Невский романс - Ольга Свириденкова

— Есть и другая пословица: береженого Бог бережет.

— А не береженого — шальная пуля стережет, — задумчиво прибавил Владимир. И тут же, взглянув на изумленно вытянувшееся лицо друга, расхохотался.

— Смейся, смейся, — обиженно проворчал Александр. — Только смотри, как бы эта дурацкая фраза не оказалась пророческой для тебя или Вельского.

— Но согласись, что это забавное прибавление к знакомой пословице.

— Тебе все шутки! А между тем ты ведь до сих пор еще не решил, куда будешь целиться.

Перестав улыбаться, Владимир хмуро посмотрел в сторону. Зорич заблуждался: он уже все решил, только не хотел обсуждать это, чтобы не выслушивать упреков в безрассудстве. Собственно, и решать-то было нечего. Целиться можно было только в правую руку противника. Конечно, гораздо вернее было бы в ногу — в этом случае Вельский уже точно не смог бы выйти на Сенатскую площадь. Но тогда Владимир рисковал получить от противника пулю в лоб. А если он успеет выстрелить первым и попасть в намеченную цель, Вельский будет не в состоянии сделать меткий ответный выстрел. Навряд ли он умеет стрелять левой рукой. Хотя… все может быть. Случаев смерти или тяжелого ранения от шальной пули Владимир знал предостаточно. «Как все это, однако же, глупо, — думал он в растущей досаде. — И угораздило меня ввязаться в эту скверную историю! С какой стороны ни посмотри, выходит плохо. Если я раню его легко, он все равно потащится на площадь, и все получится зря. А если рана окажется тяжелой, он потеряет добрую часть здоровья, и тоже все выйдет зря. И это притом что он может выстрелить первым и покалечить меня. Нет, действительно, глупо. Полнейшее безрассудство!»

— Едут, — мрачно объявил Александр. — Вот досада! А я уже было вознадеялся, что не явятся.

Минуту спустя щегольский бежевый фаэтон выехал на расчищенную площадку, и Вельский со Свистуновым торопливо соскочили на снег. Владимир досадливо поморщился, увидев, что противники явились на дуэль при полном офицерском параде. «Никак намылились прямо отсюда на площадь, — с кривой усмешкой подумал он. — Да, этих молодцев ничем не проймешь. Такие, попав к черту на рога, пожалеют лишь о том, что вчера не успели промотать все свое состояние».

— Господа, мы извиняемся за столь невежливое опоздание, — возбужденно заговорил Иван. — Но, клянемся офицерской честью, задержавшие нас дела необычайно важны…

— Извинения приняты, — сухо промолвил Владимир. — Итак, господин Вельский, вы готовы?

— Да-да, разумеется, — несколько рассеянно отозвался Иван. — Я вижу, барьер уже отмерен? Чьими пистолетами будем драться?

— Вашими, — заявил Владимир. По правилам, секундантам надлежало тянуть жребий, чтобы решить, чьими пистолетами будут драться противники, но Владимиру так не терпелось поскорее покончить со всем этим, что было не до формальностей.

— Хорошо, — согласился Свистунов. — Обойдемся без жребия. В таком случае, я, со своей стороны, даю честное офицерское слово, что выбранные мною пистолеты не пристреляны, и господин Вельский…

— Я вам верю, верю, господин Свистунов, — нетерпеливо перебил Владимир. — Давайте сюда ваши пистолеты.

Свистунов торопливо и одновременно торжественно достал из-под шинели футляр с пистолетами, раскрыл его и протянул Зоричу. Тот быстро проверил оружие и протянул футляр дуэлянтам.

— Извольте выбрать, господин Нелидов, — так же торжественно произнес Свистунов.

Владимир взял пистолет, Иван — тоже. Затем они направились к своим местам, от которых надлежало сходиться по знаку одного из секундантов. Не останавливаясь, Владимир вытащил из нагрудного кармана часы и взглянул на эмалевый циферблат. Было уже без четверти девять. «Интересно, началось там или еще нет?» — подумал он. И едва не рассмеялся при мысли, что может в таких обстоятельствах думать о чем-то постороннем.

— Господа, прошу внимания! — Владимир даже вздрогнул, услышав неожиданно громкий и не в меру пафосный голос Свистунова. — Как ваши секунданты и преданные друзья, мы с господином Зоричем обязаны в последний раз просить вас покончить дело миром. Подумайте же хорошенько, господа, и ответьте: согласны ли вы примириться?

«Примириться? — удивленно подумал Владимир. — Вот это мило! Как же мы можем примириться, если даже и не ссорились толком?»

— Нет… — не совсем твердо выговорил Иван. — Примирение никак невозможно.

— Да оставьте вы эти нелепые формальности, командуйте лучше поскорее, — нетерпеливо обронил Владимир, досадуя на стремление противников превратить по-настоящему опасное предприятие в игру.

— В таком случае, господа, прошу слушать команду, — торжественно провозгласил Свистунов. — Раз, два, три!

— Ох, как же вы мне все надоели, — устало выдохнул Владимир и неспешно двинулся к барьеру с опущенным пистолетом.

— Сходитесь! — крикнул Свистунов, когда до барьера оставалось не более десяти шагов.

Иван тут же поднял пистолет и, не успел Владимир еще о чем-то подумать, как слева от его головы просвистела пуля. А следом за тем раздался взволнованный возглас Свистунова и неразборчивое восклицание Зорича. Остановившись, Владимир судорожно вдохнул воздух, а затем быстро оглядел себя. На какое-то мгновение он испугался, увидев на левом рукаве своего сюртука кровь. Но боли не было. Впрочем, секунду спустя она появилась, но не такая, какую боялся почувствовать Владимир. «Тьфу ты, Господи, кажется, пронесло! — подумал он с облегчением. — Касательное… Однако неужели этот повеса, и вправду, хотел меня убить? Вот паршивец! За что?!»

Его охватило такое бешенство, что он машинально нацелил пистолет прямиком в грудь противника. Но тут же, встретив смертельно испуганный взгляд Вельского, опомнился. Эти прекрасные, глубокие глаза Полины, вобравшие в себя всю нежность небес… Глубоко вздохнув, Владимир зажмурился, прогоняя наваждение. А затем, не меняя положения, тщательно прицелился и нажал на курок.

— Ах, Боже мой, убит, убит! — заорал Свистунов, срываясь с места и бросаясь к падающему Ивану. — Вельский, дружище, заклинаю тебя, не молчи! Скажи хоть что-нибудь… на прощание!

«Господи, не может быть, — в растущей панике подумал Владимир, отдавая пистолет подбежавшему Зоричу и бросаясь следом за Свистуновым к лежащему на снегу противнику. — Нет, только не это. Господи, только не это! Полина… Она не переживет!»

— Вельский, друг сердечный! Товарищ мой боевой! — патетически восклицал Свистунов, тряся бесчувственного Ивана так, будто задался целью вытрясти из него душу. — Ради всего святого, скажи напоследок хоть слово своему верному Аркадию! Хотя бы одно слово!