё идет как обычно. Но теперь это уже не казалось таким трудным.

«Одна тысяча… две тысячи… три тысячи…» – считал Джоэль и в то же время думал, что теперь трудным ему не казалось уже ничего. По крайней мере сейчас, когда он наконец понял, о чём будет его сочинение. Оно будет о Джонатане Андерссоне. И с этой мыслью Джоэль уснул прежде, чем раздался следующий раскат грома.