До встречи в книжном - Василий Ракша

знакомого?

Она плотно сжала губы, опустила глаза, надеясь, что темнота это скроет. Мама тоже опустила глаза и тоже печально вздохнула.

Ночь разрезал просочившийся сквозь облупившийся забор свет фар. Подъехавшая машина перестала рычать и тарахтеть. Тогда мама отряхнула платье от пыли, сняла рабочие перчатки, в которых прибиралась, и радостно сообщила:

– Ну вот и папа приехал. Ты еще чай будешь?

– Да я же полчаса назад его пила, – развеселилась Аня, зная любовь родителей к чаю.

– Вот именно, полчаса назад! – ласково улыбнулась мама, будто возмущаясь. – Что такое полчаса! Уже все желудок миновало. Пошли, отца встретим. Я его просила купить зефир, надо узнать, купил или не стал.

И они вдвоем направились к дому, поглядывая над клетями с птицей. Хлопнула дверь старенькой машины, затем раскрылись ворота – и мимо отчаянно гавкающего Мухтара прокатилась старая «копейка», припарковавшись под раскидистым орехом. Отец вышел из нее в расстегнутой рубахе, вспотевший, игриво выставляя вперед одну растопыренную огромную ладонь, но пряча другую и лукаво улыбаясь. Глаза у него были словно у хитрого старого кота.

– Неужели купил?.. – улыбнулась мама.

Тут отец достал из-за спины пакет с зефиром и вручил его довольной супруге, зная ее слабость к сладостям. И они все прошествовали в дом, где снова пили душистый чай и делились впечатлениями о дне. А где-то в другой комнате, весьма небольшой, близнецы продолжали отчаянную борьбу друг с другом за право владеть Великим компьютером.

* * *

В больших городах небо всегда затянуто мутной дымкой, сквозь которую едва просачиваются блеклые очертания редких звезд. Но здесь же, в небольшом поселении, небо скорее напоминало поле, на котором звезды разбросали, будто пшено. Здесь оно притягивало взгляд и лежало во всей своей красе над головами, заставляя всматриваться.

Только-только спала удушающая жара, и едва ощутимый ветер проносился между зелеными улочками, дышал столь желанной свежестью. Аня вышла на улицу. Она тихо походила по двору, пока не увидела над машиной дрожащий огонек; пригляделась – то курил отец, умостившись на капоте своей «копейки».

– Чего бродишь, а? – поинтересовался он, зажимая в губах дергающуюся сигарету.

– Да так… Думаю, дай похожу, воздухом подышу. А ты?

– Так же. Садись. – И он похлопал по капоту, подвинулся.

Аня умостилась рядышком, не понимая, почему отец сидит не на уличной лавке, а здесь, на машине. Но затем она вскинула взгляд и поняла: «копейка» стояла аккурат под раскидистым старым орехом, который укрывал машину, оставляя под бледным светом звезд только капот. Слева храпел в будке старый мохнатый Мухтар, сторожа их покой, справа вздымались очертания летней кухни. Выходило эдакое укромное местечко, заметное только с определенной точки двора. Задумчиво затягиваясь, отец глядел вверх на небо – любовался им, отчего этому порыву невольно поддалась и дочь.

– Мать говорит, что у тебя на работе завал?

– У нас всегда завал, – ответила Аня, осторожно прислонившись к лобовому стеклу. Она беспокоилась, как бы оно не провалилось.

– Ну и как тебе работа с этим вечным завалом?

– Работа как работа. – Она вздохнула. – Руководительница хорошая, умная, всегда поймет, отпустит куда надобно. Коллеги… Ну они сильно старше, но и опытнее, где нужно – обязательно подскажут, и где не нужно – тоже подскажут… – И она снова вздохнула, уже более недовольно. – Ну а договора тащат и тащат со всех участков, вот регистрирую, вношу в базу.

– Понятно. – Отец снова затянулся, отчего сигарета вспыхнула огоньком.

– Ну а что… Зато зарплата четко в середине месяца, небольшая, но стабильно. И подвязка к клиникам. Отпуск своевременно. Удобно.

– Тебя все устраивает?

– Ну да…

– Понятно, – закончил папа.

Они оба молчали, глядели на небо, мерцающее мириадами звезд.

– Красиво, – наконец заметила Аня.

– Да, недурно, – только и сказал отец.

– Вот так глядишь на звезды – а они такие далекие, такие большие. И понимаешь, что мы – пыль для всего мира. Всего лишь пыль. Мелкая. Бесперспективная. И пропадем, а звезды так и будут на небе.

– Что тебе эти размышления, доча, а? – улыбнулся вдруг в темноте отец. – Звездам до нас дела нет – и тебе не должно быть до них дела. Любуйся ими, но держи нос по ветру, а хвост пистолетом. Сдалось тебе это – думать о тягости бытия. Это старикам должно вот так сидеть на машине, глядеть на звезды и размышлять о том, что однажды для них все закончится. Молодая ты еще для таких дел, доча!

Аня промолчала, только поглядела на отца, лицо которого подсвечивал вспыхивающий огонек сигареты. Тот тоже ласково посмотрел на нее. Позади них в ореховой листве тихо шумел ветер. Подтянув колени поближе, Аня вздохнула и снова перевела взгляд на звездное небо.

– И чего, как история? – вдруг спросил через время папа, докуривая.

– Какая? – И тут Аня поняла, о чем он. – А, ты про «Обломова»?

Он кивнул.

– А ты не читал его в школе?

– Нет. Мы в это время с друзьями сигаретами дымили за гаражами. С уроков убегали. Не до учебы было, понимаешь ли, да и кто на поле помогал, кто коров пас. Может, и зря, конечно. – Папа ностальгически улыбнулся.

– Да я только начала читать. Ну, главный герой в книге Илья, а вот фамилия у него – Обломов, от этого и название такое. Он все время лежит на диване в полусонном состоянии, все вокруг него грязно, пыльно. В общем, как ты бы сказал, папа, он «негодный лентяй»! – Увидев кивок и легкую улыбку, Аня продолжила: – Пока он лежит, к нему поочередно приходят разные люди, которые пытаются его куда-то вытащить. Или ему напоминают о делах.

– Хм… – поднял брови папа. – А он чего?

– Ну а он просто лентяй. Лежит – и все тут, с места не сдвинешь. Это книга про лентяйство, про обломовщину!

– Про лентяя, говоришь? Ну ладно, ладно… Читай, доча, может, полезно будет. Говорят же умные люди, что книга в жизни помогает. Я вон уроки пропускал. – И папа вновь улыбнулся.

Он поднялся, зажимая окурок в одной руке, а другую бережно подал дочери, чтобы помочь ей спуститься. Затем бычок полетел в специально предназначенную для этого жестянку, висевшую на железном крючке. Папа еще некоторое время походил по улице, проветривая сигаретный дым, который так не любила его жена. Но привычка – что вторая кожа. Привыкнешь курить со школы – и тяжело перестать. А когда запах ушел, папа прокашлялся и вернулся в дом следом за дочерью, чтобы рано поутру снова отправиться на своей любимой «копейке» на склад около города, где он и работал. Аня же почитала еще несколько страниц «Обломова», пока не поняла, что слишком устала, и уснула, закрыв книжку.

* * *

Тик-так. На работе было тихо. Аня глядела на круглые настенные часы. Она переложила вправо подписанный договор с пятого участка, где заведовал мастер Жирков, затем нахмурилась, увидев, что стол вычищен, документы лежат ровной, как обрез книги, стопкой, цветы на подоконнике политы, монитор погашен, а пыль протерта.

Облокотившись о стол, девушка ждала ровно девятнадцати часов – уходить раньше не приветствовалось. Ждали и все прочие. Кто-то еще неторопливо работал, кто-то тихо беседовал или почитывал выписанные организацией журналы по ведению отчетности. Тик-так. Все смотрели на часы в ожидании, когда можно будет отправиться домой. В распахнутые окна влетел вечерний ветер, и одна из работниц перестала усердно обмахиваться тетрадкой.

– Людмила Васильевна еще не ушла? – спросила Аня, с надеждой вслушиваясь, чтобы услышать в коридоре цокот каблучков.

– Нет, не ушла! – насмешливо отозвалась возрастная дама с тетрадкой. – Вон, цветы полей, если делать нечего! А наша Людмила Васильевна, между прочим, еще работает!

– Цветы политы. Да я все закончила, мне бы домой…

– Работы всегда хватает. Тогда журналы перепроверь. Что тебе дома делать? Жениха же нет? – Когда Аня покачала головой, дама снова взялась за тетрадку, обмахнулась и язвительно заметила: – Ну и хорошо, что нет, успеешь еще нервы себе помотать!

Укрывшись за монитором, как за щитом, Аня вздохнула и принялась мечтать: о большом городе, который был совсем рядом, о путешествиях по его широким гранитным улицам, об изящной архитектуре, созданной талантливыми зодчими,