Мозаика странной войны - Радий Радутный

— Что у тебя на душе?

— У меня… — пробормотал Пилот. — У меня такое чувство, будто я занимался любовью с самим собой.

Женщина рассмеялась.

— Вот глупости! Это во-первых, во-вторых, у нас здесь все позволено, а в-третьих… тебе сколько осталось?

— Лет восемь, — насторожился Пилот.

— Вот, а мне — год. Максимум — полтора. Есть ли у нас время задумываться о том… о чем не стоит задумываться?

— Как — полтора? А как же регулирование энтропии, поддержание линий в жизнеспособном состоянии…

— Экономически выгодных линий, my dearling. Только экономически — или чем-нибудь еще — выгодных. Моя, к сожалению, к таковым не относится. Из нее сделали полигон. Так что пойдем лучше ко мне и займемся чем-нибудь полезным…

Эпизод 17

Море мерно лизало пляж мелкими волнами, над головою сияли яркие южные звезды, горизонт, обозначенный разноцветными огнями санаториев и пансионатов, казался далеким и близким одновременно… и было просто прекрасно снова чувствовать себя молодым и беззаботным, наслаждаться чистым воздухом, морем, тишиной… и чувствовать в своей ладони мягкую и теплую руку девушки.

Он знал, что это всего лишь сон, и что до нелепой и глупой до обидного размолвки оставалось менее суток — знал, и наслаждался каждой секундой воспоминания.

Они гуляли по ночному пляжу, говорили друг другу всякие глупости, смеялись — и целовались, целовались самозабвенно и отвлеченно, не обращая внимания на попадающиеся время от времени такие же счастливые парочки.

Впрочем, те вели себя точно так же.

А потом была лесенка с широкими перилами, горячие губы девушки, гибкие ноги и прерывистое дыхание, шепот и нервная дрожь, стон и обжигающая волна любви.

А потом они снова гуляли по узкой полоске ракушек у самого прибоя, девушка со смехом искала "куриного бога[19]", прикладывала к уху ракушки — «а почему эта шипит, а эта не шипит?»… «ой, а этот… нет, тоже без дырки, брось его в воду…»

Он размахнулся и что было силы швырнул злополучный камешек в волны.

Огромный фонтан воды поднялся в небо, грохот ударил в уши, и едва слышная музыка, доносящаяся из какого-то пансионата, так же внезапно превратилась в тоскливое завывание сирены.

Пилот проснулся — мгновенно, и, еще не очень соображая, схватился за пистолет.

Женщина тоже вскочила и, не раздумывая, бросилась к коммуникатору.

— Воздушная тревога! — заголосил вдруг тот. — Неизвестные объекты в опасной близости! Всем приготовиться к отражению атаки! Повторяю, всем приготовиться к отражению воздушной атаки с воздуха!

Сирена не умолкала.

— Пойдем! — женщина торопливо натягивала белье. — Не одевайся, все равно натягивать ППК. Быстрей, быстрей!

Не задавая лишних сейчас вопросов и не выпуская пистолета из рук, Пилот бросился следом.

Они пробежали по каким-то коридорам, смешиваясь с толпой таких же полу— или совсем раздетых сонных обитателей базы, кто-то больно заехал какой-то бесформенной железякой Пилоту в бок, кого-то он сам зацепил пистолетом — и наконец очутились в огромном ангаре с уже наполовину открытой аркой выхода.

Люди, на ходу затягивая ППК, запрыгивали в кабины истребителей… а вот дальше начиналось непонятное, для Пилота, по крайней мере — натянув шлемы и опустив рамы ложементов, летчики замирали в неподвижности, а машины, наоборот, начинали проявлять все признаки разумной жизни — закрывали фонари, проверяли рули, закрылки и прочие движущиеся части, по очереди поднимались на метр над бетоном пола и рулили к выходу.

Пилот недоуменно перевел взгляд на свою спутницу, та так же недоуменно — «ну, чего медлишь?» — взглянула на него… и внезапно грубо выругалась.

— Я совсем забыла… — произнесла она, прикусив губу. — Ты же не наложил нашу матрицу!

— Ну да… — Пилот еще не до конца понял ситуацию.

— …Значит, и летать на наших машинах ты не сможешь!

— Тьфу!

Наступила пауза — тягучая и бессмысленная, только все так же тревожно и тоскливо выла сирена, спокойно и методично, словно на учениях, взлетали истребители, и людей в ангаре становилось все меньше и меньше.

— А что у вас за особенности? — немного виновато спросил Пилот.

— Особенности? — не поняла женщина. — Ах, да. Ну, прежде всего, другая система управления. Вы использовали сенсорные перчатки и проекцию лазером на дно зрачка. А мы проецируем прямо в мозг… и оттуда же берем управляющий сигнал.

— Ничего себе! Так это уже не пилоты, это киборги какие-то!

— Зачем же так презрительно? — возмутилась Контактер. — В остальном они нормальные люди… такие же, как и я.

— А что… — начал было Пилот и вдруг взгляд его упал на зажатый истребителями в самый угол странный, но явно летательный аппарат. Узкий корпус, куцые крылья, огромные сопла сзади и пасти воздухозаборников спереди что-то явно напоминали. — А это еще что?

— Это? Трофей с какой-то отсталой линии. Атмосферник. Движок то ли водородный, то ли даже керосиновый. И система управления примитивная — ручка. На нем никто даже летать не умеет. А что?

— Да так, — протянул Пилот. — Просто моя матрица содержит сведения о таком аппарате.

Кресло оказалось даже удобнее, чем рассказали фальшивые воспоминания матрицы, ручка управления легла в ладонь и как будто стала ее продолжением, а сектор газа словно прирос к левой руке. Единственным существенным недостатком системы управления «трофея» была необходимость постоянно переводить взгляд с лобового стекла на приборы.

Женщина поцеловало его на прощание, сама опустила светофильтр шлема и быстро отбежала в сторону.

По сравнению с мягким гулом магнитодинамических двигателей истерический визг турбин показался оглушительным. Самолет вздрогнул и мягко двинулся вперед — прямо по желтой пунктирной линии. Стены туннеля мелькали все быстрее и наконец слились в одну мутную серую полосу, круглый и яркий просвет впереди вдруг взорвался ослепительным днем, Пилот осторожно взял ручку на себя — и даже с некоторым удивлением отметил мягкость, с которой истребитель оторвался от бетона.

Пилотировать атмосферник оказалось сложнее и интереснее.

Мягкость — вот первое впечатление, отмеченное Пилотом. Постоянный вектор тяги двигателей сразу отменил чуть ли не половину привычных воздушных маневров. Отпали «кобры», горизонтальные развороты, незаметные скольжения в стороны и изменения высоты, резкие, «на пятнадцать же» торможения и прыжки.

Мощность — вот было второе. Сразу неосторожно врубив форсаж, Пилот чуть не задохнулся от перегрузки, с трудом выругался и с удивлением разглядел букву "М" на индикаторе скорости. Мгновение спустя ему стало понятно, почему пилоты Воюющего мира так легко расправились с грозным штурмовиком. Магнитодинамички не были способны вот так, с места, рвать в карьер.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});