Пленник дуба (Туманы Авалона - 4) - Мэрион Брэдли

Моргейна уже повернула было к двери, но тут кто-то постучался к ним в покои. Слуга отворил, и вошел Гвидион. Он до сих пор был опоясан саксонским мечом, что вручил ему при посвящении в рыцари Ланселет; но доспехи Гвидион уже снял, и взамен облачился в роскошный алый наряд. Моргейна и не знала, что ее сын может выглядеть так впечатляюще.

Гвидион заметил, как сверкнули ее глаза.

- Это подарок Ланселета. Мы сидели в зале и пили, туда пришел посланник Артура и передал, что король желает видеть меня в своих покоях... Я сказал, что моя единственная приличная туника порвана и запачкана кровью, а Ланселет сказал, что мы с ним одного роста и он мне что-нибудь подберет. Когда я надел этот наряд, Ланселет сказал, что мне он идет больше, чем ему, и чтоб я оставил его себе - что Галахаду досталось от короля множество богатых даров, а я получил слишком мало подарков в честь своего посвящения в рыцари. Он что, знает, что Артур - мой отец, что так говорит?

Уриенс удивленно уставился на Гвидиона, но промолчал. Акколон покачал головой.

- Нет, сводный брат. Просто Ланселет - благороднейший из людей. Когда Гарет впервые появился при дворе, даже собственные родичи его не узнали, а Ланселет подарил ему одежду и оружие, чтоб тот мог выглядеть подобающе. Ты, конечно, можешь поинтересоваться, не слишком ли Ланселету нравится видеть свои подарки на красивых молодых людях. Об этом тоже болтали, но я не знаю при этом дворе ни одного мужчины, будь он молод или стар, с которым Ланселет обращался бы иначе как с рыцарской учтивостью.

- В самом деле? - переспросил Гвидион. Моргейна просто-таки видела, как он ухватил эти сведения и упрятал, как скряга прячет золото в сундук. Теперь я припоминаю одну историю, - медленно произнес он. - Рассказывали, что однажды на пиру у Лота кто-то сунул Ланселету арфу, - а он тогда был совсем юн, - и велел играть, и Ланселет спел какое-то лэ - не то римское, не то оно сохранилось еще со времен Александра, я толком не знаю, - о любви рыцарственных товарищей, и его подняли на смех. С тех пор он поет лишь о красоте нашей королевы или о рыцарских подвигах и драконах.

Моргейна не могла больше терпеть издевку, звучащую в голосе Гвидиона.

- Если ты пришел, чтоб потребовать причитающиеся тебе дары, я поговорю с тобой, когда вернусь от Артура, а сейчас мне некогда, - резко произнесла она.

Гвидион уставился в пол. Моргейна впервые увидела, что и он может лишиться привычной самоуверенности.

- Мать, король послал и за мной тоже. Можно, я пойду с вами вместе?

Оказывается, и он способен признаться в собственной уязвимости. Что ж, такой Гвидион нравился ей чуть больше.

- Артур не желает тебе вреда, сын мой. Если ты явишься к нему вместе с нами, худшее, что он может сделать, - это отослать тебя и сказать, что поговорит с тобой отдельно.

- Ну что ж, тогда идем, сводный брат, - сказал Акколон, протягивая Гвидиону руку - так, чтоб тот мог увидеть вытатуированных змей у него на запястьях. - Первыми подобает идти королю и его госпоже, а мы с тобой пойдем следом...

Моргейна встала рядом с Уриенсом. Ее порадовало, что Акколон признал ее сына братом и старается с ним подружиться. И все же ее отчего-то пробрала дрожь. Уриенс коснулся руки жены.

- Моргейна, тебе холодно? Возьми плащ...

В королевских покоях горел огонь в камине, и слышались звуки арфы. Артур сидел в деревянном кресле, поверх груды подушек. Гвенвифар вышивала какую-то узкую ленту, поблескивающую позолоченными нитями. Слуга церемонно объявил:

- Король и королева Северного Уэльса, их сын Акколон и сэр Ланселет!

Заслышав имя Ланселета, Гвенвифар оторвалась от вышивки, подняла голову - и рассмеялась.

- Нет - хоть они и очень похожи. Это сэр Мордред, которого сегодня посвятили в рыцари - ведь верно?

Гвидион поклонился королеве, но не произнес ни слова. Впрочем, Артур был не такой человек, чтоб в родственном кругу цепляться за всякие церемонии.

- Присаживайтесь! Хотите вина?

- Артур, я сегодня выпил столько вина, что по нему можно было бы пустить плавать целый корабль! - отозвался Уриенс. - Может, у молодых голова покрепче, а с меня хватит.

Гвенвифар направилась к Моргейне, и Моргейна поняла, что, если она не заговорит прямо сию секунду, Артур начнет говорить о делах с мужчинами, а от нее будут ждать, что она усядется вместе с королевой где-нибудь в уголке и станет помалкивать или шепотом беседовать о всякой женской чепухе вышивках, помолвках, домашнем хозяйстве...

Она взмахом руки подозвала слугу, державшего кубок.

- Я, пожалуй, выпью, - сказала Моргейна и с болью припомнила, как в бытность свою жрицей на Авалоне гордилась тем, что пьет лишь воду из Священного источника. Сделав глоток, она заговорила: - Я глубоко уязвлена тем приемом, который ты оказал представителям саксов. Нет, Артур, - она заметила, что король намерен перебить ее, и вскинула руку, призывая его к молчанию. - Я говорю не как женщина, вмешивающаяся в государственные дела. Я - королева Северного Уэльса и герцогиня Корнуолла, и все, что касается этой земли, касается и меня.

- Тогда ты должна радоваться миру, - сказал Артур. - Всю свою жизнь, с того самого момента, как я впервые взял в руки меч, я делал все, что мог, чтоб положить конец войнам с саксами. Сперва я считал, что этого можно добиться лишь одним-единственным способом - сбросить саксов обратно в море, откуда они явились. Но мир есть мир, и если он установился благодаря договору с саксами - что ж, значит, так тому и быть. Не обязательно зажаривать быка к пиру. Можно охолостить его и заставить тянуть плуг, и это ничуть не менее полезно.

- Или, может, сохранить его в качестве племенного для своих коров? Артур, станешь ли ты просить подвластных тебе королей, чтобы они отдавали своих дочерей за саксов?

- И такое возможно, - отозвался Артур. - Саксы тоже люди. Разве ты не слышала той песни, что пел Ланселет? Они не меньше нас желают мира. Слишком долго их земли опустошались огнем и мечом. Неужто ты хочешь, чтоб я сражался с ними до тех пор, пока последний сакс не умрет или не будет изгнан отсюда? А я-то думал, что женщины стремятся к миру.

- Да, я стремлюсь к миру и приветствую его - даже мир с саксами, сказала Моргейна. - Но неужто ты потребуешь от них отказаться от своих богов и принять твоего, что ты заставил их клясться на кресте?

Тут вмешалась Гвенвифар, внимательно прислушивавшаяся к их беседе.

- Но ведь никаких других богов не существует, Моргейна. Саксы согласились отвергнуть демонов, которым раньше поклонялись и которых звали богами, только и всего. Теперь они почитают единственного истинного Бога и Иисуса Христа, посланного им на землю ради спасения рода человеческого.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});