Время выбора - Андрей Васильев

обратно уже точно не вернется. Но мне кофе принесите, пожалуйста. Капучино. И тирамису, два. Только пирожные упакуйте в пакет, я их с собой заберу. Ну и «Павлову» тоже.

– Мне то же самое, – попросил я. – Здесь. Но без «Павловой».

– Ну, Сашка, ты орел, – хохотнул Николай, когда официант отошел от нашего столика. – А я все гадаю, чего Мезенцева с Викой общается только по служебным вопросам? Ну или на какие-то нейтральные темы. А оно вот что. Слушай, от тебя отделу сплошной вред, получается. То с девчонками нашими мутишь, причем со всеми сразу, то в историю мутную влипнешь, то вон со смежниками нашими какие-то дела крутишь.

– С какими смежниками? – удивился я. – Ты о чем?

– А Калинин? Кто с ним хороводится? – подмигнул мне Нифонтов. – А? И ведь дела-то не простые, а загробные. Или, скажешь, что это не ты?

Он достал смартфон, потыкал пальцами в экран и ткнул мне в нос фотографию, на которой гордый Стас стоял на фоне раскопанной ямы, в которой виднелись останки незадачливого чухонца. А на заднем плане, немного скрытый кустарником, и верно, стоял я. Надо же, сам не заметил, как в кадр попал.

– Слушай, ты еще мне на ногу браслет надень, вроде того, с которым несознательные граждане под домашним арестом сидят, – возмутился я. – И вообще, с тем не дружи, с этим не общайся. Не охренела ли ты, мамочка?

– Да дружи ты с кем хочешь, – не менее недовольно возразил мне оперативник. – Можно подумать, мне заняться больше нечем, как только за твоим моральным обликом следить. Ты же не просто так помог Стасу жмурика в лесной яме найти, верно? Надо думать, ты прежде с ним пообщался. В смысле – с усопшим. А подобные вещи уже в нашей компетенции.

– Скажи мне, каким краем к тебе и твоим коллегам относится финн-коммерсант, которого прижмурили отечественные бандосы? – без малейшего наигрыша поинтересовался у Николая я. – В какой точке бытия вы соприкасаетесь?

– Почем ты знаешь, так это или нет? – исподлобья глянул на меня Нифонтов. – Ты уверен, что его душа кого-то за то время, что тело лежало в ямке, не прокляла? Или в кого-то не подселялась? Не мне тебе рассказывать, на что способны призраки. Одна твоя подружка чего стоит. Кстати, она здесь?

– Нет, – мотнул головой я. – Ушла смотреть, как Мезенцева будет расстраиваться. Она ее очень недолюбливает.

– Найти бы того на том или этом свете, кто Евгению переваривает в принципе, – вздохнул Николай. – Характер у нее не сахар, что да, то да. Зато честная и смелая. Эти качества в наше время редкость.

Нам принесли кофе и десерты, правда, Николаю в аккуратном, запечатанном бумажной лентой пакетике.

– Ладно, давай сначала о текущих делах побеседуем, – предложил мне оперативник, высыпая в массивный бокал один за другим три пакетика сахара.

– Не вопрос, – согласился я. – Вычеркивай из посмертного списка художника, того, что Матвей Серебряный. Он больше не с нами.

– Ну вот, – раздраженно брякнул ложкой о блюдечко Нифонтов. – Еще один штрих к твоему портрету. Раньше сказать не мог? Это же не пустяк какой-то, а серьезная информация.

– Вот только-только прижмурили его со Стасом, – пояснил я. – А лесной покойник был гонораром за помощь в деле. И всем хорошо – ему, мне, тебе. Чухонцу мертвому тоже.

– Может, еще что-то есть? – отпив кофе, осведомился мой сотрапезник. – Из забытого и несказанного?

– Может, сегодня-завтра будет информация по Рагулину. Подрядил одного серьезного товарища пробить эту тему. Сам понимаешь, чиновники, что живые, что мертвые, народ только внешне открытый и доступный, а на деле правду об этой братии выпускать наружу не любят. Все, что происходит в аппарате, остается в аппарате. Ну, если только кто-то не заиграется до такой степени, что лишнего в запале или по дурости болтнет при свидетелях. Но тут он сам дурак, его тут же людям и скармливают, как жертвенного бычка. Ну и в назидание остальным, чтобы хоть эти думали, что и кому говорить.

– Кого же ты такого прикормил?

– Да Носов помогает. Он мне кое-что задолжал, теперь отрабатывает. А, да! Я ж тебе вот еще что не поведал!

Николай внимательно выслушал чуть укороченную и немного подредактированную историю о том, как я олигарху ворожея подарил, а после, тяжко вздохнув, спросил у меня:

– Вот скажи мне, Сашка, как? Ну как ты умудряешься влезать во все это дерьмо? Мало того, раз за разом принимать решения, которые твое бытие на этом свете делают не лучше, а хуже?

– Да понятия не имею. Но насчет «хуже» не соглашусь. Мне Максим этот на воле на фиг не нужен, не хочу я ходить и постоянно оглядываться. И так врагов хватает, без него. А тут он знай сидит себе в подвале на цепях, и все, кроме него самого, довольны. А если его Носов убьет, так совсем хорошо.

– Хорошо, хорошо, да не очень-то, – с сомнением прищурил левый глаз Нифонтов. – А если они против тебя… Хотя живи как знаешь, ведьмак. Что я в самом деле?

– Ну не хочу его убивать, – подался вперед я. – Не хочу. И ты мне говорил, что за его смерть виру никто не спросит, и кое-кто другой, но мало ли? Ведуньи – наследницы берегинь, а те были не просто какими-то крылатыми бабами, которые шастали по Земле, насаждая умное, доброе и светлое. За ними стояла вся мощь Древних, которую до сих пор где с добром, а где и со страхом вспоминает куча ночного народа. Особенно того, который обитает за МКАДом, а это подавляющее большинство. Сейчас у меня с ними мир, и я его нарушать не хочу. Потому пусть грязную работу сделает Носов.

– А ты не думал о том, что эти двое могут поладить? – уточнил оперативник. – Против тебя поладить?

– Тогда я буду защищаться. И это совсем другой коленкор, тут никто ничего мне не предъявит, – радуясь про себя тому, что все получилось даже лучше, чем планировалось, ответил я. – Даже вы.

– Ну, за ворожея мы тебе так и так бы ничего предъявлять не стали. Это ваши дрязги, что нам в них лезть?

По сути, это прозвучало как «да хоть перебейте друг друга, нам такое только в радость». Впрочем, может, так оно и есть?

– Ладно, вернемся к нашим баранам, – предложил мне оперативник. – В смысле – к ныне покойному гражданину Зурабу Чхирхаве. Времени у меня было всего ничего, но одну очень интересную деталь я все же выяснить успел. Склад, на котором обнаружили его тело, принадлежит его безвременно опочившему родственнику Георгию, нашему с тобой фигуранту.

– Ну, это не столько интересно, сколько предсказуемо, было бы странно, случись по-другому. Любопытнее другое, если это месть, то почему он его на ноль помножил именно сейчас? Чего ждал столько времени? Того, чтобы мы занялись его особой? Мол, ну вот и до меня очередь дошла, значит, самое время начать убивать?

– Не знаю пока, – признался Николай. – Но выясню. Для начала надо коллег из смежных служб напрячь, когда именно Зураб в столицу прибыл, один или в компании.

– И еще хорошо бы узнать, кем он приходится убийце Георгия, – подумав, добавил я. – В родственном смысле. С покойным они так себе родня, седьмая вода на киселе. А с душегубом? Да, к слову, хорошо бы еще проведать, где этот убийца находится в данный момент.

– Сидит, – ответил Нифонтов. – Где же еще? Чхирхава имел двойное гражданство, тот, кто его шлепнул, тоже, так что без вариантов.

– Сидит – это хорошо, – я отпил кофе и ковырнул ложечкой начавший оплывать десерт. – Сидит – это стабильность. А где именно?

Николай глянул на меня, как видно поняв, что именно я хотел сказать данной фразой.

– Узнаю – наберу, – пообещал он, поднимаясь со стула и беря пакет с тирамису. – Ладно, пойду к Мезенцевой, послушаю те гадости, которые она про тебя говорить станет. Она, когда на тебя ругается, всегда такая забавная. Да и ехать пора. Дел хватает, а день короткий.

– Подожди, пока Жанна вернется, – посоветовал ему я. – Где ты ее тут искать станешь? Здание здоровенное.

– Тоже мне проблема, – хмыкнул Нифонтов. – Она наверняка в фастфудной обосновалась, бокс-мастер там жрет и газировкой его запивает. Без вариантов. Так что мне надо всего лишь найти КФС, не более того.