После десятого класса - Вадим Инфантьев

Старшина было сунулся в землянку, но вылетел оттуда, как от прямого удара в челюсть, пожал плечами, не обозлился, прошел на кухню, вернулся и велел Бекешеву заняться приготовлением обеда. А про Капу сказал, что она ревет навзрыд и утверждает, что старшина ее публично опозорил.

Оказывается, Капа была на кухне. Осколок снаряда длиною в локоть и толщиною в руку пробил полутораметровую толщу земли, бревенчатую стену, перешиб колесо у кухни, рикошетил от другой стены и, обессилев, ударил Капу. Она была еще необстрелянной и даже не присела. Это ее спасло. Иначе осколок угодил бы ей в голову. Отделалась сильным ушибом.

Вера нажаловалась замполиту. Он ходил по траншеям, ругался и обзывал нас жеребцами. Но он был не прав. Когда снаряд разорвался, мы решили, что девчатам хана. Потом из дыма выскочила Капа и кричала. Мы же знаем, что порой даже смертельно раненные сразу не падают. Прошлой осенью бойцу осколком отсекло обе ступни, так он на одних костяшках метров пять еще пробежал и свалился. Все мы решили, что с Капой то же самое. Тут было не до церемоний и стыдливости. А когда все выяснилось, конечно, стало смешно.

Капитан Луконин нас выслушал, согласился, но в заключение еще раз обозвал жеребцами.

Луконин теперь не политрук, а заместитель командира батареи по политической части, и, хотя служебное положение его фактически не изменилось, они с командиром батареи стали жить дружнее. Придешь к комбату с каким-нибудь вопросом, а он говорит:

— Ступайте к замполиту, посоветуйтесь, вместе и решим.

Постановлением ЦК ВКП(б) в армии упразднен институт комиссаров и введен институт заместителей командиров по политической части. Курс, как говорится, на укрепление единоначалия, Что ж, верно, ведь еще Суворов говорил, что одним топором двое не рубят.

Целую неделю выли над нашей головою снаряды, потом стало тихо. Может, потому, что под Невской Дубровкой и у Синявинских высот в болотах наши завязали тяжелые, изнурительные бои. Где-то там воюют Володь-ка Андрианов, Мышкин, Федосов. Увидимся ли когда-нибудь? Ведь вместе начинали войну и вдруг разлетелись, как выпускники школы.

Мы здесь тоже не сидим без дела и шевелим немцев. Снаряды есть. Когда надо стрелять по наземным целям, командир батареи посылает меня на наблюдательный пункт, сам он с позиции уходить не имеет права, наши основные цели в небе, а не на земле.

А стрелять я все-таки научился! Сейчас у меня неплохо получаются и глазомерная подготовка наземной стрельбы и полная. С первых выстрелов снаряды ложатся недалеко от цели. Этому нас в полковой школе не учили, так, рассказывали для общего сведения, и все. Самому пришлось на фронте проштудировать «Курс стрельбы полевой артиллерии для училищ» и «Правила стрельбы зенитной артиллерии по наземным целям».

Теперь у меня добротный огневой планшет из толстой фанеры, на нее наклеен ватман без единой морщинки, и цели я наношу на него не карандашом, как делал раньше, а уколом иголки циркуля и обвожу это место кружочком, чтоб быстро найти. Это не излишняя точность. Если пренебрегать мелочами то в одном, то в другом, можно дойти до таких ошибок, что и по своим угодишь.

Изучить теоретически езду на велосипеде или управление автомобилем легко. А попробуй сядь и езжай. Нужен опыт и только опыт, так же как в любом деле, тем более в военном.

Я вспоминаю, в конце зимы нам подбросили снарядов, и я дежурил на НП, чтобы в любой момент мог открыть огонь по наземной цели. Мы своего НП на переднем крае не имеем и пользуемся гостеприимством пехотинцев и артиллеристов. В этот день мне разрешили прочесать лощину с расходом трех снарядов на ствол. Отстрелявшись, я сидел, покуривал, смотрел в стереотрубу на заснеженное пространство и синий силуэт Вороньей горы.

В блиндаж ввалился младший лейтенант, весь в ремнях, сумках и с огромным биноклем.

— Сейчас, сказал он, я с бронепоезда врежу вон по тем буграм, там склад боеприпасов.

Быстро прикинул по карте, а хозяин НП, командир взвода управления гаубичного дивизиона, заметил:

— Что-то больно скоро у тебя получается.

Бронепоезд был сделан в городе во время блокады,

Его вооружили пушками, предназначавшимися для миноносца. Сейчас он вышел на пробную стрельбу. Остановился па станции Шоссейная.

— На кой черт вы встали у перекрестка? — удивился хозяин НП.

— Чтобы точно определить свое место.

— Так и для противника это точный ориентир. Подумаешь, бронепоезд] Вот как долбанет двухсотмиллиметровыми, только колеса в стороны брызнут.

Младший лейтенант что-то буркнул в ответ и передал по телефону команду на бронепоезд.

Донесся выстрел, где-то в небе просвистал снаряд. Но возле бугров ни взрыва, ни дыма.

— Наверно, камуфлет,— решил младший лейтенант,

А хозяин НП опять заметил:

— Какой камуфлет? Земля на метр промерзла. Тут и бронебойный сработает, как осколочный.

Несколько раз стрелял бронепоезд — и никакого результата. Командир бронепоезда стал ругать младшего лейтенанта, тот начал утверждать, что снаряды не рвутся и дело тут нечистое. Наверно, вредительство. Хозяин НП еще раз посмотрел в щель и ткнул младшего лейтенанта в бок.

— Вон за леском не от твоих дым расплывается?

Тот отмахнулся.

— Попробуй еще раз на тех же установках.

Я взял бинокль и тоже припал к смотровой щели. И на самом деле: после выстрела над лесом взлетел столб земли, а это совсем в стороне от дели, Младший лейтенант выругался и скомандовал:

— Правее пять ноль-ноль. (А это тридцать градусов!)

С бронепоезда не поверили такой ошибке и переспросили:

— Может, ноль-ноль пять? (Это одна треть градуса!)

Младший лейтенант повторил команду.

Потом до нас донесся раскатистый треск, снаряд не просвистел, а телефон умолк. Вскоре связь восстановилась, и командир бронепоезда приказал младшему лейтенанту срочно вернуться обратно.

Оказывается, они довернули ствол на тридцать градусов и не заметили, что перед ним телеграфный столб... Ну и врезали. Лошадь на дороге убили...

А совсем недавно я пошел на НП. Только рассветало. Над землею стлался легкий туман, небо голубое-голубое, и даже где-то птицы зачирикали. Противник помалкивает. Солоно нашим там, под Невской Дубровкой и Синявином, но ему еще солонее, коли сам Ман-штейн туда из-под Ленинграда рванул спасать положение. Значит, боями под Синявином мы сорвали намечающийся штурм Ленинграда.

Возле знакомого НП гаубичного дивизиона лежал кто-то накрытый с головой шинелью. Я решил, что труп. Слышу сзади голоса. Смотрю, тот самый, с бронепоезда, уже лейтенант, за ним телефонист с катушкой на спине.

Лейтенант растолкал лежащего под шинелью, тот высунул голову, пожмурился от света.

— Стрелять пришли? Валяйте. Скажите, что я разрешил.—» И, закрываясь шинелью, бросил: — Если обстрел начнется — надежный блиндаж дальше по траншее, а меня не будите.

Лейтенант пристроился у стереотрубы. Раскрыл планшет, и я ахнул —так солидно сделан и латунью окантован. Куда моему до него! Придется свой переделывать.

Лейтенант сообщил, что сейчас должна по новой ветке подойти вражеская железнодорожная батарея и открыть огонь по городу. Может, удастся заметить ее вспышки с этого НП. Они должны быть видимыми. Иначе придется стрелять по данным звукометристов,

— А откуда узнали?

Лейтенант, настраивая окуляры стереотрубы, на* смешливо бросил:

— Во сне приснилось.

Я покурил раз пять, вздремнул. Хозяин НП выспался, сидел на пороге и звучно тянул из кружки чай вприкуску, а лейтенант как припал к стереотрубе, так и не отрывался от нее. Только время от времени протягивал назад руку. Тогда телефонист быстро скручивал ему папиросу, прикуривал и подавал.

Кот у мышиной норы караулит менее терпеливо, чем этот лейтенант. Больше полутора часов сидел и вдруг дернулся.

— Есть! Я прав, увидал! Засек!

Донесся тяжелый раскат. Где-то высоко в небе прошипели снаряды и умолкли. В город направлены. Лейтенант быстро, но без суеты колдовал над планшетом, потом подал команду.

Вскоре загрохотал бронепоезд. Телефонист протянул трубку лейтенанту. Тот торопливо прокричал что-то вроде «надо держаться, нащупали». Потом оглянулся на меня:

— Чего сидишь? Другая батарея вмешалась, по нас бьет. Приглуши ее. Вот эта.— Он показал мне точку на планшете.

Я позвонил комбату и попросил разрешения на огонь. Потом перенес точку на свой планшет, определил данные и открыл огонь. Лейтенант снова оторвался от трубы и крикнул хозяину НП:

— Ну, помоги! Иначе позицию менять придется. А я пристрелялся же...

Хозяин НП поставил дымящуюся кружку на столик, прикрыл ее фанеркой и спросил меня, куда я стреляю, Брось, эти орудия укрыты. Их надо фугасами. Перенеси огонь на его цель. Батарея тяжелая, наверняка па открытых платформах, а если в путь угодили, то ремонтную команду придавишь.

Теперь в тесной землянке наблюдательного пункта кричали три командира и три телефониста. Я не понимаю, как быстро мы сработались с лейтенантом. Толкали друг друга, бинокль прыгал у меня в руках, очень трудно приспособит!) его у свободного краешка щели. Мы е лейтенантом били по одной цели и могли перепутан, разрывы, хотя мои и рвались в воздухе, но я' старался опустить их как можно ниже к земле, и за рощицей их легко было принять за наземные взрывы.