Руки Геракла - Фред Саберхаген

Ни Хирон, ни Фол не ответили мне. Может, просто не знали.

Но прежде, чем я еще что-либо успел узнать от умирающего Хирона, неподалеку послышался грохот копыт, и кентавры напали снова.

И вместо вечерней беседы, которая многое бы могла мне объяснить, я снова оказался втянут в затяжную драку.

Оглядываясь назад, я вижу теперь, что, будь я чуть повзрослее, чуть поумнее и чуть потактичнее, мне удалось бы избежать самых больших неприятностей. Но три чаши – а может, чуть больше – крепкого вина сделали меня поначалу раздражительным, потом вспыльчивым, а потом и совсем опьянили. Конечно, я знал вино – ведь я вырос в богатом поместье, но дома я пил его куда меньше. А уж выпить такого старого вина – это что-то!

– Да что они так взбесились? – снова спросил я у Фола, когда короткий перерыв в схватке позволил мне заговорить. Оглядевшись по сторонам, я увидел, что хижина пострадала. Соломенная крыша загорелась, я сорвал с нее горящий клок и растоптал его.

– Прости, – сказал я. – Но будь я проклят, если подожму хвост и убегу!

– Позор мне, – сказал он наконец, – что это случилось, когда ты был моим гостем. – Помолчав, он добавил: – Конечно, это все вино.

– Они испугались, что я выпью все? Весь этот проклятый кувшин? Да тут столько вина, что в нем купаться можно. Да, это великолепное вино, но я… ну, может, еще одну чашу выпил бы, не больше.

Мой хозяин, кажется, посоветовал мне быть умереннее.

Но умеренности во мне не было.

– Умеренность? Поздновато. Клянусь мошонкой Ареса, я уже готов был броситься за ними. Но они в безопасности – они же скачут, как лошади, мне их нипочем не догнать. Но лучше им не подходить ко мне близко.

Помнится, я еще глотнул красного вина, побежавшего по моим жилам, как жидкое пламя. Не этим проклятым лошадям говорить, что мне делать! Лошади – странные, редкие штучки, а уж эти, которые наполовину люди…в гневе начал я выражать свое презрение.

Как только кентавры снова напали, Энкид опять забился в угол, предусмотрительно наполнив до краев свою глиняную чашу и забрав ее с собой. Уж если помирать, так уж повеселить себя напоследок. Я подумал, что угол его не спасет – стены хижины были не столь крепки, как стены разбойничьей пещеры – но ничего лучшего я предложить не мог.

Очередной приступ – на сей раз лучше организованный. Наши враги вооружились камнями, сучьями деревьев и топорами, вроде того, которым не так давно Фол рубил дрова. Они напали на хижину. При виде их решительного наступления Фол в страхе попытался спрятаться.

С их стороны было ошибкой швырять в меня камнями, поскольку они лишь давали мне в руки оружие. Когда они выбили из стены пару бревен, я швырнул их в кентавров, а затем повалил и другую стену, чтобы у меня было под рукой побольше метательных снарядов. Страшные получеловеческие-полуконские вопли послышались в ответ, когда мои бревна полетели в них со скоростью стрел, сбивая и раня. Не будь я в подпитии, я перебил бы куда больше кентавров, чем тогда.

Среди тех, кто избежал смерти, был и Несс, который затаил против меня великую вражду и все время потом старался причинить мне зло.

Мы с Энкидом, который как-то сумел уцелеть, провели остаток ночи с Фолом в развалинах его дома, каждое мгновение ожидая возвращения врага, возможно, даже с подкреплением. Часа полтора после последней схватки мы временами слышали неподалеку их голоса. Они рыгали, как пьяные, и ломились через подлесок. Наш хозяин получил пару царапин, и мы постарались помочь ему, перевязав его раны.

Все кентавры, которых я до сих пор видел, были мужского пола. Может, вся их раса – мужчины? Если так, думал я, то понятно, почему они все время на взводе.

Фол, придя в себя, постарался объяснить нам это как мог.

Некоторые из мужчин его расы, говорил он, порой совокупляются с кобылицами. Кое-кто даже предпочитает такие союзы. Это очень удобно, потому как половые органы кобыл и кентавров подходят по размеру. Но насколько я знаю, такие союзы потомства не дают.

Но, говорил он, большинство кентавров считают такие связи совершенно неприемлемыми, поскольку их человеческий разум заставляет их считать женщин куда более привлекательными, чем кобыл.

– Мне это кажется совершенно обоснованным, – ответил я, а Энкид с умным видом кивнул.

И тут я задумался – как же самка, даже кобыла, может родить такое странное по очертаниям существо? Но потом я подумал, что если мастодонты и верблюды способны производить потомство, то Мать-Природа уж наверняка и о кентаврах позаботилась.

Фол продолжал объяснять. Союзы между женщинами и кентаврами порой дают потомство. Но я больше не хотел об этом слушать. В серых предрассветных сумерках я окончательно протрезвел. Я устал, одежда моя была разорвана, но во всем остальном я был в порядке.

Нет, было одно исключение, но возбужденный вином и разъяренный, я не обратил на него внимания. На тыльной стороне мое правой руки горело красное пятнышко, меньше медяка, но жгло меня словно огнем. Присмотревшись, я не обнаружил раны. Это был волдырь. Что-то каким-то образом причинило мне вред. Я промыл это место водой, но это не очень помогло.

Мой хозяин не заметил – у него и без моего волдыря хлопот был полон рот.

Он сказал:

– Но совокупиться с богиней… – и со вздохом замолчал. Тогда мне показалось, что он бахвалится. По молодости своей я думал, что вряд ли найдется богиня, которая пожелает совокупиться с кентавром.

Глава 9

Охота на вепря

Прежде чем мы с Энкидом покинули Фола, мы помогли благородному кентавру восстановить его разрушенный дом – расчистили беспорядок и запасли необходимые для постройки материалы. Потом я еще час рубил и таскал дрова, в том числе и те, что раньше были стенами дома, для погребального костра Хирона. Наш хозяин сказал, что мало кто из кентавров находит последний покой в гробнице – думаю, потому, что пришлось бы рыть очень большую яму. Тела у них неудобные для этого.

Холодок ранней зимы вскоре уступил место жестоким морозам. А мы с племянником шли по горам. Мы шли к горе Эриманф, держа путь на пик, который временами показывался среди высоких сосен. Вершина горы была покрыта снегом, а ветреным утром над ней реял снеговой флаг. Даже на меньшей высоте снег лежал местами толстым слоем, словно был тут уже много месяцев. Рассказы местных жителей подтверждали то, что нам говорил Гермес о диком вепре, невероятно огромном и яростном, разорявшем страну.

Если прежде я был склонен проклинать Ящера, то теперь чуть ли не благословлял его за то, что он, пусть и против желания, снабдил нас теплой одеждой. Моя сила не давала мне защиты от холода или жары, хотя порой, в более радостные моменты жизни я думал, что кровь отца не даст мне замерзнуть насмерть или получить солнечный удар. Единственным путем хоть как-то проявить солдатскую выдержку было стоически переносить боль, которую причинял мне волдырь. Но через несколько дней он рассосался, оставив лишь легкий шрам.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});