Муза художника - Паула Вин Смит

— Северина, ты слишком во многом себе отказываешь, — произнесла она с тенью былого юмора в голосе. — Твои жертвы, твое отречение… ты очень сильно напоминаешь мне монахиню, дорогая. Никаких развлечений, ни мысли о праздном времяпрепровождении…

На этих словах Матильда Эмилия разревелась, требуя дать ей бьющуюся пастушку с этажерки, поскольку не могла до нее дотянуться. Сусси пришлось позвонить, чтобы пришла няня.

Когда ребенка унесли, я попыталась завести разговор о Париже.

— О! Преподаватели всегда обращали на тебя внимание, — сказала Сусси полушутливым, полусердитым тоном.

Я напомнила ей, как по крутой лестнице мы поднимались в студии академии, как локтями расчищали себе путь в душной, заставленной мольбертами комнате, где царил гул от разговоров на полудюжине языков, в то время как насыщенный парами воздух окутывал нас резкой смесью табачного дыма, масляной краски, стойких духов, сырой одежды и пота. Состязаясь за то, чтобы бросить взгляд на натурщицу в передней части комнаты, мы боролись за шанс стать известными единственно благодаря своим высококачественным работам, а не воле судьбы, поместившей нас в определенную семью, или среду, или даже страну. Сусси как будто ничего об этом не помнила, а может, ее воспоминания о тех временах были совсем другими.

— Ты… На что тебе жаловаться? В твоем доме нет… всего этого…

Она жестом указала на разбросанные по полу игрушки: разноцветную металлическую юлу, фарфоровую куклу, набор миниатюрных чайных чашечек.

— У тебя есть время… хотя… ты ведь постоянно позируешь для Виктора… Тиран! Пусть найдет себе какую-нибудь девушку и рисует ее. Везде есть девицы, которые не могут устроиться на работу прислугой. Найди ему такую девушку, и ты опять будешь свободна, Северина.

Теперь ее рука тянется к вазе с фруктами, но как будто сама по себе, словно Сусси этого даже не замечает.

— У моего мужа есть такая девушка, а ведь он даже не художник.

Она разражается удушливым, неестественным смехом. Вместо того чтобы взять фрукт, за которым тянулась, она хватается за ручку дивана. Потом закрывает лицо обеими руками и начинает плакать навзрыд. Тут я не знаю, что делать. Ее муж?.. Даже в своем горе Сусси проявляет осторожность, боясь испортить элегантную прическу.

Я оставила подругу со слезами на глазах, но успокоившуюся. Пробираясь сквозь непроходимый интерьер ее дома, я так и слышала голос Виктора, тихонько напевающего: «Кисти, кисточки кругом». Это он о тех маленьких пучках шерсти, связанных вместе с верхнего конца, которыми украшают портьеры, скатерти и мягкие стулья.

По пути домой, пересекая Ратушную площадь, я встретила шумную группу молодых матросов, которые смеялись и толкались. Я заметила, что они не обращали внимания ни на одну встречающуюся женщину, а, казалось, получали удовольствие от того, что пинали и шлепали жилистые тела друг друга. Мне вспомнился набросок обнаженной натуры, сделанный Виктором в студенческие дни, еще до нашей встречи. Тонкое и чуткое изображение юности было выполнено с такой точностью, которая не могла не пробуждать в зрителе чувственность. Мать Виктора застала меня за разглядыванием рисунка и забрала его.

— Ученическая работа, — бросила она пренебрежительно.

Я никогда не видела тот эскиз снова. И по моим сведениям, Виктор больше ни разу не рисовал обнаженного мужчину. Было ли это слишком сильным испытанием для него? Теперь я начинаю размышлять о том, каково это — сидеть обнаженной перед художником. Но если он мой муж, значит, всегда идти ему навстречу — мой высший долг, и это так же естественно, как цветам — неизменно поворачиваться к солнцу.

Понедельник, 20 ноября.

Сегодня к нам приходил советник Алстед, чтобы посмотреть картины. Это высокий мужчина, который сутулится, как бы заверяя тех, кого его рост напугал, что он по большому счету скорее мягкий по натуре, чем высокомерный. Думаю, такая осанка позволяет ему также проходить в низкие дверные проемы, не ударяясь головой. Советник — видный представитель местной общественности и уважаемый семьянин, хотя его жена известна своим слабым здоровьем. У него есть сын, о чьем дурном поведении он много говорит, и две младшие дочери, о которых, что совершенно правильно, из его уст не слышно ни слова. После сегодняшнего визита я могу засвидетельствовать, что советник превосходно одевается и является обладателем элегантных усов. Когда он вошел в нашу квартиру, я заметила, как огорчала его слегка забрызганная грязью правая штанина (сегодня на улице было мокро и немного слякотно). Но советник перестал хмуриться, как только взял мою руку и в старомодной манере низко над ней склонился.

— Ах, муза художника.

Его голос прозвучал низко и трепетно; затем, прочистив горло и заговорив более решительно, он приветствовал меня еще раз:

— Приятно видеть вас снова, фру Риис.

Советник пожал руку Виктору, который появился из-за мольберта, вытирая руки об одежду.

— Вы, конечно, бывали в Париже, — начал он, стоя перед двумя картинами, которые мы выставили для него. — Но то, чем они там занимаются, не особенно повлияло на вас. В ваших работах есть простота, непринужденность, что очень свойственно нашим людям и чего нет в парижанах. Ваше творчество величаво, но без намека на показушничество, как сама наша страна.

Виктор не ответил, возможно, не расслышал. С детства он страдает легкой глухотой, из-за которой некоторые люди несправедливо считают его грубым или рассеянным.

— Мой муж провел больше времени в Лувре, чем на выставках, — подтвердила я, беря Виктора за руку. — Его вдохновляют отнюдь не современники.

— За исключением вас, дорогая леди, — возразил советник Алстед.

Простояв перед картинами довольно долго, он объявил, что возьмет «Интерьер с фигурой». Отличная новость!

После того как дело было завершено, советник прошелся по комнате и неожиданно остановился перед новой, незаконченной картиной, изображавшей пустую комнату. Обычно его взгляд притягивала присутствовавшая в композиции фигура. Эта картина была важной проверкой, и я видела волнение Виктора, когда она оказалась в центре внимания. Я думала, муж даже, возможно, скажет что-то вроде: «Ах, это просто упражнение, не та работа, которую можно серьезно рассматривать», но советник с легкостью подогнал это новое полотно под то понимание творчества Виктора, которое у него уже сложилось.

— Рисуя вас, фру Риис, Виктор создает ощущение совершенной тайны, — говорил он, интонируя своим низким и сильным голосом. — Наполовину скрытая, фигура вызывает огромное любопытство и интерес. Впечатление восхитительное. Но даже когда вас нет в комнате, как на этой картине, ощущение тайны и заманчивой близости продолжает присутствовать.